Приветствую, уважаемый читатель!
Эта жутковатая история приключилась со мной и моими друзьями в детстве, когда я был одиннадцатилетним мальчишкой. Как-то на летние каникулы я приехал отдыхать на дачу к бабушкиной сестре, тете Поле, которая меня просто обожала. И я ее, кстати, тоже. Дача располагалась в деревне под Звенигородом, в чудесных, живописных краях. Неподалеку текла река Москва, а деревня пристроилась у одного из ее мелких притоков.
Маринка, внучка тети Поли, верховодила в одной компании местных ребят. И все мальчишки уважали ее и слушались. Поэтому я, как Маринкин родственник, приехав в деревню, изначально уже имел определенный, не самый низкий статус. Со временем я сдружился с ребятами и стал с ними на равных. А большего мне и не требовалось.
В день знакомства я малость стеснялся и всё суетился во дворе, пока ребята, все трое – Рыжий, Винни и Ляга - терпеливо ждали меня за калиткой. Ребята выстроились в одну шеренгу и по росту. Конечно, так вышло случайно. Но выглядело это довольно комично: словно они – солдаты на плацу, а я – какой-нибудь полковник. Мне, глядя на них, стало так смешно, что я не выдержал и громко расхохотался. Добродушный смех, как известно, пробивает любые барьеры в общении. И мы отправились гулять – навстречу новым приключениям и открытиям…
Наш путь часто пролегал в сторону речки, по песчаной дороге, мимо пшеничного поля – моря золотистых колосьев с прибоем из васильков. Все это в солнечные дни производило впечатление какой-то невероятной чистоты и спокойствия. Казалось, что весь мир заполняют только свет и сухое, ласковое тепло…
Над речкой склонила увесистую крону огромная ива. Под ивой – бревна, чтобы сидеть. И кострище. В выходные сюда частенько наведывались на шашлычок. И, судя по всему, уже не одно поколение. На стволе ивы вырезано множество надписей - всякой муры вроде «здесь был Петя, июнь 68». Среди прочих "скрижалей" выделялось очень крупно написанное и глубоко вырезанное в древесине слово «Юхон». Нам, мальчишкам, оно сразу показалось каким-то чудным и странным... А еще - страшноватым.
Гораздо позднее я узнал, что Юхон - это реальное имя. В частности, был такой древний лаосский монарх, пятый король королевства Лан Ксанг. Вроде и город такой есть в Китае - Юхон...
Мы сразу просекли, что Юхон - это имя. И вложили в него мистический смысл. Стояла за этим словом какая-то непостижимая, жуткая сила, которая и пугала и притягивала одновременно. И звали так (мы это тоже почуяли) некое конкретное существо.
Мы почему-то вообразили, что этот самый пресловутый Юхон обязательно должен быть невидимым. Что впоследствии и подтвердилось…
Рыжий зачерпнул с берега речки пригоршню липкого ила и со всего маху шлепнул им по надписи «Юхон». Комок ила наполовину сполз, но слово уже успело исчезнуть под темно-коричневым пятном. Потом Рыжий вытащил из кармана перочинный ножик и принялся ковырять им ствол.
- Что ты прилип к бедному дереву? Пошли уже, - возмутился Ляга.
- Сейчас, погоди, - скривился Рыжий, усердно расковыривая кору.
Вечерело. Вовсю верещали сверчки. А комарье, как всегда, житья не давало.
Мы, изрядно утомленные, расходились по домам. К ужину мы опоздали, но особо не торопились, потому что понимали, что каждому сейчас влетит. Очень хотелось отсрочить взбучку. Особенно строгой была мама Винни.
- Так чего ты там написал? – спросил Винни, зевая.
- Где?
- На дереве! Где…
- Свобода, - признался Рыжий и звонко хлопнул себя по щеке, убив комара.
- Почему именно свобода?
- Ну… вот… каникулы… гуляем, где захотим… свобода!
- Ха! Где захотим... Сказанул тоже! Ладно, до завтра. А то уже есть охота! – вдруг заторопился Винни.
Голод таки пересилил страх.
Могучий ствол ивы зашевелился и с оглушительным треском отделился от земли. В небо взметнулся ураган ветвей. Густо посыпались, словно осенью, листья. Я оторопел от изумления. Ветви - сотни осьминожьих щупалец - грубо подхватили меня и начали кружить, будто на карусели. Меня начало мутить. В этот миг дерево-мучитель вдруг исчезло, словно у него активировалась хитрая маскировочная система, и я оказался висящим в воздухе на огромной высоте. И тут я начал стремительно падать...
В момент соприкосновения с землей и в ожидании удара я проснулся.
Это был всего лишь сон…
- Винни, давай шустрей! – крикнул через забор Ляга.
- Уже иду! - послышался голос Винни.
На следующее утро мы ждали нашего упитанного приятеля, пока тот разливал, гремя на всю деревню ведрами и ковшами, воду из колодца.
