«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Наташа
Я познакомился с ней в подвале крепкого, добротно построенного дома на Ленинском проспекте. В народе такие крепыши, пользуются заслуженным уважением и называются «сталинки». Строили именно этот дом, пленные немцы или нет – достоверно неизвестно, здесь нужно разбираться по каждому объекту индивидуально, но наличие подвалов – бомбоубежищ, с высокими потолками, длинными коридорами, не заканчивающимися в пределах конкретного дома, а уходящие в пустоту, в темноту городских коммуникаций, лишь подчеркивают многофункциональность советской архитектуры.
Разделяли подземные мини-городки, железные двери – переборки, аналогичные по системе работы, переборкам подводных лодок, задраивающиеся в момент химической или атомной атаки, опытной рукой бойца гражданской обороны.
В восьмидесятые и ранние девяностые годы, некоторые из подвалов прихватывали комитеты комсомолов, потом их массово, стали осваивать первые кооператоры, под склады. Надежно, крепко, на века. Броня. Часть сталинских подвалов отошла бандитам, сходки, сауны, качалки, правилки. Опять же, толстые стены не пропускали на улицу, крики замученных за доллары коммерсантов. При облаве, опытный рэкетир, мог спокойно уйти - по сообщающимся подвалам на соседнюю улицу, вылезти через канализационный люк в тихом зеленом дворике и раствориться в среде прохожих.
Комсомольцы устраивали в подвалах, два раза в неделю, слет ветеранов и благодарной за Победу молодежи, чаепитие с пирожками на жостовских подносах. Горком, выделял на мероприятия посильные средства, назначал ответственных за проведение слета товарищей, требовал отчета. Ветераны неспешно рассказывали «о боях, о походах», молодежь тихонько дремала.
Но самое интересное, для молодежи, естественно – начиналось после официальных приемов. Убирались в сторону столы, из кладовки извлекались колонки, барабаны, в конец самого большого помещения, определенного под зал для танцев, выезжал, как Суворов в Варшаву - микшерский пульт и водружался на стол. Все готово для проведения концертов рок – музыки. Гитары приносили с собой, счастливые артисты. Микрофоны и стойки, мониторы и шнуры - выдавались на месте.
Я наблюдал один клуб ветеранов, тоже в подвале дома из красного кирпича, на Ленинском проспекте, где был оборудован актовый зал в красном кумаче, с толковой сценой, трибуной и серебряным бюстом Владимира Ильича Ленина. Заведовал хозяйством, кудрявый малый, будущий депутат Госдумы, коммунист. Его прихожане, местные бабушки и дедушки ходили в добре, голосовали строем, по спискам КПРФ. У парня, родился сначала первенец в день рождения Ильича, затем через пару лет - второй ребенок – и тоже в день рождения Ильича. Уникальный случай. Не зря, новый активист, далеко пошел по партийной линии.
Собрать пипл на сейшн, в те времена не составляло большого труда. Достаточно было, прилепить рукописную афишку, где-нибудь посреди улицы Арбат, на любом столбе: ««Такого-то числа, сего месяца, проводится вечер комсомольского отряда, Брежневского района, в программе – танцы, поцелуи при луне, молдавское вино. Встреча с творческими коллективами под названием «Радость», «Радуга», «Пионер»». А дальше - уже работала голубиная почта. Тусовка, распространяла новости о мероприятии с быстротой телеграфа. Символические три рубля за вход – справедливая плата за вечер с носа, деньги взимались строго - руки в руки, в темном углу - около входа, один на один, по отработанной схеме - организатор – артист.
