Как и все книги г-на Вертфоллена, "В 15 канцонах о браке" тебя учит, и не только браку, но вообще — жизни.
Поэма относится ко вселенной "Тескатлипока и огонь", а это Испания 16-го века.
По своей сути она самая обычная девушка, но что оказалась на слишком высоком для себя месте. И когда такое происходит, все недостатки, слабости, глупость, всего того, чего, на самом деле, полно в каждом из нас — не становится больше, но делается заметнее. В случае Анны-Марии, в глаза бросается именно её вопиющая пассивность.
С первых минут, как она приехала в фамильный замок мужа, и её встретил с наставлениями правая рука Тео, Яго — жизнь для неё стала одним большим тяжким испытанием. С этого дня на неё, как на герцогиню, легла плеяда новых обязанностей, прокрастинировать которые, при всём желании, не получится, хотя Анна здесь как могла, старалась оттянуть любое решение, любой неизбежный разговор.
И за любое дело Анна-Мария бралась, отнюдь не засучив рукава, думая о пользе и о том, как бы скорее всему обучиться, — она только страдала от того, как все бессловесно осуждают её за то, что кругом недостаточна. Заканчивалось всё обычно рёвом и жалобами кормилице и фирменным «Задушусь!». И если бы не суровый Яго, от такой Анны-Марии проку для Тео не было бы совсем. Вообще, это кстати, крайне полезный опыт и не только для девушек: представлять себя на месте Анны-Марии в сценах с Яго. Под его ледяным взглядом, сразу различаешь в себе все поломки, что требуют исправления.
И если Анна-Мария, это антипример, как существовать не надо, то Клемансина, сводная сестра Тео — в каждой сцене с собой показывает, что значит жить по-настоящему, отдавая сердце, принося в мир изменения.
Поэтому для Тео она стала настоящей отдушиной, человеком, которого, наконец, не нужно бесконечно наполнять своей волей и погонять палкой. Вообще, раз заговорили о женщинах Тео, нельзя не упомянуть ещё «марроканку» Мартину, успешнейшую куртизанку, сцены с которой потрясающе колоритны и крепко врезаются в память.
Но у Тео на уме не одни только женщины были) Вся жизнь Тео, его владения, его подвиги — это всё уже неохватимо огромно для людей. Но в мыслях у него — ещё масштабнее. Больше чем одна человеческая жизнь, одно время.
Читаешь его мысли и тебе невесомо становится:
"Так
расплывается
время.
На лестнице,
что пахнет сухою глиной, молчит
безъязыкостью
ночи
спящей,
время путается
в узелки
в волосах арабских –
блестящие, странные сгустки –
и не разобрать –
Севилья, Александрия ли, Альморав,
или Египет Древний -
до Птолемея,
до жреца
друга Платона,
до жреца,
рассуждающего, как боги
когда-то
так же затылки свои прислоняли
к глине,
вслушивались в слепые,
блестящие сгустки
времени –
произошедших и не наступивших мгновений,
и как всё – одинаково.
Золотой гроб Александра,
мраморный – Цезаря,
смолой пахнущая армада,
человечки
кривоногие,
большеголовые
человечки с Востока
дальше любых Московий –
всё
идет
сгустками.
И нет в сгустках ни времени,
ни пространства,
есть осязание –
вкус и запах
наслаивающихся
веков."
Это тот слог, когда каждое слово ловишь с жадностью, каждое в тебя остриём вонзается, либо мягко, эфиром разливается по крови до кончиков пальцев. И каждую строчку так смакуешь, ни одна не проходит мимо, своей красотой в тебе не раздавшись.
——————————————————–
Вот такой должна быть поэзия. Если совсем одеревенел в повседневной суете, ничего не чувствуешь "внутри пустота" — это именно то, что встряхивает, снимает пелену с глаз (и, прежде, с мозга).
Как ты не можешь под водопад встать, чтобы тебя потоком не снесло, так "В 15 канцонах о браке" невозможно прочитать, не став внутри хоть немного, но чище, скромнее и зрячее, и не разбудив в себе жажду до большего, до сеньора такого — но за этим уже, милости просим, — на "Вакцину от идиократии".