Дмитров затянут в тугой узел индустриализации. Железная дорога, канал Москва-Волга, федеральные автомагистрали, промышленные предприятия. На первый взгляд все это делает город скучным населенным пунктом, не интересным ни туристу, ни исследователю.
Текст: Дмитрий Руднев, фото: Александр Бурый
Можно десятки раз проезжать сквозь Дмитров, издали видеть валы древнего кремля и купола Борисоглебского монастыря и оставаться к ним равнодушным. Но стоит лишь остановиться и войти под своды Успенского собора, как забываешь и о железной дороге, и о городских заводах, потому что окунаешься в седую древность...
КРЕМЛЬ ГЛАЗАМИ ВАСНЕЦОВА
У Аполлинария Васнецова в цикле картин-реконструкций, посвященных Московскому княжеству, есть работа "Дмитров в XVI веке". На ней — деревянный кремль, ров и проезжая башня, которая называется Никольской. За дубовыми стенами зритель видит Успенский собор, а еще дальше, на заднем плане, изображен Борисоглебский монастырь.
Художник глядит на город как бы с высокого холма. Аполлинарию Михайловичу не составило труда силой воображения вознестись над землей и написать все самые интересные и старинные здания города на одной картине. Так Васнецов создал очень лаконичный, но вполне исчерпывающий путеводитель по городу.
Когда заходит речь об исторических городских пейзажах Аполлинария Михайловича, многие специалисты отмечают удивительную вещь: художник умел смотреть сквозь время. Он изображал архитектурные строения, не имея в своем распоряжении ни малейшего намека на то, что они существовали в реальности, но когда историки приступали к раскопкам, то они действительно находили остатки "васнецовских" зданий.
Правда ли это? И да, и нет. Картина "Дмитров в XVI веке" довольно яркое тому подтверждение. Никольские ворота на ней — даже близко не похожи на те, что в 2004 году реконструировал архитектор-реставратор Игорь Коровин. В основу его реконструкции легли традиции русского крепостного зодчества XVIII века, а также замеры рельефа местности. И он решил, что въезд в город был оформлен не одной башней, а двумя, соединенными над воротным проемом галереей. Получилось более исторично, чем у Аполлинария Михайловича. Но на картине правее ворот, приблизительно метрах в ста, изображена башня. И она там действительно была. Современным историкам это понятно, поскольку вал здесь заметно утолщен.
БОЛОТНАЯ ТВЕРДЫНЯ
От крепости не осталось ни стен, ни башен, только земляные укрепления, но и они могут нам кое-что рассказать. В плане валы напоминают яйцо с сильно заостренным концом. Это явный признак древних городищ так называемого мысового типа. К ним относятся и Московский Кремль, и Торжок, и Переславль, и Суздаль.
Чтобы устроить такое укрепление, нужно было найти высокий берег реки в том месте, где его разрезает какой-нибудь овраг. Две стороны такого мыса укреплены самой природой, а третью легко усилить, насыпав здесь ров и выкопав вал.
Но мыс Дмитровского кремля образован не обрывистыми берегами рек, а низменностями. Первая была образована старицей (участок старого русла. — Прим. ред.) реки Яхромы, которая, кстати, служила крепостным рвом, другая находилась с противоположной стороны и была простым, но очень топким болотом.
Твердая почва подступала к этому "острову" только с южной и юго-западной стороны. Изначально вал здесь был глухим, а главные городские ворота, Егорьевские, располагались в юго-восточном углу крепости. Видимо, здесь заканчивалась твердая почва и начиналось болото. Для купца или ремесленника не было никаких проблем въехать в город по узкой кромке твердой земли, а вот неприятелю штурмовать ворота с такого "пятачка" просто невозможно.
Сейчас внутрь валов ведут третьи, Пятницкие "ворота", но на самом деле это просто пролом, сделанный в XIX веке для удобства горожан.
В дмитровском музее стоит макет кремля, созданный по картине Васнецова. Сделан он был в 20-е годы прошлого века. Этот макет справедлив исключительно для XVI века, когда в обиход все прочнее входило огнестрельное оружие. Но для крепости в XII–XIV веках восемь башен — перебор.
В те времена, когда кремль появился, приступ отражали стрелами, камнями и бревнами, кидая их в нападающих, и защитникам было достаточно боевого хода на стене.
Оборону крепостей того периода относят к "пассивной". Защитники просто отсиживались за стенами, ожидая отхода неприятеля. Башни тогда были смотровыми вышками. Дмитров в пору своего основания для современного зрителя имел довольно скромный вид. Но это не умаляет его тогдашней военной мощи.
