Когда мы познакомились, это была вполне себе молодая особа, двадцати с небольшим лет. Мы с моим тогда еще просто лучшим другом Колькой приехали к его бабушке, поздравить фронтовичку с 9 мая. Бабушка была настоящая классическая бабушка в моем понимании: совершенно седая старушка, в вечном кухонном фартуке, стряпающая пирожки. И тут в их домик впорхнуло этакое неземное создание. В глаза бросились кудряшки, реснички, румяные щечки. Коля представил:
- Знакомься, это еще одна моя тётка, Женечка.
Я смотрела во все глаза, никак не вязались у меня два образа: пожилой женщины в переднике и этой феи. Это мать и дочь?! Я не выдержала и спросила у Кольки:
- А сколько твоей бабушке лет? И сколько у тебя вообще тёток?
Их было четыре сестры, моя свекровь Ольга, Галина, о которой я писала несколько дней назад, Марина, мать «эгоиста» Жорки, и самая младшая - Женечка. Она родилась уже на излёте, когда родители и не думали ни о каких детях. Мать девушек была уверена, что у нее уже случился климакс, как-никак 46 стукнуло. Муж был старше ее на 9 лет, для них и три старших дочери родились довольно в позднем возрасте. Когда у женщины появилась быстрая утомляемость, начало выворачивать наизнанку, то она искренне решила, что у нее рак. О том, что «злокачественная опухоль» в животе вполне себе доброкачественный ребенок, она узнала чуть ли не на седьмом месяце. До этого она к врачу не ходила, боялась, «лечилась» травками, хорошо хоть не додумалась пить что-нибудь серьезное. Муж, который на тот момент отпраздновал 55-летний юбилей, только крякнул от неожиданности. Втайне он надеялся, что, наконец, родится мальчик, даже имя ему придумал – Женька, в честь своего боевого командира. А родилась Женечка.
На детских фотографиях Женечка выглядит как ангелочек с дореволюционных картинок – пухлые щечки и ручки, кудряшки, веселые беззаботные глаза. Такую по-другому и не назовешь, только Женечкой, ну какая ж это Евгения?
Отец умер, когда Женечке было всего 6 лет, дали знать старые травмы, полученные еще на фронте. Мать, тоже бывшая фронтовичка, поднимала младшую дочь сама. Галя скоро уехала из родных краев, ее дочери из-за слабых легких требовался морской воздух, Оля после окончания техникума уехала по распределению на Север, Марина родила троих детей и, хотя ее старший сын в основном обитал у бабушки с дедушкой по отцовской линии, ей все равно было не до мамы с сестрой. Но, надо отдать должное, все три сестры отправляли матери деньги, подарки, часто звонили. Женечке выплачивалась пенсия по потере кормильца, плюс сама мать получала и пенсию (женщины на севере на пенсию до недавнего времени выходили в 50 лет), и приличную зарплату. Денег хватало с избытком, поэтому Женечке покупалось все лучшее, дефицитное, по блату и из-под полы.
После школы Женечка поступила в местный университет. Выбрала геологоразведочный факультет по двум причинам. Первая - невысокий конкурс, брали практически всех, не заваливших экзамены, и вторая - количество мальчиков, факультет был преимущественно мужской. Мужского внимания и впрямь было в избытке и уже в начале второго курса она выскочила замуж за парня, учившегося на курс старше. Брак был недолгий, девушке было всего 18, ей хотелось гулять и радоваться жизни, а муж, который женихом казался рубахой-парнем, вдруг стал скучным и занудным, требовал сидеть дома, варить борщи и штопать носки. Недолго думая, Женечка развелась и вернулась под крылышко матери. Учеба была необременительна, сокурсники чертили за нее чертежи, делали лабораторные работы, подсказывали на занятиях и экзаменах. В «поле», как назывались их обязательная летняя практика, девушка ни разу не ездила, приносила справки о состоянии здоровья пожилой матери, которой требуется уход. И кто б из деканата видел, как эта самая пожилая мать носится электровеником, стараясь успеть и обед сварить, и дома убрать, и Женечке очередное платьице постирать и погладить.
После защиты диплома, Женечка взяла «свободное распределение». Ей и тут пошли навстречу, зная ситуацию с «больной пожилой матерью, у которой только я опора, старшие сестры нас совсем забыли».
Работать Женечка не хотела. У нее был статус разведенной женщины, высшее образование и весьма недурная внешность. Полдня она спала, потом вставала, грела в кастрюльке термобигуди, накручивала и без того кудрявые волосы, делала макияж и ждала, что кто-нибудь ей позвонит и пригласит куда-нибудь, хоть в кино, хоть на танцы, а вдруг и в коммерческий ресторан, первый из которых только-только появился в нашем городе. Желающих провести время с хорошенькой Женечкой находилось достаточно.
Она казалась легкой на подъем, невесомо порхала как бабочка над всеми земными проблемами. А что ж не порхать, когда мать все сделает? А уж если Женечка обнаруживала на платье малейшее пятнышко или плохо выглаженный кусочек, то всегда закатывался грандиозный скандал. Вот уж на что она была мастерица знатная, из ничего и за пару минут могла такое устроить! Бедная мать, которой было почти 70, старалась успокоить доченьку, извинялась по 100 раз и не знала, как ей загладить свою «страшную» вину.