Наконец калитка распахнулась, и в проеме появился раскрасневшийся Винни, по лицу которого струйками стекал пот.
- Ну чего ты такой нетерпеливый, - сказал он, уже что-то с аппетитом жуя.
- Обжора! - возмутился Ляга. - Это мы тебя ждали, пока ты еще и в холодильнике копался!
- Не копался, а проверял содержимое. И потом: тяжкий физический труд требует основательного питания, запомни это, - с назиданием подчеркнул Винни.
Вообще, надо сказать, что Винни был как бы замом Маринки и в ее отсутствие строил из себя начальника, часто поучая и давая всевозможные советы. Ребята относились к этому с пониманием.
- Братцы, мне сегодня такой сон приснился! - сменил тему Ляга. – Меня дерево избивало!
- И мне такой же приснился! – чуть не взвизгнул Винни, давясь куском еды.
- Чудно как! И мне! - удивился я.
- А мне ничего такого не снилось! - с вызовом добавил Рыжий. – Это вы вечно чего-то боитесь. Потому вам и снятся такие сны.
Я тайком хихикнул, подумав, как Рыжего буквально трясет при одном лишь упоминании Юхона.
Мы гнали на своих великах, крутя педали во весь дух – только пятки сверкали, и громко орали: «Юхон, Юхон гонится за нами! А-а-а!» Мы нарочно подливали масла в огонь, пугая друг дружку. Время от времени кто-нибудь из мальчишек с выпученными глазами оглядывался, его спина тут же покрывалась от страха мурашками, он резко поворачивал голову вперед и с удвоенной прытью налегал на педали.
Сзади – никого. Только стрекочут кузнечики и высоко в небе верещат неугомонные ласточки. Но мы кожей ощущали чье-то присутствие – кто-то преследует нас по пятам, «дышит» в затылок.
- Рыжий! – крикнул я, одновременно и хохоча и дрожа от страха. – Юхон уже пристроился у тебя на багажнике!
Рыжий взвыл, как от сильной зубной боли. Велосипед Рыжего вильнул, его занесло на песчаной горке и едва не перевернуло. Рыжий изловчился и чудом выровнял велосипед.
Безумная гонка продолжалась.
Вдруг Рыжего какая-то неведомая сила вышибла из седла! По широкой дуге, вверх и назад. Рыжий только и успел издать необычный для голосовых связок мальчишки гортанный рык.
В наивысшей точке дуги, где-то в пяти метрах над землей, Рыжий просто исчез!
А велосипед продолжил движение! Его педали крутились, как ни в чем не бывало!
Мы все побросали свои велики, встали, как вкопанные, разинули рты и наблюдали, как велосипед без седока мчится, оставляя пыльный шлейф, по песчаной дороге. Вскоре велосипед взлетел на пригорок и исчез за ним.
А Рыжий так и не появился.
И вот тогда доброе солнышко, кузнечики и ласточки показались нам лишь ширмой, за которой таится неведомое зло. Тепло и свет тотчас превратились в удушливое пекло, пшеничное поле – в бескрайнюю пустыню, а птичий гомон – в звенящую тишину.
Это ощущение преследует нас всю жизнь: будто кто-то днем и ночью подсматривает за нами, потом вдруг выскакивает и гонится за нашими «великами». Мы хотим улизнуть, исчезнуть, убежать без оглядки. Но куда? Где укрытие?..
Велосипед Рыжего обнаружили в тот же день на другом конце деревни. На крыле велосипеда было выцарапано слово «Юхон». Никто не обратил внимания на эту надпись. Кроме нас.
А та огромная ива, низко склоненная над речкой, вскоре сгорела от оставленного поблизости костра. Она ведь была наполовину высохшая и изъеденная дуплами…
* * *
Будучи взрослым и работая в сфере культуры и краеведения, я приехал в Звенигород и получил разрешение покопаться в местных архивах. И вот, что я обнаружил…
Оказывается, в конце 18-го века в тех краях крепостные строили тракт и высаживали вдоль него ивы. Через речку возвели мост, который не сохранился… А одним из надсмотрщиков был некий человек по имени… короче, все величали его Юхоном. Он имел восточную внешность – желтоватая кожа, узкие глаза. Так что, возможно, тот человек имел китайские, или что-то вроде того, корни. Сей надсмотрщик слыл невероятно жестоким. В какой-то момент обезумившие от побоев и унижений крепостные просто зарубили своего мучителя топорами. Как ни странно, никто из бунтовщиков не был наказан…
Сейчас я очень надеюсь, что тогда Юхон сгорел (насколько вообще невидимка может сгореть) вместе со старой ивой, сгинул навеки-вечные…
Дерево непостижимым образом стало обиталищем, вместилищем злого духа. И что любопытно: оно, похоже, было единственным деревом, которое уцелело от той ивовой аллеи, посаженной вдоль тракта двести лет назад…
Всего доброго!
Подписывайтесь на канал и читайте!
Ваш
