Япония не владеет монополией на порок, как любая другая раса не имеет монополии на добродетель…
***
Возможно, что в наше время кто-то из японцев по-настоящему ностальгирует, вспоминая будни «весёлого квартала» Ёсивара, всколыхнувшего мир в своё время. Не только всколыхнувшего, но и колыхавшего его на протяжении 350 лет. Таким уж был этот квартал! Город порока — в сердце Японии. Одни ностальгируют, другие скорбят, полагая этот квартал настоящим позором страны…
Задумка бывшего самурая Сёдзи Дзинъюэмон родилась неспроста. Такое уж было время. И, как знать, не будь этого квартала, какую плату пришлось бы заплатить японскому народу за всемирную страсть…
Проституция — печальная правда нашей жизни. Тот, кто возлагает бремя неудобоносимое именно на Японию, мыслит достаточно однобоко. Да, квартал порока — зрелище колоссальное. Но он просто открыл ту подноготную, которую другие расы тщательно скрывали.
Однако Ёсивара — это не только порок и зрелище, ещё это…
трагедия;
тайна;
школа;
жизнь
и… смерть.
Голгофа
Все гейши в Японии делились на ранги — от простого к сложному:
таю,
косидзёро,
цубонэ,
сантадзёро,
умэтядзёро,
киримисэдзёро.
Одни из них были великолепны, другие просты. Дорогая куртизанка, стоя больших денег, имела и славу. Публичная личность, как сказали бы ныне. Но что ждало её? Эту великолепную женщину, разбивавшую сердца, сводившую с ума?.. Не век же блистать…
Каждую из них ждала голгофа. Смерть, которой хотелось бы избежать. Смерть сама по себе не особо радостна, уход куртизанки безрадостен вдвойне.
Если гейша заболела, никто не придёт к ней утешить, какой бы славой она прежде не владела. Все забывали про неё, некому написать даже строчки.
Даже прислуга, которая прежде лелеяла, обихаживая и поднося необходимое, становилась груба и непочтительна. Больная куртизанка для них — ветошь, отработавшая своё, место её — свалка. Но и того мало, её начинали злословить — так, что качество золота прежней славы в миг обнажалось. Цена ей теперь — копейка.
Никто не будет лечить больную куртизанку, ухаживать за этой женщиной, то есть она в любом случае обречена на смерть. На смерть — в полном одиночестве. В её каморке никто не зажжёт свет, не разведёт огня. Она будет ждать смерти в холоде, голоде, одиночестве…В верхних комнатах по-прежнему весело играют на сямисэнах и танцуют. Но теперь без неё.
Лакеев же волнует только одно: «скоро ли?..» Старуха-яритэ, проходя мимо, заглядывает только для того, чтобы не услышать наконец дыхания.
А как же подружки? Если и были подружки, плакать они по ней будут лишь в своём углу, никто не увидит и этих слёз.
Но вот и предсмертный хрип… Последний вдох-выдох… Хозяин заведения быстро избавляется от бывшей красавицы, отправляя останки некогда красивого тела в крематорий.
В последний путь куртизанка отправляется одна… И что ждёт её там?