Коммерческая деятельность была строжайше запрещена. Если добавить двадцать копеек к трем рублям, получалась бутылка крымского портвейна, или пара сухих вин, самых дешевых. Болгария, московский розлив из линейки полусладких, розовое столовое. Водку в те времена, продвинутая молодежь не жаловала. Лютое пойло, типа спирта «рояль», массово пойдет позже, после 1990 года. В середине, конце восьмидесятых, советские рубли, стали потихоньку обесцениваться. В Москве, в оборот, ввели визитные карточки покупателя, действенная мера для победы над очередями и управляемым дефицитом. По карточке москвича, даже младенец, мог раз в месяц, приобрести две бутылки водки, и два блока отечественных сигарет с фильтром, кстати, качество водки еще держалось на должном уровне, открывая бутылку – отравиться, не боялись. Окончательно и бесповоротно, советские деньги, убила гласность и перестройка – в 1991 году. Денежная реформа – новая страна, новые деньги. В один миг, сгорели все Сберкнижки, сбережения граждан СССР, десятилетиями отрезаемые с получек, даже детские и гробовые, растаяли в зеленых недрах Сбербанка, как дым сигарет с ментолом, который пьяный угар качает. Империя трещала по швам, а народ плясал адскую джигу на ее костях. Собирали из чинарей табак на остановках автобусов и докуривали, сворачивая козьи ноги из газеты «Известия».
Вот в это самое время, полное надежд и разочарований и привел чудо природы, Наташу, в подвал, переименованный в клуб по интересам - мой товарищ. Привел, рассчитывая видимо на продолжение банкета, которое неизменно последовало, за основным действием. А действие включало в себя, так называемую репетицию, с обязательным посещением магазинчика, находящегося в этом же доме, стоило только подняться по лестнице из подвала и пройти пятьдесят метров по переулку. Улыбчивая толстая продавщица, через пару лет запомнила нас и при необходимости, выдавала алкоголь в долг.
Каждый вечер, а порою и ночь, заканчивались неизменными приключениями. Это было время надежд и разочарований, время необычайного душевного подъема.
Наша героиня не ходила на площади с повязкой НБП или ЛДПР, за вождями, за какой-то неведомой силы, неземной радости. Она захватывала тебя и всех людей вокруг в адскую карусель. Кружила до тех пор, пока из очерченного в пространстве круга, не вываливались на асфальт скрюченные тельца перекрутившихся товарищей. Всегда была хорошая погода на улице, праздничная, весенняя. Властями, разрешалось сидеть до утра на любых лавках, в любых подъездах, на крышах каждого из приглянувшихся домов. Разрешалось сидеть и выпивать в подвалах жилых домов, даже на брусчатке Красной площади. Разрешалось носить одежду, какую хочешь. Вот так, в один миг – разрешили все. Даже брать организаторам, деньги за концерты с публики. А народ повалил на фестивали, стадионы, во дворцы культуры – валом.
Если официально секса в СССР не было, то в новой России он расцвел буйным цветом. Флагманом, рупором сексуального воспитания молодежи, был журнал «Спид – инфо». Несмотря на шоковую терапию по всем фронтам, ужас и мрачный капиталистический террор – явно спрыгнувших с ума в городских условиях товарищей, наблюдалось незначительное количество. Может быть, порнобедолаг - оперативно изолировали от общества. А может быть, молодость и свойственный ей бунтарский дух, не позволял замечать вокруг себя отвалившиеся куски гнилого мяса. Зажал нос и пробежал мимо. К веселью, к вечному празднику.
У нас с Наташкой, совпали интересы. Я первый раз увидел человека, даму – не сексуальный объект подростковых поллюций, а именно – человека. С ней было о чем поговорить. Оказалось, что мы читали одни и те же книжки, слушали, приблизительно одинаковую музыку и вышли, похоже, из одной среды. Без мажорского пафоса, с нотками разночинства родителей, хотя о ее предках я не узнал ничего до конца знакомства. Да, вообщем-то особо и не интересовался. Некогда было.
Наташка любила все подряд, и желательно в неограниченных количествах. Меры ни в чем, она не знала совершенно. При этом, умудрялась хорошо выглядеть, прилично одеваться и не теряться в больших компаниях.
Жила она в Орехово – Борисово. На первом этаже длинной, подъездов в двенадцать, я не считал, девятиэтажке. Плита на кухне, работала от электричества, значит приблизительно год постройки дома 1975. Как, впрочем, и моего, точно такого же, но в соседнем районе. Оказалось, при более близком знакомстве, что мы даже учились в одном институте, и бросили примерно в одно время. Она – по причине детального погружения в клубную столичную жизнь. Я – по причине абсолютной расфокусировки зрения и патологической неусидчивости.