ГОРОД НА "ПОЛЮДЬЕ"
Археологи установили, что до основания города на территории кремля существовало славянское поселение. Но сам Дмитров возник в директивном порядке, и сразу как крепость. Основал его в 1154 году князь Юрий Долгорукий. В тот год он совершал "полюдье" на Яхроме. То есть предоставлял жителям своего княжества самую простую из всех имеющихся в мире возможностей уплатить налоги, так сказать, в службу одного окна. Вот что об этом пишет летопись: "Родися князю Юрию сын Дмитрей, бе бо тогда в полюдье на реке на Яхроме, и со княгинею и заложи град во имя сына своего, и нарече и Дмитров, а сына нарече Всеволодом".
Здесь надо пояснить, почему город стал Дмитровом, а новорожденного, в честь которого был назван город, звали Всеволодом. Все просто. У русской знати того времени было два имени: родовое, в честь кого-то из славных предков, и прямое, которое давалось при крещении. Поэтому сын Долгорукого и был Дмитрием-Всеволодом.
Летописный текст зачастую почему-то трактуют как описание неких случайных событий. Отсюда и нелепицы, что князь повез с собой по диким местам беременную жену и родила она прямо в этой глуши. Или что известие о рождении сына застало Долгорукого на Яхроме и он от радости решил здесь же строить город. Скорее всего, все было совсем не так. "Полюдье", в которое отправился князь, имело одной из задач спуск по Яхроме. По этой реке можно выйти прямо в Волгу, а по Клязьме, верховья которой находятся всего в 30 километрах от Дмитрова, можно было легко попасть в самое сердце Суздальского княжества. Эти направления и должен был охранять Дмитров.
ЛИШЕННЫЙ НАСЛЕДСТВА
Изначально у Всеволода, получившего в будущем прозвище Большое Гнездо, было мало надежд получить статус "наследника" своего отца, Юрия Долгорукого. Тогда на Руси бытовало "лествичное право", когда владетелю наследовал не старший сын, а старший после него мужчина в роду. А если учесть, что у владимиро-суздальского князя и основателя Москвы было 14 сыновей...
Но второй по старшинству сын Долгорукого, Андрей Боголюбский, продолжил ломать существующую систему и добиваться великого княжения, которым был облечен его отец. Попутно он изгнал свою мачеху, вторую жену князя Юрия (и мать Всеволода Большое Гнездо. — Прим. ред.), которая со своими детьми отправляется ко двору византийского императора Ману ила I Комнина.
После убийства в 1174 году боярами-заговорщиками Андрея Боголюбского (см.: "Русский мир.ru" No2 и 3 за 2013 год, статья "Самовластец". — Прим. ред.) Всеволод Юрьевич 15-летним юношей возвращается на Русь. Уже через два года он "наследует" отцовский владимирский престол. А дорожку к нему ему проложил изгнавший его старший брат, Андрей, который окончательно сломал на Руси "лествичное право" наследования. С этих пор русские князья все чаще передают свои столы своим прямым наследникам.
ВЕСЕЛОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
При Всеволоде бурная жизнь периода княжеских усобиц приходит и в Дмитров. В 1180 году город сжигает черниговский князь Святослав Всеволодович — будущий великий князь, победитель половецкого хана Кобяка, один из основных персонажей "Слова о полку Игореве". Следующий раз Дмитров упоминается в летописи в 1214 году в связи с приходом под его стены еще одного войска, правда, тогда город устоял. На сей раз Дмитров стал предметом удельного спора между двумя сыновьями Всеволода Большое Гнездо — Владимиром и Ярославом, отцом Александра Невского. В 1238 году город был сожжен Батыем, а через 55 лет его еще раз грабит небезызвестная "Дюденева рать" (поход ордынского полководца Тудана на Русь в 1293 году, когда было разорено 14 русских городов. — Прим. ред.). В промежутках между этими событиями город еще раз сгорает в результате "междоусобныя брани".
Ко второй половине XIII века, когда территория Северо-Восточной Руси превращается не то что в лоскутное одеяло, а в фарш из разрозненных территорий, порой находящихся друг от друга на расстоянии сотен километров, но при этом составляющих единое княжество, Дмитров с волостями входит в состав Галицко-Мещерских земель.
И вот к началу XIV века образуется отдельное Дмитровское княжество. А в 1300 году здесь собирается совет четырех князей: владимирского Андрея, московского Даниила, тверского Михаила и переславского Ивана. Примечательно, что все они были близкими родственниками Александра Невского. Первые двое — сыновья Александра Ярославича, Михаил — его племянник, а Иван — внук.
Это событие — яркий пример того, какую политику проводил Даниил Московский, который очень не любил воевать и очень любил договариваться. Съезд князей в Дмитрове был уже второй его попыткой положить конец междоусобицам, и в этот раз у него кое-что получилось: между собравшимися князьями на четыре года установился мир.
