По началу, вглядываясь в лицо сына, я пыталась отыскать признаки болезни. В моем мозгу постоянно сверлила мысль – где, как отметился этот вирус, в чем он проявился внешне? Ни в чем. Ну да, малыш был немного худенький, но, собственно, по этому признаку и меня можно было бы сразу записать в «плюсики». Больше ничего – ни особой сухости и желтизны кожи, ни воспаленного влажного взгляда - никаких признаков, свидетельствующих о его нездоровье, не было. Мальчик, как мальчик. Только очень грустный. И бесконечно милый.
С момента знакомства с анкетой сына в Министерстве и до нашей первой встречи в Доме Малютки прошло чуть больше недели. Когда Елена Валерьевна показывала нам детей, она, будто специально, чуть дольше задержалась на странице Вани.
- Хороший какой! – с улыбкой протянула она. – Ну, тут только ВИЧ. А мальчишка замечательный, год и три месяца. Вы рассматриваете варианты с ВИЧ?
Вопрос, честно сказать, поставил в тупик. Мы переглянулись.
- Да, рассматриваем – сразу ответил муж.
А я молчала. Я все ждала, что мы вот-вот дойдем до анкеты мальчика Славы, которого я заочно «выбрала», еще учась в Школе Приемных Родителей. Его анкета была в федеральной базе данных о детях, и я надеялась, что он «нас дождется», что его не забрали. Почему-то, я выделила для себя совершенно незнакомого ребенка по фото, начала фантазировать, мечтать, не имея никаких оснований и бояться, что мы не успеем, и «нашего» мальчика заберут. Муж тщетно пытался донести, что никакого «нашего» нет, но разве я буду слушать? Родители, и мои, и мужа, тут же включились, и мы уже на полном серьезе обсуждали, как заберем скоро домой нашего Славочку. Была еще в базе девочка Алина. Как запасной вариант. Поэтому ответить на вопрос, готова ли я к ВИЧ, я могла только в отношении «моих» детей, тех, что я «выбрала».
- Да, хорошенький, - кивнула я и попросила посмотреть еще.
Когда, спустя полчаса, мы ознакомились с анкетами всех малышей от года до пяти лет в нашей области, подлежащих усыновлению, выяснилось, что обоих «моих кандидатов» уже забрали в семьи. Из базы анкету удаляют с задержкой, именно поэтому данные о детках еще сохранились. Я была подавлена. Повисло молчание.
Елена Валерьевна еще раз открыла анкету Вани.
- Его приезжала смотреть потенциальная мама из Москвы, - она загадочно улыбнулась, - Ванюшка от нее сбежал! Не пошел на контакт, и все тут. Знаете, кого она в итоге взяла? Того Славу, о котором вы спрашивали.
- Как так? – я совсем растерялась. – Как же она Ваню не взяла? Она же его выбрала сама? Почему?
- А вот так. Видимо, хотела скорее, не тратить время на налаживание контакта. Привезла нам письменный отказ от Вани. Мы предложили Славу посмотреть.
Мысли взрывались в моей голове, грозя разнести ее на части. Как же так? Слава в Москве, его забрала какая-то непонятная тетка, которая приехала смотреть кареглазого мальчика Ваню с ВИЧ и отказалась от него по совершенно дурацкой, по моему мнению, причине. Захотелось наорать на эту дуру! Ишь, чего выдумала! Нет контакта! Налаживала бы! Я бы для Славы все… и тут мой взгляд скользнул по экрану. Ванечка грустно и кротко смотрел на меня своими удивительными глазами. Стало душно. К горлу подступал ком. Казалось, он смотрел на меня реально, живой и настоящий, и спрашивал:
«А почему Слава? Разве я хуже?!»
- Мы посмотрим его, – сказала я. Муж сжал мою руку. Я почувствовала, что он согласен. Его, видимо, тоже немного удивила эта ситуация с потенциальной московской мамой.
- А ту маму не смущал Ванин ВИЧ, - спросил он. – Как-то странно получается, то ВИЧ не страшен, то детского плача не вынесла…
- Видимо, ВИЧ не испугал - вздохнула Елена Валерьевна - раз она в итоге Славу забрала. У Славы тоже ВИЧ.
- И у Алины? – начала уже догадываться я.
- Да.
В базе данных детки почти все с серьезными диагнозами. Примерно половина из них солнечные, много малышей с ДЦП в тяжелой форме, гидроцефалией. Чтобы усыновить или взять опеку над относительно здоровым малышом, люди ждут годами. Вот и получается, что если у ребенка все в порядке с документами, нет на лицо тяжелых недугов, то вероятность того, что он «плюсик» (ВИЧ-инфицирован), очень велика. И «плюсиков» уже многие не боятся брать в семью. Открытым оставался вопрос о нашей готовности. Мы взяли направление на посещение ребенка, чтобы еще раз взвесить и обдумать все.
