Н. вышел из квартиры своей подруги утром в четверг и направился в университет. Он спустился в метро и доехал до станции Невский проспект, где пересел на другую ветку. Проезжая глубоко под Невой, Н. забылся коротким, но глубоким сном. Его разбудил знакомый автоматический голос, который объявил:
- Станция Василеостровская, следующая станция - Приморская.
Он открыл глаза, вскочил со своего места и бросился к выходу, но понял, что сделал непростительную ошибку: дело в том, что, если вы едете на Васильевский остров, то ни в коем случае нельзя садиться в последний вагон, потому что платформа там короче, чем на всех остальных станциях, и выйти из последнего вагона можно только через первые две двери (остальные открываются в черноту стены). Как назло, Н. оказался в самом конце вагона, плотно забитого людьми, и не успел протиснуться к ближайшему выходу. Ему пришлось ехать до Приморской, там он вышел и тут же пересел в очень кстати подъехавший поезд, успев заметить, что часы на станции в этот момент показывали 08:47.
В вагоне он попытался припомнить свой сон, но не смог ничего вспомнить. Доехав до Василеостровской, он вышел на улицу и торопливо пошел по Среднему проспекту. Дойдя до Тучкова переулка, он свернул в него, затем налево в Волховский переулок, потом направо в Биржевой, дальше по Биржевой линии до памятника Сахарову и мимо него по Тифлисской улице Н. промчался уже почти бегом, чтобы успеть на лекцию. Он перебежал Менделеевскую линию и вошел в двери философского факультета.
В холле было холодно и темно. Н. взбежал вверх по широкой и гулкой лестнице и зашел в наполовину полную аудиторию. Преподавателя еще не было, и он спокойно сел рядом со своей однокурсницей Леной, которая сегодня была одета в красное обтягивающее шерстяное платье. Тут же в зал зашел препод и начал нудно рассказывать о том что бытие - есть, а небытия - нет.
Н. быстро и довольно крепко заснул, прислонившись плечом к Лене, которая была не против и только сказала ему поучительно:
- Опять всю ночь не спал? Опять лсд жрал без перерыва?
Эти слова все еще звучали в его голове, когда другой знакомый голос сказал:
- Станция Василеостровская.
Н. открыл глаза и в ужасе огляделся, вскочил с места и попытался протиснуться к ближайшему выходу, но понял, что в сотый раз сел в проклятый вагон, из которого невозможно выйти.
- Осторожно, двери закрываются, - произнес автоматический голос, - Следующая станция - Приморская.
Он доехал до Приморской, обдумывая увиденный сон. Когда он вышел на платформу, то посмотрел на большие электронные часы, которые показывали: 08:47. Тут же подъехал поезд, в который Н. уже хотел заскочить, но вдруг передумал и опустился на каменную скамью.
Поезд уехал.
Н. упорно обдумывал странный сон, привидевшийся в поезде. Де жа вю. Ему стало любопытно: а что если он сейчас поедет в универ и там все будет именно так, как ему приснилось? Что если Лена будет в том самом красном платье?
Тут подошел очередной поезд, Н. зашел в вагон и сел на свободное место. Он вышел на Василеостровской и проделал тот же самый путь, но уже не торопясь. Зайдя внутрь здания философского факультета, он поежился от холода, поднялся по гулкой лестнице наверх и подошел к аудитории, двери которой были распахнуты настежь. Приближаясь, он услышал нудный голос преподавателя. (“Ничто - это то, чего нет”, - говорил он в этот момент). Н. остановился около дверей, сердце его почему-то очень быстро билось, он заглянул в аудиторию, сразу же заметил Лену в кроваво-красном платье, сидевшую на предпоследнем ряду, а слева от нее - себя самого, склонившего голову на ее плечо и, по всей видимости, спящего.
Ледяной ужас охватил его в это мгновение. Он отпрянул назад и замер, больше всего опасаясь быть замеченным. В голове его не укладывалось, как такое могло произойти. И что же теперь делать? - он пытался понять...
Справившись с приступом легкой паники, Н. спустился на первый этаж, вышел на улицу и закурил сигарету. Боже мой, неужели я сплю (думал он), как все это странно... Ведь, может быть, мне только примерещилось то, что я увидел там наверху. Но чего же я тогда жду?
Так он простоял, сам не зная, долго или нет, пока вдруг двери не открылись и на улицу вышел его двойник - в черном коротком пальто с поднятым воротником, в черных джинсах, в его любимых черных кожаных конверсах, с черной кожаной сумкой через плечо. То есть он был одет точно так же, как и Н.
Двойник очень быстро пошел в сторону дома Н. Он перебежал Менделеевскую линию, быстрым шагом прошел мимо памятника Сахарову, еще раз перешел дорогу и исчез в арке. Н. понял, что его двойник выбрал самый короткий путь к нему домой - через дворы, и пустился следом. Тропу через эти дворы знали немногие, и Н. хранил эту дорогу в секрете, потому ему стало обидно, что этот другой, похоже, знает все то, что знает сам Н.