Больше всего на свете Женечке не нравился их дом. Маленький, неказистый домишко без удобств в районе городского аэропорта. Печку нужно было топить углем, от угольной пыли все быстро становилось черным. Воду носили из колонки, туалет был во дворе, в зимнее время приходилось использовать ведро. Единственное, к очередному Дню Победы туда провели городской телефон, практически единственный на весь район. Конечно, радостного мало, но мы с Колей первые три года после свадьбы жили именно в этом доме, и очень счастливо жили.
Но Женя задалась целью получить благоустроенную квартиру. Строили тогда в городе довольно мало, но у нее был огромный козырь: мать-фронтовичка, имеющая боевые награды, вдова опять же ветерана войны, к тому же воспитавшая четверых детей.
Сначала Женечка насела на зятя Андрея, моего будущего свекра, работавшего тогда в обкоме партии. Но тот всего год как перевелся из района, связей никаких не имел, да и никогда своим положением не пользовался. Пообещал разузнать, что да как, но Женечку это категорически не устроило. И она начала пинать мать, иди, стукни кулаком, требуй, тебе положено. Бедная старая женщина даже соврала, мол, сходила, отказали. Тогда Женечка написала от имени матери письмо на имя первого секретаря обкома, мол так и так, обижают меня, ветерана войны. Для проверки информации отправили почему-то участкового милиционера.
Тот пришел, посмотрел, молодая хорошенькая Женечка ему приглянулась. Стал захаживать чаще, а потом сделал предложение. Женечка фыркнула, мол, где ты и где я, но тот вдруг сразил ее двумя аргументами:
- Вы, Евгения Николаевна, нарушаете закон. Статья 209 Уголовного кодекса, ведение паразитического образа жизни, от одного до двух лет. Хотите, могу устроить. Вы же нигде не работаете, на шее у матери сидите. Но если выйдете за меня, то это позволительно, не работать в смысле. И квартира у меня есть, хорошая, благоустроенная.
Что тут сыграло главную роль, то ли возможность не работать, то ли квартира, но уже через месяц сыграли свадьбу. И как насмешка судьбы, менее, чем через два месяца после свадьбы матери, наконец, выдали ордер на новую квартиру. Но замужем ей, к своему собственному удивлению, понравилось. Муж успевал все, и убраться, и приготовить еду, и постирать. От Женечки требовалось быть украшением его жизни, верность и скорое рождение наследника. Первое удавалось ей лучше всего, со вторым были некоторые проблемы, а вот третьего Женечка категорически не хотела. Нет, она согласна, если бы ей принесли хорошенького здоровенького младенца, который не плачет и не какает, с которым было бы приятно поиграть час-другой, не более. Но портить свою фигуру? Боже упаси! Ночной недосып? Да ни за что на свете! Муж терпел семь лет, но, когда второе требование – быть верной – превратилось в неприкрытый блуд, решил разводиться. Пришлось Женечке возвращаться к совсем старенькой маме. У той начались старческие изменения, первые признаки деменции, ухаживать за дочкой как прежде она не могла. И тогда Женечка придумала сдать мать в интернат, причем не для престарелых, нет, там бы потребовалось платить всю ее огромную пенсию ветерана Великой Отечественной. Зачем, если Женечке жить будет не на что? Куда лучше пристроить старушка в психоневрологическую больницу. Но тут вмешались сестры. Узнав о планах сестренки, они категорически отказались сдавать маму куда-либо. Полгода мать жила у Марины в семье, полгода у Ольги. Галина, как уже говорилось, жила в другом городе, но отправляла деньги на содержание матери. Правда, это выяснилось только после похорон старушки: Галина по незнанию отправляла деньги на имя Женечки, а та спокойненько их тратила на свои собственные нужды.
Женечке было уже за 40, когда умерла мать. Материнской пенсии и Галиных денег она одномоментно лишилась, и бросилась к сестрам: помогите! Первое время те подкидывали ей немного деньжат, но работать женщина так и не собиралась. Тогда, как единственная прописанная в квартире матери, она оформила приватизацию на свое имя и продала квартиру. На вырученные деньги съездила на юг, шиканула по полной и вернулась на родину абсолютно без ничего.
Сейчас Женечке 56 лет. Ни одного дня в своей жизни она так и не работала, в 50 сестра Марина помогла ей оформить социальную пенсию. Живет она в маленькой квартирке, доставшейся по наследству мужу той же Марины. Квартира предназначена для одной из внучек Марины, той, что первая выйдет замуж, а это уже не за горами. Но когда Марина говорит об этом сестре, та начинает плакать, падать в обморок и обижаться. Что делать с сестрой, она не знает. Моя свекровь предложила забрать ее к себе, но Женечка против: жить в частном доме?! Помогать с садом и огородом? Да ни за что!
Вот такая у нас в семье дилемма: и выгнать никак, и содержать уже сил нет…