Жила Наташа почему-то одна. Без родителей, даже без дедушки с бабушкой. Молодая девушка, сомнительные компании, криминальные наклонности товарищей. Жила на фоне времени – где главным принципом было – продай, обмани, свистни. Не можешь быть в теме – отваливай в мир чудесных людей, от зарплаты до зарплаты, от станка к станку, только станки сдали на металлолом и увезли за границу. Торгуй всем, чем можешь – своим телом, гербалайфом, колготками в сеточку, заряжай воду перед экраном телевизора.
У меня был знакомый из приличной семьи, он ходил по коммерческим палаткам у метро, от палатки к палатке - и настоятельно предлагал продавцам, приобрести у него пару стаканов конопли. Настоящий бизнесмен, сетевой менеджер. Когда палатки закончились, к нему подошли двое в штатском, скрутили и отвезли в отделение милиции. Обалдев от горки конопли на столе, вытряхнув полиэтиленовый пакет паренька – опера раскатали ему пару лет условно. Мальчишка испортил себе дальнейшую жизнь и загубил карьеру, его исключили из института. Заплатили, как всегда родители, благо было чем откупиться. Как же не выручить оступившегося на ровном месте, любимого сынка? Пареньку крупно повезло, а другим паренькам и девицам – не очень.
Сидело в тюрьмах и лагерях, или готовилось сидеть - пол страны. В камерах Бутырского острога, рассчитанных, максимум на тридцать человек, единовременно находилось и по сто арестантов. Модным было, придти в гости к малознакомому человеку из тусовки, и подрезать мамино золотишко, жалкое рыжье 585 пробы, кольца и браслеты, серьги и жакеты. И сделать вид, что ты - это не ты. Потом – ломбард. И вот они, халявные денежки на всякие веселые препараты. Понты, понты, кругом были одни понты. Хороший понт – дороже золота. Лучше гнать, чем быть гонимым.
Советские люди, потянулись за призрачной свободой, за новым порядком – а Наташка, уже вовсю, отплясывала на шесте, в ночном клубе. Как чикен – звезда. Как массовый психоз «секса нет - и не будет». Нет денег – нет секса.
Стриптиз заведения, в те веселые времена, открывались, чуть ли не ежедневно. При любом казино, даже самом захудалом, обязательно должны были присутствовать феи, умеющие танцевать. А вдруг, нагрянет в гости банда, после фартового налета, с оттопыренными карманами. Справедливо –желающая, отдохнуть по полной программе, душой и телом. А тут, вот тебе «сенечка», сколько невест кругом. Сидят, безропотно ждут, недорогие курочки на жердочке: «Согласны на все, братанчик за доллары - красавчик, выбирай. Только покажи кусочек красивой, заграничной жизни, с вискарем, порошком, да будь он – хоть стиральный, с БМВ, с коттеджами и бассейнами. А лучше всего – с наличными деньгами: в мешках, чемоданах, в пухлых барсетках». Потом в тех же мешках, чемоданах, по кускам – юные девичьи тела, вывозились в леса и лесопосадки. Наташа видела новых рабов в свитерах «бойс», и в малиновых лосинах не по телевизору, а наяву, рядом с собой, в одном ряду.
Девушек увозили из мест базирования пачками. Некоторые – не возвращались. Сколько их, прикопанных, уже конечно, разложившихся в прах, лежат по подмосковным участкам? Один малый, решивший понтонуться перед братвой, забрал двадцать – тридцать девушек из стриптиза, в каком-то затрапезном клубе. Привез их к себе в коттедж, заметьте – не на дачу, а в коттедж – так называть новодел с колоннами и балконами, было модно. Загнал всю толпу безропотных, оплаченных овец в бассейн. Пригласил братву на развлекуху. Не каждый день такое увидишь. И расселся на балконе, обложенный кайфами, как падишах. Удобно устроился наблюдать и отдыхать от трудов праведных. А погодка была не летная. Осень, холодало к вечеру. Аттракцион – «мокрые сиськи» затянулся далеко за полночь. Синие от холода дамы - стали роптать, за что, слуги падишаха вытаскивали особо недовольных девиц, и таскали их за волосы. Наказывали пинками и сбрасывали назад, в мутную лужу. Конец истории – печален. Дамы лишились способности к деторождению, а страна – тридцать, сорок новых бойцов.
