Если долго бухать, то с похмелья возникнет чувство вины. Оно может маскироваться под желание всепрощения или под жажду большой и чистой любви. Мозг, будучи отравлен этанолом, станет хандрить и создавать в голове слезливые образы. А его хозяин вдруг начнет сочинять душещемящие, всепрощающие и суперрыдательные вирши.
Никто не любит Куприна так, как я. В моих глазах он прекрасен. Пока он трезвый, он просто душка. Его юнкера ходят перед моим взором блестящим строем, как призраки прекрасной юности. Его чужие жены, как роковые Клеопатры, глядят на меня огненным взором. Их зрачки расширены от преступной страсти, а тела нервно пульсируют в чужих объятьях, пока их мужья в казармах орут на солдат.
Пьяные офицеры так вкусно поглощают моченые яблоки, запивая их штофом горькой, что хочется брать с них пример. Хочется нажраться в лунную ночь и исповедаться случайному гостю во всех своих грехах. Хочется мечтать в вокзальном буфете. Хочется писать письмо перед смертельной схваткой.
Куприн - это русский декаданс. Тихий, чувственный и по-осеннему грустный. Он похож на шёпот холодного ветра. Он похож на шелест жёлтой листвы. Он уютный, как теплый пульс одиночества.
Но нельзя так крепко дружить с Дионисом. В результате такого союза может родиться несчастный урод. У него окажется огромное сердце, и между тоненькими ручками будет биться большое туловище, лишённое костей. Огромные глаза станут смотреть с мольбой, а беззубый рот будет способен лишь на гримасы и плач. Губы будут сложены трубочкой для поцелуя, а весь вид несчастного Квазимодо станет вызывать нечеловеческую жалость и желание поскорее оказаться среди нормальных людей.
Бедный телеграфист застрелился от любви к красивой дворянке, с которой он за всё время не перебросился и парой слов. В своей сокровищнице он хранит ее платок, прядь волос и что-то ещё жутко ценное. Может, поясок от платья, а может, колпачок от ее духов. Он пишет ей письма и дарит гранатовый браслет.
Женщина в некотором затруднении, потому что незнакомец хоть и не буйный, но всё равно похож на маньяка. А он и есть маньяк. Вся его страсть направлена на собственные фантазии. Не имея возможности поговорить с реальной графиней, телеграфист выстукивает в своей голове идеальный фетиш. Вместо того чтобы нормально узнать человека, он выдумывает себе светлую богиню и натурально молится ей перед смертью.
И я не вижу, почему поведение этого больного мечтателя является причиной для всеобщего плача среди романтических особ? Эй, вряд ли вы хотели бы себе такого любовника. Он стал бы вас наряжать в светлые одежды и заставлял бы ходить по облакам. А когда бы оказалось, что вам это не под силу, то он от разочарования задушил бы вас ночью черным шнурком. А перед этим долго бы спрашивал: когда вы молились последний раз?
В общем, если с персонажем всё понятно, то с автором - не совсем.
И самый главный вопрос: куда смотрит его жена? Ведь если ваш супруг начинает мечтать о большой и чистой любви, то надо быть с ним в быту как-то, что ли, понежнее. Особенно если он известный писатель. Не стоит устраивать сцен, кричать и запирать его в комнате, заставляя творить не покладая рук. Потому что он, конечно, сотворит. Но как бы он при этом не перенес своё гениальное нытье, свою обиду на страницы романа. Там он будет мечтать о таких отношениях, где его никто, в отличие от вас, не будет винить, никто не поколотит и не устроит истерики. Потому что ангелоподобные графини не дерутся и не жрут любимому мозг. И значит, они - повод для высоких отношений.
И устами своего телеграфиста он расскажет всему миру о своей несчастной тоске. И о том, какая вы, по сути, мегера. И все станут его жалеть и понимать, что пьянство писателя - это единственный вариант не сойти с вами с ума. Поэтому, дорогие жены, если вас занесло выйти замуж за талантливого мужика, то внимательно следите за тем, что он там сочиняет, - можете узнать много интересного.
И пока он пишет про дальние страны или кровавые войны, с ним всё в порядке, - это тестостерон. Пока он размышляет о том, можно ли убить старуху-процентщицу, нет проблем, - это абстракция. А вот если он вдруг задумается об идеальной любви, то вам пора действовать. Накормите борщом и налейте гению вина. Поцелуйте в животик и посмотрите нежно в глаза. Переоденьтесь в санитарку. Устройте ему ночь любви. И, может быть, утром его придурочный телеграфист не покончит с собой, а всего лишь соблазнит чужую жену. И тогда не пугайтесь, - это нормально. Это синдром победителя. Это творческая проекция. Это показатель того, что ваш гениальный писатель бросит пить, всем доволен, и теперь он самый счастливый человек на земле.