(подробности по тегу "закреп")
Я чувствовал себя так, будто она с размаху врезала мне кулаком чуть пониже живота — я знал Жанну немного, но достаточно хорошо, для того, чтобы понимать, на что она способна, а на что нет. Такого тона и таких слов я ожидал от неё меньше всего, и, после того, как мне удалось прийти в себя, мне даже захотелось бросить трубку на место, при этом запомнив эту фразу - «корчить из себя брезгливое, напуганное говно» - на всю свою оставшуюся жизнь... Но тут на кончиках моих пальцев зародился холод, который тут же проник в суставы пальцев, потом в руки, потом в сердце, живот и мозг. Возможно и скорее всего, благодаря этому, хотя и возможно, благодаря чему-то ещё, я мгновенно понял, чего она от меня добивалась, вылив на мою голову этот эквивалент ведра холодной, с плавающими рядом с ободком льдинками, воды. Кажется, по её мнению, я находился тогда в какой-то крайне опасной ситуации, и — правда, я не мог понять, из-за чего - свято уверовала в то, что разговор с Райсверк, хотя бы в порядке дипломатии, может помочь мне.
По крайней мере, мне и ей.
В последствии, я убедился в том, что она была права, и действительно, сделала всё для того, чтобы я остался жив и свободен, и чтобы уцелели наши с ней взаимоотношения — хотя бы на время. Более того, могу сказать, что если бы не одно неправильное решение, принятое мною в последствии, мы, быть может, и впрямь сумели бы выбраться из этого кромешного ада, подступавшего к нам уже тогда, как кровь из разорванной вены подступает к тканям мозга, внутри которых вена и разорвалась, и были бы вместе, но...
Этим вечером этого дня, для начала, я должен был принять какое-то решение — или направляться в сторону кабинета Бреквина, или сказать «да» Жанне и явиться на встречу с ней и этой треклятой Райсверк, маячившей передо мной, как какое-то бельмо на глазу. Теперь я думаю, что если бы я проболел своей «болезнью» достаточно долгое время, я бы почти наверняка выбрал первый из этих двух, так как с точки зрения абсолютно спокойного, логически выверенного человеческого сознания первоочерёдным было именно спасение, как выразилась Жанна «собственной шкуры», и билетом к оному, без всякого сомнения, для него бы являлась именно подписанное Бреквином заявление о моём самовольном отчислении; всё же остальное — звонок и утверждения Жанны, что это решение может оказаться для меня пагубным, тем более, заверения в том, что для меня в этой ситуации могут быть крайне важны разговоры с какой-то там абсолютно посторонней и не вызывающей у меня ни капли доверия Энн Райсверк — могли лишь показаться мне такому не более, чем досадными помехами, на которые не следовало бы обращать никакого внимания. Весьма вероятно, что в тот момент я был весьма близок к подобному состоянию, которое проявилось в результате стресса, так как я колебался, и при этом склонялся к тому, чтобы всё-таки рвануть к Бреквину — однако, к счастью, оно не было идеальным, так как, повторюсь, «болезнь» ещё была только в самом начале своего развития. Она смогла закупорить этот «тоннель опрометчивых ошибок» только с одного конца, но не смогла заполнить его до самого его финиша, вышибив, таким образом дверь, прикрывающую его с другой стороны.