Конечно, ответка прилетела падишаху однозначно, вряд ли он дотянул до нулевых, гребанный массовик – затейник. Но упущенную для страны выгоду – не вернешь. А дама – не выполнившая сполна, свой долг перед женской природой и родиной, а именно – не родив ребенка, и не дама вовсе, а половая тряпка, по авторитетному мнению – «сенечки». Если она, конечно не кобла из Можайской женской колонии, или не придерживается сознательно, модного нынче в европах, стиля «фри чайлд». Самое интересное в том, что дамам заплатили хорошие деньги, доллары, они простояли всю ночь, пока эта накипь торжествовала, поднимала тосты за «прекрасных дам», строила из себя настоящих блатарей. И некоторые, из потерпевших девиц, даже остались довольны вознаграждением, их не сломал осенний марафон, они продолжили сдавать себя в аренду: «Ничего, что отморожен низ, рабочий инструмент до первого серьезного залета - зато цела кудрявая, пустая головка».
Наташа занималась делом. Она самоизолировалась от внешнего мира, прикрывшись стрип шестом, в пользу мира внутреннего. А внутри нее, гуляли мощные демоны. Целые толпы мохнатых чертей, чертушек и чертил. Наташа загоняла в себя всякую дрянь. Редко, когда удавалось выцепить качественный товар – нажористую темно – зеленую индюху, с красными усами. В основном, ее компания довольствовалась дарами первой московской аптеки, что на Лубянке, и регулярно пользовалась услугами старушек, которые уловили главный посыл девяностых, и без коммунистических комплексов и зазрения совести, продавали страждущим пионерам, таблетированную, жидкую и газообразную кайфушку.
Травиловка русского народа, в те времена была страшная. Травили по всем фронтам. В подвалах домов разливали технический спирт, пополам с жековской водичкой - по красивым бутылкам. С запада – шли тонны таблеток для дискотек, марок, для расширения сознания, искусственно выращенной химической конопли. С востока, поездами, ишаками, военными бортами – летело, прыгало, спешило опиатное зелье в виде коричневых плюшек и разноцветного порошка и производные той же конопли. Москва, как горшочек с волшебной кашей, переварить такое количество зелья не могла, поэтому вся эта грязь, вместе с модой на нее, и сопутствующими болячками – рванула в регионы.
Кто не пил, тот торчал, или одновременно - и пил, и торчал. При встрече, мало знакомые люди спрашивали друг у друга: «Что мутишь? Кайфы есть? Замутим? Пошли». Достаточно было, просто выйти из дома, для того, чтобы провести ближайшее время с пользой, в погоне за кайфами, в предвкушении от неизбежного употребления. А страна? А кому, какое дело до нее? Когда тут такая интересная заваруха. Молодежь, толпами валила в парки, затарившись у бабушек калипсолом, или кетамином, и славно, массово галлюцинировала под выстрелы из танков, по Белому дому.
Страна катилась под откос. В загранку, толпами валили девицы репродуктивного возраста. Они рожали детенышей от турок, негров, индийцев и прочих интуристов, лишь бы уехать подальше от родины, лишь бы сходить в макдональдс и накупить фирменного шмотья. Не стоять в очередях за всем, и не пинать в подъездах горы шприцев.
