Едва заметная тропка в обрамлении вековых елей уводила вглубь тайги. Вшестером шагаем через поваленные деревья. Молодые участники похода: Миша Бушуев, Игорь Пошляков и Тимур Павлюк идут весело, поглядывая по сторонам, подшучивая друг над другом. Видно, что север им нравится, а двухпудовые рюкзаки не в тягость. Группу замыкают молчаливый и серьёзный Игорь Крупенников - наш походный фотограф, турист бывалый, товарищ надёжный, и Николай Ягодин - подвижный, деятельный, без которого в любом походе не обойтись. Всех нас объединяет страстное желание общения с родной уральской тайгой, горами, а трудности на маршруте пока выглядят «мелочами жизни». Впереди сто шестьдесят километров через нехоженную тайгу и горы, сто двадцать километров сплава по мало исследованной реке Унье. Тропа всё чаще теряется среди сумрачной, молчаливой тайги. Хвоя тесно стоящих деревьев пропускает мало света, и в лесу царствует полумрак. Идём по компасу, проваливаясь по колено в мягкий сырой мох. От деревьев ложатся вечерние тени, в распадках копится туман. Впереди блеснула весёлая речка Тосемья.
Вездесущий Коля Ягодин торжественно поднимает над головой какое-то растение. Да это же родиола розовая- родственница женьшеня! Растение обладает сильнейшим адаптагенным свойством - настой или отвар корней родиолы не столько лечит организм человека, сколько не даёт человеку заболеть. Кстати, горы Урала богаты редкими лекарственными растениями, обычными для высокогорных лугов Алтая и Саян. Растёт на Урале и «маралий корень» - левзея сафлоровидная, а на хребте Кваркуш, в верховье речки Жигалан можно встретить большую ботаническую редкость - «красный корень» - копеечника забытого. Из Саян мы привозили родиолу, названную в народе «золотым корнем», и вот здесь, на Северном Урале, снова встретились с ним. Его золотые головки покачиваются у воды.
С севера тянет сыростью, ночь скрывает очертания далёких хребтов с пятнами снега. Не сказать, что здешние ночи очень холодные, но под палатку обязательно укладываем плотный слой «лапника» - пружинистые пихтовые ветки. Наутро ищем указанную на карте мансийскую тропу, но тщетно. Идём вверх по речке, обходя лесные завалы, разбрызгивая кристальную воду Тосемьи. Сзади , на востоке, открывается необозримое зелёное море тайги с прожилками рек, пятнами озёр. Там – Сибирь, туда, к Оби, устремляются все реки восточного склона Урала. Стена тайги местами отступает, давая место полянам с высокой сочной травой, зарослями цветов, золотого корня и зверобоя. Не режет этих трав острая коса, на сотню километров ничто не говорит о присутствии человека. Впереди хорошо виден массив Чистопа. Этот горный кряж стоит в стороне от Уральского хребта, как каменный остров возвышаясь над тайгой. По-мансийски «чистоп»- спина лошади. За много километров, со стороны реки Лозьвы, Чистоп действительно напоминает очертания спины лошади. Многие миллионы лет назад, в период горообразования, массив Чистопа был сформирован глубинными извержёнными породами. Некогда острые вершины горы были отутюжены продвигавшимся с севера великим ледником, оставившим лишь отдельные скалы, над которыми поработали внешние силы, создав каменные останцы в виде фантастических фигур людей или животных. Всё круче становится подъём. Тайга остаётся позади. Ноги спутывает карликовая берёзка, кедровый стланик.
Тосемья - одна из дочерей Чистопа, мчится вниз, прыгая с уступа на уступ, чтобы слиться с водами старшей сестры Ушмы и матери Лозьвы. Последние лучи солнца прячутся за хребтом. Среди камней и низкорослых елей, в ущелье Тосемьи устраиваем ночёвку. Впереди, в полукилометре, белеет снежник, от которого веет холодом. На фоне неба чётко видны зубцы отрогов Чистопа, окрашенные в тёмно-коричневый и фиолетовый тона. Хочется быстрее залезть в спальный мешок. Но Коля Ягодин предлагает в вечерний чай бросить золотого корня…
Через полчаса, усталости как не бывало, и в полутьме группа штурмует два отрога Чистопа, наслаждаясь горными видами, нахваливая целебный напиток. Утром ребята катаются по снежнику. Кажущаяся близость вершины обманчива. Утомителен путь по предательским камням, качающимися под ногами. Но вот и вершина, увенчанная скальным пиком.
Высота 1292 метра. На востоке без конца и края зелёным ковром расстилается Западно-Сибирская низменность. На западе ощетинился снежными вершинами главный уральский хребет. Неожиданно появилась олениха с оленёнком. Животные недоверчиво смотрят на нас, близко не подпускают. Очевидно, где-то по близости оленье стадо. На горных тундрах много ягеля, и домашние животные всё лето свободно пасутся в горах. Осенью манси отгонят оленей на таёжные стойбища. Спуск с Чистопа крут. Как архары, прыгаем с камня на камень, приближаясь к границе леса. По тайге идти и того хуже: трава маскирует поваленные деревья и каменистые осыпи. Выходим к речке Чопорье, очень похожую на полюбившуюся нам Тосемью. Нашлась и долгожданная мансийская тропа, ведущая на «Камень» - уральский хребет. С севера по тропе манси обходим массив Чистопа. Подъёмы сменяются спусками. На деревьях виднеются старинные затёски, они не дают сбиться с пути.
Пройдя по бездорожью, начинаешь проникаться уважением к смелым, неутомимым землепроходцам, жителям тайги - манси. В глубокой древности предки современных манси - протоугры селились на многочисленных озёрах Восточного и Южного Зауралья, по берегам Туры и Тагила, Нейвы и Режа, Исети и Миасса. Охотились на лося, медведя, ловили рыбу. На скалах, вблизи воды, красной охрой ставили знаки охотничье-промысловой магии. Жили отдельными семьями, входившими в состав двух тотемных братств - Медведя и Лягушки. Имели орудия труда из камня и кости, плавили металл. Таёжный уклад жизни не менялся веками. С приходом воинственных кочевых племён, угры оттеснялись на север, в дикие, необжитые таёжные пространства.
В верховьях рек Лозьвы и Вишеры возникли стойбища семей фратрии Медведя, имевшие самоназвание - «Лозьвы местные люди». После крещения лозьвинских манси, их селения в старинных актах значились юртами Куриковых, Укладовых, Бахтияровых. Обычай наносить рисунки на скалах перешёл в традицию нанесения рисунков на деревья. Причём теперь рисовали не сцены охоты, а просто ставились условный знак добытого зверя и тамга - принадлежность охотника к определённой семье. Этот обычай сохранился до наших дней.