Художница рисует яблоко при свете лампы, на прищепке, которая слегка освещала маленький балкончик, а тени блудливо шныряли как злые наветы. Шутила пиджачная компания — полуночники у подъезда — на темы плешивые — “жук навозный, ты надоел со своими дурными шутками” — зло отговаривался обласканный тенями один из шутников. Комариный хор напевал сто тридцать шестую симфонию болот, и втолоченных в небо фонарей. Шапка ночи — серое седоусое облако, непонятно откуда приплывшее, гуляет, а голова — луна, дома забыта. Какая терпкая ночь. Будто нож она торчит в груди, и не даёт вздохнуть. Как туча клубится в горной пике, чешет её, так и эта ночь гребнями звезд, — наглым парикмахером пудрит мои волосы. Яблоко заслоняло собой мир! Где свет?.. Незамеченная песня, мрачная и в тоже время веселая донеслась к уху: “бумажная лодочка плывёт по реке, а дворнику скучно на своем месте, вот он и напился.
Горластый мерзавец с бутылкой в
руке с бардюром, по двести. Он повеселился.” — я уже видел эту картину когда был у реки,
Горластый мерзавец с бутылкой в руке,Пьет с бардюром, по двести. Он повеселился.” — я уже видел эту картину когда был у реки, лился.” — я уже видел эту картину когда был у реки.
По этапам беспримерного, зеленого, глупого сознания уносится плод соображений. Думаю - не думаю, вижу - не вижу. Я сравниваю яблоко и свет, и вижу много общего: яблоко без света вряд ли нальется соком. А художница не оживит картину...
… Я спал ...