Наташа осталась там, где родилась, где ходила в школу в пионерском галстуке, где ее родители пожаловали в Москву, строить город мечты. Я первый раз увидел девушку, которой нравится ленинградская рок-группа Зоопарк. Ее ровесницы слушали запоем всякую блевотину, типа «Мумиев троллей», «Агат дристи», блестящих, сосущих, ревущих, канючащих. Слушали на компакт кассетах, проигрывая взад – вперед недомузло, на корейских деках Sanyo. Ровесницы, как во все времена - мечтали о дискотечных принцах, в серебряной одежде, типа Флоризеля или Электроника, периода ограбления рижского Эрмитажа. Прынц, коровьи ноги, танцевал на сцене райклуба, один среди чужих принцев, блестя чешуей костюма, в лучах прожекторов. Прынц при деле, он тоже ищет королеву красоты.
Но Наташе не нужен был принц, она была – принцесса шеста на гуманитарном помосте. Она хотела стать литературным человеком, искусствоведом на худой конец. И у нее непременно получилось бы прорваться за кулисы судьбы, если бы не одно но. Она не воспитывала в себе хитрость, чтобы обмануть себя, обмануть районных подружаек, дружков на час, врагов на сутки и выскочить за горизонт, не тренировала силу воли – привычка идти туда, куда поведут, поманят, прихватят за хобот, губила в ней здравое начало, заложенное в детстве, мамой с папой. Портила жизнь, отравляла, разбрасывала по грязным квартирам, подвалам, обоссаным подъездам. Сама себя собрать, Наташа была не в состоянии, требовался человек железной выдержки, светлого ума и неистовой силы, чтобы починить сломанную куклу Наташу.
Я был знаком с ней ровно один день, одну ночь и следующие за ночью – пол дня, пока не уехал восвояси. Но этого времени, вполне хватило, чтобы понять раз и навсегда: разбитую куклу не склеишь. Я оставил ее разбираться со своими демонами один на один, а мог бы выручить. Но тогда – погиб бы сам. Оставил фарфоровую куклу - никому, предоставленной самой себе. В момент отчаяния, в момент только появившейся надежды на освобождение от скверны. И шансы у Наташи победить, на самом деле были. Она не встретила человека, который забрал бы ее к себе в нору, выходил, отогрел, и отпустил на все четыре стороны. Она любила травить себя сама. Быстрыми, медленными, зелеными, черными. Шест остался в стороне. Кому из бандюков, или кооператоров с коричневыми барсетками, понравится стриптизерша, у которой на руках нет свободного места от уколов. Которая - колется в подмышки, старые фуфлы, колется в пах, под колени.
Улизнув с репетиции, мы втроем: друг повар, Наташа и я – отправились на зеленоглазом такси, к принцессе в гости. Однокомнатная квартира на первом этаже. В меру убитая, какая-то запущенная. Но толчок не разбит, вода и свет есть. Магнитофон и кассеты тоже есть. Имеется кухня и самая главная в квартире вещь – кожаная плоская кровать, без ножек. Наташа держалась долго, но в один прекрасный момент, ее лицо приобрело фиолетовый оттенок, она перестала пить горькую, и пошла отдохнуть. Прилечь. Повар к тому моменту уже уехал. Его вызвала домой жена. Привычная картина в гостях из 90 – х: кто-то спит, кто-то веселится. Развлекаться одному не с руки, и я решил подождать, когда хозяйка очухается. Но вдруг, кто – то постучал в окно. Наташа сказала: «Не открывай». Настойчивый стук не прекращался:
- Это он,
- Кто он?
- Да мой дурачок, бывший. Выгони его. Он мне надоел.
Раздался длинный звонок и дверь превратилась в коричневый прямоугольник, разделяющий мир городских сумасшедших, с миром семейной идиллии в мягких домашних тапочках..
Я открыл дверь и тут же, как снег на голову, в прихожую завалило, какое-то волосатое мудло с кулаками, я увернулся и зарядил ему в нос. Он упал, брызнув кровищей мне на белую майку с надписью ЛДПР. Я вытащил его за патлы в подъезд, и немного поколотил незваного товарища ногами, чтобы человек очухался. Он начал орать, а на дворе ночь, соседи спят. Пришлось выкинуть его на улицу и пойти спать.
- Он ушел?