Направление на посещение ребенка действительно 10 дней, в течение которых потенциальный родитель принимает решение и пишет либо согласие на ребенка, либо отказ. Для меня было очевидным, что после посещения Дома Малютки и общения с малышом, я уже не смогу от него отказаться. Надо было решать.
И тут мне стало реально страшно.
Я судорожно выискивала всю информацию из интернета про ВИЧ, читала форумы, статьи, смотрела ток-шоу. Казалось, знание должно было успокоить меня, внести ясность. Но информация, зачастую, была настолько противоречивой, что только усиливала многократно мои сомнения. Так есть ВИЧ или нет? Что будет, если все узнают статус Вани? А вдруг терапия все же не работает? И малыш умрет? Последний вопрос не давал мне спать несколько суток, и, в итоге, именно он помог решить все. В последствие, я уже точно знала, как буду отвечать на этот вопрос родителям и друзьям, которых мы решим посвятить в нашу тайну.
Умрет. Как и все мы. У каждого свой срок. Что дальше? Почему он должен умереть в детском доме, если вдруг, так суждено, и ему отведено мало лет жизни? Я поняла, что боюсь знакомиться с ним, потому что не смогу отказаться от него, после личной встречи. Но разве эта встреча может что-то изменить? Если я УЖЕ его знаю. Знаю о нем, о его маме наркоманке, больной ВИЧ, сифилисом, гепатитом С и туберкулезом. О том, что пережил этот маленьких кареглазый Ванечка в закрытом боксе инфекционной больницы в первые шесть месяцев своей жизни, когда он видел человеческое лицо только в маске, и прикасались к нему только в резиновых перчатках. Когда его одиночество прерывалось лишь в тот момент, когда он ел, либо терпел боль и страх от бесконечных инъекций и анализов. Никто не слышал его плач. Он перенес все и выжил. Все диагнозы, кроме ВИЧ, теперь сняты с него. И он очень-очень хочет жить и быть счастливым.
Возможно, наше государство окончательно на нас забьет, и не будет никакой бесплатной терапии. Есть риск, что какой-то посторонний диагноз поставит под сомнение возможность дальнейшего приема АРВТ (антиретровирусная терапия), и наступит СПИД. А может быть, когда мой сын станет взрослее, его ВИЧ статус случайно будет раскрыт, он подвергнется гонениям, дискриминации, станет изгоем. Да, все это возможно. Но я хочу быть рядом. Всегда. Даже если он захочет убежать, и мне придется всю жизнь налаживать с ним контакт. Потому что он, Ванечка, есть. И Господь, я в это очень верю, сделал так, что в нужный момент его карие глаза заглянули мне прямо в душу.
Он мой сын. И это уже не изменится.
Когда я немного отошла от переживаний и вынырнула из интернета в реальность, то обнаружила, как отдалился от меня за эти несколько дней муж. Пока мы собирали документы, посещали курсы, готовились, я постоянно чувствовала связь с ним, его поддержку. Но после визита в министерство все потерялось. Мы мало разговаривали, и мне казалось, что он смотрит на меня с раздражением и почти злостью.
Вечером, встретив его после работы, я решила окончательно все обсудить с ним. Мне хотелось поделиться своими переживаниями, а главное, сказать, что мы должны поехать в Дом Малютки, познакомиться с Ваней. Но стоило мне открыть рот, как муж перебил меня.
- Слушай внимательно и потрудись понять – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Если ты не готова стать матерью, все, закрываем этот вопрос. Никаких поисков «Слав», или кого ты там себе еще выдумала, не будет, уразумей это раз и навсегда. Есть ребенок, он нуждается в семье. И неважно, чем он болен, если ты способна ему помочь – бери и люби. Если нет, я пойму, будем жить вдвоем дальше. Но никаких метаний, поисков «того самого», чтоб «екнуло» не будет. Точка.
Потекли слезы. Мысленно я, в который раз уже, благодарила Бога за то, что у меня такой муж.
Хмурым декабрьским утром мы отправились в Дом Малютки. Там нас ждал наш сын.
Имена героев истории изменены.
Друзья, в нашей группе Вконтакте есть тема «Ребёнок с диагнозом ВИЧ». Мы не афишируем диагнозы, но мы хотим, чтобы опытные люди поделились знаниями, чтобы будущие приемные родители нашли поддержку и понимание.
Чтобы мы были добрее друг ко другу.
Чтобы дать детям больше шансов попасть в семьи, вне зависимости от диагнозов.
Не каждый может принять сироту в семью, помочь семейному устройству - по силам каждому!
Друзья, помогайте работе фонда «Дети ждут», подписывайтесь на ежемесячную помощь: https://дети-ждут.рф/donate