Сначала он преследовал своего двойника на расстоянии, иногда видя, как тот мелькает впереди, заворачивая то туда, то сюда, проходя тайными переходами, но затем Н. стал все больше сокращать дистанцию, так что на Первую линию вышел прямо следом за своим двойником. Тот, наверное, должен был слышать его шаги за спиной. Но не оборачивался и все время ускорял шаг.
Н. шел за ним следом по Большому проспекту, пока тот не вошел в свой двор, а затем в парадную. Н. в отчаянии остался стоять у входа. Он окончательно потерялся и не знал, что теперь думать.
- Неужели я стал призраком? - тихо спросил он сам себя.
Во время преследования у Н. еще была какая-то надежда, потому что тот, другой, явно убегал от него, а значит боялся, но теперь он понял, что никакой надежды нет, ведь, хотя у него и есть ключ от дома (у того, вероятно, тоже), но он ни за что не решится туда сейчас зайти.
Я не могу встретиться с ним глазами, - повторял про себя Н. - Только не это.
Он повесил сумку на другое плечо и пошел (как он решил) куда угодно. Дойдя до Андреевского бульвара, он сел на скамейку и закурил сигарету, глядя на сухой каменный фонтан, затем пошел в сторону Невы и, когда оказался на Университетской набережной, двинулся по ней, поглядывая на серо-зеленую Неву, в сторону Стрелки. Он как бы очнулся на набережной Макарова, огляделся, перешел дорогу и свернул на Средний проспект и шел вперед, пока не добрался до станции метро Василеостровская, спустился под землю, сел в вагон (предпоследний) и доехал до Приморской, где вышел и сел на ту самую скамью, где (если ему это не приснилось) сидел сегодня утром. На часах было 20:59.
Подошел поезд, он сел в него и вернулся на Василеостровскую. Выйдя на улицу, он закурил сигарету и пошел направо по бульвару.
Он блуждал и блуждал по Васильевскому острову, уже давно стемнело и холодный ветер дул, казалось, со всех сторон. Уже глубокой ночью Н. остановился у ограды Румянцевского сада, перелез через нее, лег на лавочку и заснул.
Он проснулся от того, что кто-то больно толкает его локтем, открыл глаза и увидел Лену в ее невыносимо-красном платье.
- Пошли, - зло сказала она.
Он испуганно вскочил и побежал от нее прочь. Он слетел вниз по лестнице и выскочил на улицу, перебежал дорогу, не смотря по сторонам, пролетел быстро, как мог, мимо памятника Сахарову и исчез в заветной арке.
Он знал, что тот, другой, сейчас идет за ним. Он чувствовал. Шаги становились все отчетливее, он подходил все ближе, он был уже совсем за спиной, можно было развернуться и схватить его, но он этого не сделал. Он не мог даже оглянуться, страшный ужас охватывал его при мысли об этом.
Добежав до своей парадной, Н. стремглав бросился вверх по лестнице, трясущимися руками достал ключ, вставил его в замочную скважину и буквально ввалился внутрь квартиры. Он захлопнул дверь, прижался к ней спиной, сполз на пол, достал сигарету и закурил.
Когда он более менее пришел в себя и сигарета истлела в его пальцах, он встал, снял пальто и кеды, прошел в ванную, умылся, сел на бортик ванны и задумался.
Может быть, это только сон, всего лишь сон, приснившийся на лекции. Но, Боже мой, а если он действительно бродит сейчас под окнами? И что если он сейчас придет, ведь у него тоже есть ключ? Потому что я ведь не сел в тот поезд, который пришел ровно в восемь сорок семь, значит и он может нарушить установленный порядок, значит у него тоже есть свобода воли!
Он опять почувствовал сильнейший страх и голова его вдруг резко заболела. Весь оставшийся день, весь вечер и всю ночь он провел как в бреду. Он вытащил из комнаты шкаф и забаррикадировал им дверь, переоделся в другую одежду, так как не мог вынести мысли о том, что тот другой (если он придет) будет неотличим от него.
На рассвете он как будто пришел в себя, и его стало обуревать любопытство: а что если тот другой лежит сейчас на лавочке в Румянцевском саду? Что, интересно, он видит во сне? И что же мне приснилось сегодня утром, когда я заснул в этом чертовом вагоне?
И он вдруг решительно встал с дивана, оделся во вчерашнюю одежду, отодвинул шкаф, вышел из квартиры и отправился на встречу с самим собой. Солнце медленно поднималось, небо было безоблачным и по дороге он подумал, что наконец-то можно рассчитывать на по-настоящему весенний день. Он подошел к воротам (тем, которые со стороны Университетской набережной) и закурил сигарету. Сад был еще закрыт. Вдруг он заметил фигуру в черном, которая быстро двигалась через сад. Этот человек вдруг одним прыжком залез на ограду и в тот момент, когда он уже собирался спрыгнуть вниз на другую сторону, Н. вдруг громко крикнул:
- Эй! Это я!
Его двойник, сидя верхом на ограде, повернул голову в сторону Н. и весело помахал рукой, затем спрыгнул на землю, легко и красиво, и исчез за поворотом.
Санкт-Петербург, 2011
Подписывайтесь на мой канал! Пишите комментарии и ставьте лайки! Обожаю отвечать на комменты!..
Романтический фрагмент из моего романа "Плавание"
Почему Виктор Пелевин больше не дает интервью?