- Да, хозяйка, он убежал и больше не вернется.
- Надо спать, рубит уже.
- Утро всегда веселее ночи.
Опять звонок в дверь и стук такой, как будто кусок дерева, разделяющий общий подъезд, и личное пространство горожанина - вышибают. Я опять встаю со стула и открываю. В живот мне упирается ствол автомата и скалит зубы его хозяин. Милиционер в синей шапке. А за ним стоит еще несколько людей в форме, они отодвигают меня с пути и заходят в квартиру.
- Так, кто здесь руки распускает. Наверное, ты? - Он тычет в меня толстым пальцем и указывает на табурет.
- Садись, поговорим. Паспорт давай, с нами поедешь.
Препираться бесполезно, можно загреметь еще хуже. Я достаю паспорт, в обложку которого, вложено несколько денежных знаков. Я пьян, ехать разбираться в отделение совсем не хочется. Товарищ милиционер открывает красную бумажицу, вытаскивает деньги, все, кроме трех листов по сто рублей. Кладет в карман и говорит:
- Ну что, Гойко Митич, мы эту квартиру знаем. Не раз бывали, да, Наташ. Ну что ты лежишь, вставай, расскажи нам, как у тебя дела.
Наташа притихла, она плохо реагирует на окружающую действительность. Она в полу отключке.
- Ладно, друзья мои. Заходи.
Милиционеры вводят в комнату паренька, который только что ломился в Наташину дверь. Лица на нем, конечно нет. Видимо, сломан нос, я старался на него не смотреть. Противно.
Главный орган со звездочками на погонах - говорит: «Наташа, как в сказке о принце Флоризеле, кого же ты, красавица выбираешь? Кто остается с тобой? Тот, смотри какой красавец, или этот?
Сейчас - то я понимаю, что милиционер исполнял в тот миг, функцию загса. Он сурово и неотвратимо бросал нас в объятия друг друга. Он нас венчал, соединял узами Гименея, связями брака. Он продолжал жизнь, но я мог жить и без нее. А насчет того парня не знаю. Может быть, они потом и поженились. Может быть, они создали крепкую семью. Да нет, чудес не бывает. Хотя стоит поверить в чудеса, хоть раз в жизни.
Наташа на миг включилась, приподнялась на локтях и сказала:
- Пусть остается этот.
Она забыла, как меня зовут.
- Собирай вещи, поехали – сказал орган в погонах неудачному любовнику, пострадавшему от переизбытка чувств.
Паренек шмыгнул сломанным носом, покидал свои шмотки в спортивную сумку, и - незванные гости, покинули берлогу принцессы и настоящего принца Флоризеля.
Наташа отрубилась окончательно.
Близко рассвет. А там, и магазин, там и настоящее знакомство. Все самые великие, важные дела происходят утром, когда солнце, легкими лучами заставляет человека шевелиться, когда все болячки вылезают наружу, когда гантели и весы остаются там, где стояли.
Утром мы, как влюбленные ходили в магазин, на оставленные органом деньги, приводили себя в порядок, строили планы, которым не суждено было сбыться.
Каждый пошел своей дорогой. Наташа в сырую землю. Наташе не хватило силы, одной, выкарабкаться. Они все-таки добили ее. Товарищи по партии джанка. Они приходили за ней не раз и не два, и однажды – забрали навсегда. Принцесса не дождалась Флоризеля. Он – Человек в шляпе, страдалец, влюблено-помешанный хлыщ – вдруг, обнаружил себя - беззубым торчком, подсаживающим розовощеких неофитов на всякое дерьмище, ради джанка. Употребление ради употребления. Он частенько побивал Наташу. Ну как можно бить принцессу? Он мстил ей за тот светлый миг, когда она протрезвела и захотела изменить свою жизнь навсегда. Она хотела использовать, как оказалось - свой последний шанс, она хотела жить. Жизнь и смерть – какие глупости. Разве стоит что – нибудь - дороже слез принцессы. Разве есть что – то выше мечты о светлом будущем?
Подписывайтесь на мой канал.