Года три назад я подарила эту книжку племяннице. Книжка адресована детям до трёх лет, что кажется невероятным. Она написана для детей (и вряд ли до трёх лет) о мамах, да и для самих мам, которые, как и я не однажды, сорвавшись, жаждут показать своему ребёнку, что срыв этот – не его, не ребёнка, вина.
Дети лучше всего понимают ситуации, с которыми сталкиваются, если пересказать их как сказки о животных. Таковы, кстати, и рекомендации психологов: острые ситуации переносить на сказочных зверей и с их помощью подсказывать ребёнку возможный выход. Фольклор тоже часто использует именно этот приём. Да и то, что происходит с ребёнком, когда мама срывается, лучше всего, конечно, показать с помощью такого переноса: душа обруганного малыша разрывается на части, но и мама в этот момент вряд ли представляет собой нечто цельное.
Можно рассуждать о том, что таких ситуаций быть не должно, тогда бы и задевать тему материнской агрессии не стоило бы. На одном форуме я видела как раз советы о том, что вот, мол, надо книжку поставить на видное место, чтобы маме была напоминанием всякий раз, как захочется сорваться. А ведь дело в том, что никогда, ни единожды не хочется, – а срываешься. Другие мамы негодуют на само существование такой книжки и заявляют, что ни при каких обстоятельствах не стали бы читать своему ребёнку этот ужасающий – травмирующий, как им кажется – текст.
Мне такая книжка видится очень важной в разговоре о том, что мама (это плохо, но, увы, случается) иногда становится как будто не мамой, а кем-то другим.
Моя племянница обожала «Однажды мама ругалась», и моя дочка, заметив эту книжку в бабушкином доме, взяла в свою библиотеку. Нет, она не зачитана до дыр, к ней отношение осторожное. Видно, что, открывая эту книгу, ребёнок как бы замирает, прежде чем начать переживать вместе с пингвинёнком его горе. Агата задаёт вопросы с первой строки: «Почему мама кричала так сильно?» (и она показывает на первую картинку, где из клюва пингвинихи брызжет едва ли не кровь) – и мы вместе предполагаем, что могло случиться; я – сама замирая – напоминаю Агатке, что и мы с ней переживали этот неприятный момент, когда я повышала на неё голос. Картинки растерзанного пингвинчика, части которого разнесены по свету, конечно, не могут оставлять ребёнка безмятежным – на личике Агаты написаны тревога, беспокойство. Когда добираемся до строки «”Прости меня, дорогой”, – сказала мама устало», Агата спрашивает: «Почему мама устала?» И я рассказываю о том, что происходит с мамой пингвинёнка, пока малыш распадался на кусочки: как она, опомнившись в какой-то момент, испугана, как она винит себя, как ей страшно представить боль своего ребёнка. Я рассказываю и о том, что люди порой, раздражаясь, горюя, не справляясь с ситуацией, не умея совладать с собой, причиняют боль другому существу, даже очень-очень дорогому, но на самом деле они не желают этого и даже боятся страданий этого дорогого существа. И мама-пингвиниха устала не от того, что ей пришлось сшивать части пингвинёнка, а от собственных чувств вины и беды, от ужаса, что она явилась причиной страдания своего малыша. Но вот, смотри-ка, они плывут на корабле по бескрайнему миру: мама-пингвиниха и пингвинёнок под её крылом, они проплывают над закатившимся усталым солнцем, в далёкую даль, и они никогда не расстанутся. Агата возвращается в начало – и листает страницы снова, проживая внутри себя всю историю от первого до последнего слова.