Первый материал здесь
Собственно в чём заключалась идея?
Преподаватели ЛИШАЛИСЬ классного руководства, а воспитателем становился один специально выделенный педагог на параллель.
Преподаватели вели свои уроки и удалялись, а воспитатель с утра до вечера пребывал в школе со своей параллелью. Он вёл всю внеклассную работу с детьми, проводил родительские собрания, организовывал праздники, построения, учебные тренировки по различным экстремальным ситуациям и контролировал качество и ритм преподавания в своей параллели. Для него выделялся в рекреации свой кабинетик, и рекреация на протяжении смены жила своей замкнутой жизнью в режиме жёсткого модуля. Поскольку возразить против этой схемы по существу педагоги не могли НИЧЕГО, они просто восстали против, ибо угроза воплощения этой идеи в жизнь была более, чем реальна. А дальше могло случиться непоправимое – она могла понравиться родителям.
Это был бы самый натуральный конец всему и вся.
С точки зрения нормальной логики возразить здесь действительно ничего нельзя.
Классный руководитель – это очевидная и безусловная фикция.
Каким чудом может руководить классом преподаватель английского, который сам часть «своего» класса видит два урока в неделю?
А историк?
У него те же два урока в неделю и тьмы забот по подготовке к урокам в других классах.
Математик? Шесть уроков в неделю?
Он что, на этих уроках будет «работать» над воспитанием Хотунковой Аси?
Не на уроках?
А когда?
Когда класс в туалетах на перемене?
Должен сказать вам, что в день смерти моей тёти Роны я уже ВСЁ ПОНЯЛ про фиктивность школы и её институций. Рона умерла и я сидел на уроке в своём родном начальном классе. Не математик, не историк, не англичанка. Учитель начального класса с огромным стажем – Нина Игнатьевна! – которая вела ВСЕ ОСНОВНЫЕ УРОКИ ВСЮ НЕДЕЛЮ понятия не имела о том, что со мной и что у меня! И тогда я просто встал и впервые ушел из класса и из школы. И не хотел возвращаться.
Басни о «любви к детям» я слышал тысячи, если не десятки тысяч, раз.
Но если мы хотим понять происходящее «в натуре», нам необходимо спуститься с поэтических небес на грешную землю.
Мне повезло. Я застал и школу, где класс имел свой постоянный кабинет и школу, где кабинеты закреплялись за предметами. А класс слонялся из кабинета в кабинет. И таскал за собой всё своё имущество – портфели, учебники, пеналы.
Выход из противоречия между предметным преподаванием и классно-урочной системой мною был найден в проекте модульной школы.
Модуль, параллель, рекреация – как базовые категории этой модели никого особо не интересовали.
Наверху шла борьба за власть, тихая война диадохов.
Готовились серьёзные перемены и педагогическая репетиция выдаваемая за педагогическую революцию уже завершалась.
Понимание происходящего отнюдь не влияет на ваши действия.
Мне было прекрасно известно, что иногда обнаруживать понимание смертельно опасно.
Что лучше предъявлять окружающим непонимание и выжить, чем наоборот.
Я остро чувствовал нехватку времени и шёл ва-банк не от хорошей жизни, а от безнадёжной ситуации.
Я понимал, что меня похоронят, если я прорвусь.
И если не прорвусь – тоже похоронят.
Все мосты были сожжены.
Оставался только тот, который возвёл я сам.
И я встал под него спокойный, уверенный в своей правоте, зная, что ничего более надёжного в образовании до сих пор никто и нигде не построил.