Огромная сияющая сфера, разумная, переливающаяся, теплая. Узнаю тебя, Мама, такая нежная и родная… Что же происходит? Вижу, как отделяюсь от тебя, маленький сияющий шарик само-осознания. Медленно двигаюсь в невесомости — куда же? Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Вижу, как плавно приближается маленькая голубая планета.
Медленно увеличивается в размере, появляются континенты, океаны, облака. Понимаю: Земля. Снова разворачиваюсь, и лишь один вопрос: «Мама, почему? Я не хочу, я же дома». Тянусь обратно всем существом. И получаю в ответ мощный плавный заряд искрящейся энергии любви, радости и сострадания: «Иди, сын, учись, радуйся, люби, созидай и работай!»
Открываю глаза и плачу, плачу от счастья и понимания. Это не просто чувства — это знание. Больше нет вопросов, всё ясно. Ура, я на Земле и только что из дома! Это было круто!
Сеанс холотропного дыхания окончен. Кто-то лежит неподвижно, кто-то что-то бормочет, кто-то трясется в конвульсиях. Каждому свое. И всему свое время.
С самого раннего детства я не понимал, куда я попал и почему. Детство на Кавказе, жесткие понятия, волчьи законы, терзающий океан несправедливости.
Сколько боли! О, Боже, за что?
Сколько раз психическая система была на грани срыва от регулярных дозировок безжалостного, грубого и до безобразия примитивного насилия.
— Эй, ты кто по нации? — и понеслось...
Дома доставалось от отца, причём часто на ровном месте, просто из-за того, что десятилетний сын не так посмотрел.
Но всему свое время. И каждому свое.
Две поговорки, ставшие моим жизненным кредо на некоторое время.
Сейчас уже всё совсем по-другому. Звездный посев выжил, укрепился, раздуплился, нашел своих и активно прорезает реальность в сотворчестве со звездной семьей.
Как говорил один старый индеец, кстати, до сих пор живущий у подножия Мачу Пикчу, — мы все звездные странники, путешественники по измерениям..
Родовая травма — это жесткий удар по организму. Как нокаут. Когда всё гаснет, и ты просто не понимаешь некоторое время, кто ты и где. Потом, постепенно, новая личная история загружается, но самые трудные и травматичные моменты вытесняются подсознанием. Так вот большинство навсегда и забывает о трансперсональном опыте — опыте, выходящим за пределы личности.
Да, трудное детство — это дар. Как говорят японцы, — если ты прожил легкую жизнь, то это пустая жизнь.
Так вот и случилось, что с раннего детства я искал убежища, где после очередной попытки изнасиловать, как оказалось, столь гибкую психику, я откисал, анализировал и задавал вопросы. Почему весь этот бред происходит со мной и с местной локацией? Откуда столько злости, жажды насилия и доминирования, патологической тупости и многих других качеств, присущих современному человеку?
С шести лет я уходил один в горы и гулял до позднего вечера среди орлов и мирно пасущихся баранов, ароматов чабреца и васильков. Это были самые счастливые моменты, дающие силу, собранность и спокойный ясный ум. Всё же сорок пять километров от Эльбруса — это потрясающие места, места силы, как я узнал позже.
«Воин должен быть гибким, как тростник, — гнуться, но не ломаться». (китайская мудрость)
В ходе анализа своей жизни и написания этих строк происходит осознание за осознанием, всплывают давно забытые картины прошлого и более ярко проявляются смысловые уровни каждого испытания. В итоге, когда это происходит, появляется благодарность судьбе и всем тем стервятникам, что заставили рано взрослеть и просыпаться, искать скрытые тропинки и развиваться.
Проснись! Начни писать книгу своей жизни!
«В переплетении событий кроется смысл воздушный...»
В восемнадцатилетнем возрасте мне удалось покинуть Северный Кавказ и переехать в столицу. О, Боже, какое это было счастье, когда идешь по улице, и никто на тебя не обращает внимания, не спрашивает национальность, не сверлит животным взглядом — ты просто гуляешь и дышишь свободой.
Но издевательства над психикой не прошли без следа. Долгое время способность к расслаблению рассматривалась как слабость. Привычка всё время смотреть по сторонам и внимательно следить за всеми направлениями сразу напрочь впечаталась в психику.
Ну и в столице пришлось выживать первые пять лет, работая... угадайте, где. На Черкизовском рынке, царство ему небесное.
Окружающая среда стала гораздо мягче, но программы, загруженные на Кавказе, ещё долго работали и ковали остриё внимательности и бдительного наблюдения за реальностью.
Огромная благодарность всем учителям, друзьям, врагам, существам из тонких измерений, шаманам и йогам за то, что помогли мне стать тем, кем являюсь на данный момент в этом загадочном парадоксальном мире.
В общем, до двадцати трех лет копились вопросы. Копились, копились, не давая покоя и понимания.
И ответов не было, просто негде было их взять. На рынке, понимаете, мало специалистов, да и вообще другая движуха: так, философствовали периодически, но полет мысли был так себе. Да и курил я по две пачки в день, и в биллиард стал играть на деньги, благо удалось выбраться за вопрос «А что мы будем завтра есть и где мы будем спать сегодня?».
«Будь свободна душа, но меня не лишай легких крыльев, ведь кажется мне...»
Наконец-таки жизнь наладилась: бабки есть, свой бизнес, тачка, квартира, девчонки, но… Почему-то чем дальше, тем более обнаженно и беспощадно внутри начал звучать голос:
— Wake up! Очнись!
Наверное знакомо, когда делаешь нечто такое, что хочется телу или ещё кому-то или чему-то, а внутри кто-то так тихо сначала говорит: «Не надо милый, не то это, не туда ты двигаешься»? А потом этот голос звучит всё громче и его невозможно заткнуть, он прорывается, достает и мучает тебя...
Надеюсь всё же, что тебя не мучает, что есть необходимый минимум чистоты физической и душевной, и всё более-менее хорошо.
Хотя тоже часто до поры, до времени...
Я пытался игнорировать этот голос, запивать его, забивать на него, но...
В один прекрасный момент очередная недолгая и не особо разборчивая связь привела к потере объекта желания, и, слегка разочаровавшись в жизни, я не смог вписаться в поворот и на скорости сто двадцать километров в час случайно снес автобусную остановку под списание.
Бах! — и нет остановки, нет машины, голова пробита, всё в крови, частичная потеря памяти и очень добрый гаишник, которому я не мог несколько минут ответить на вопрос, был ли ещё кто-нибудь в машине. И ещё что-то он спрашивал, но я просто не понимал его слов, так как несколько минут не было личности, не было памяти, не было речи и карты местности. Классное состояние, кстати!
Люди годами медитируют, а тут такое счастье привалило в пять утра, хорошо что все спали и обошлось без жертв. С этого поворотного момента и началось мое духовное развитие. Голос долго предупреждал, но пришлось идти путём оленя. И о, чудо! Пропали друзья и подруги, которым было интересно тусоваться у меня дома. Я переехал на время пожить к маме, и два месяца сидел дома, читал книжки и занимался глубинным самоанализом.
И вот выводы:
Я был на грани смерти, и до сих пор ничего не успел сделать полезного, ценного, настоящего, доброго. Паразитический образ жизни — там купил, тут продал, ничего не вложил, а просто нажил и в карман положил. Такие же друзья, в общем, так себе туса и движуха в целом.
Работать в таком контексте больше не хотелось. И вынужденный больничный ретрит приводил к одним и тем же вопросам: что делать дальше, как мне жить, куда идти, кого любить?
Вот так и началась учеба в Институте психологии и педагогики на вечернем отделении.