Этот съезд стал знаковым событием в истории города. Когда в 1781 году Екатерина II проводила территориальную реформу и каждый уездный город отмечался гербом, Дмитров, по указу государыни, получил такую эмблему: "В верхней части щита герб Московский. В нижней — четыре Княжеския короны, в горностаевом поле, в память бывшаго в оном городе знаменитаго четырех Российских князей съезда". И эти четыре княжеских венца красуются на гербе города по сей день.
БРАТСКИЙ УДЕЛ
Настоящий расцвет Дмитрова стартовал в начале XVI века, когда город был сделан центром удельного княжества, а на его стол был посажен князь Юрий Иванович, третий сын великого князя Ивана III, родной брат Василия III и дядя будущего государя Ивана IV Грозного.
Отец дал ему во владение помимо Дмитрова сразу несколько городов, среди которых были Звенигород, Кашин и Брянск. Другие братья, сыновья великого князя, получили такие же обширные уделы.
Справедливости ради стоит сказать, что эти удельные князья с почтением относились к своему наследству. К примеру, дядя Юрия Ивановича, родной брат Ивана III Борис Васильевич Волоцкий, оставил нам прекрасный Воскресенский собор Волоколамска, да и сам Юрий Иванович Дмитровский был большим строителем.
Можно не сомневаться, что Дмитровский детинец был полностью перестроен, получил новые башни, а главное, за его стенами, так же как за крепкими створками моллюска рождается жемчужина, вырос Успенский собор.
СКВОЗЬ СМУТУ И РАЗРУШЕНИЯ
Это без преувеличения шедевр русской архитектуры XVI века, но то, какие реликвии смогли в нем сохраниться и дожить до наших дней — отдельная тема. Вот, к примеру, хрестоматийная икона Димитрия Солунского, так называемый "Дмитровский образ", который хранится в Третьяковской галерее.
Датируется икона рубежом XII–XIII веков, временем правления Всеволода Большое Гнездо. А если учесть, что Всеволод в крещении был Дмитрием, то, может быть, он сам и распорядился написать этот образ. О том, какие еще сокровища сохранил собор, нам рассказал клирик этого храма диакон Вадим Кульвановский
"Икона великомученика Димитрия старше собора как минимум на два века. — Отец Вадим указывает на место в иконостасе, где некогда стоял образ. — Когда в 1919 году изымали церковные ценности, икона попала в местный музей, затем перекочевала в Государственные реставрационные мастерские, откуда ее передали в Третьяковку. Но это наша, дмитровская святыня, пережившая страшные и кровавые события — монголо-татарское нашествие и Смуту". И это действительно невообразимый факт. Дело в том, что в Смутное время Дмитров становится опорным пунктом польского ротмистра Яна Сапеги, откатившегося сюда после неудачной осады Троице-Сергиевой лавры. Захватив город, интервенты "огнем его пожгли, а московскую силу и посадских людей, жен и детей их посекли, а церкви Божий осквернили и престолы Божий поколебали и одеяния с них пограбили и с икон оклады сдирали, иконы метали, и книги пограбили и церкви пожгли...". Здесь, в Дмитрове, Сапега проделал все то же, что и в Вязьме, первом русском городе, захваченном польскими шайками, подчинявшимися Самозванцу — Лжедмитрию II.
Подошедшие к городу войска Скопина-Шуйского нагнали страха на солдат Сапеги. Царский воевода разбил лагерь донских казаков, присягнувших Лжедмитрию, потом нанес поражение самому хорунжему. Тогда поляки подожгли крепость и бежали в Тушинский лагерь. С тех пор кремль и не восстанавливался, а город попросту обезлюдел.
ХРАНИЛИЩЕ ДРЕВНОСТЕЙ
"Но в соборе просто чудесным образом сохранились удивительные святыни. — Отец-диакон ведет нас в южный придел, пристроенный к собору в середине XIX века. — А вот это, — указывает отец Вадим на круглый медальон в стене, — одна из трех керамических икон, которыми был украшен наш собор еще в XVI веке. Такие фасадные украшения есть только в одном храме — в старицком Борисоглебском соборе. Я думаю, эти изразцы сюда пожертвовал Иван Грозный, поскольку город основан его предком, Юрием, то есть Георгием Долгоруким, и вот царь сделал такой необычный яркий вклад".
На южной и северной стороне храма в центральных закомарах стоят еще две такие же изразцовые иконы, обе они изображают Распятие Спасителя. Современные исследователи доказали, что вмонтированы изразцы в стену на растворе XVIII века. Но это совершенно не означает, что этих икон не было на тех же местах в XVI веке. Образа могли извлечь из кладки и снова туда вмонтировать. Это, конечно, версия, но она более чем жизнеспособная, поскольку распятия, стоящие в закомарах, вписаны в них идеально. Довольно странно, чтобы элементы декора, сделанные после завершения строительства собора, четко помещались бы туда, куда их ставить не планировалось.
"Из всех бед, которые пережили наши, дмитровские святыни, самой страшной, наверное, были большевики, — продолжает отец Вадим. — Вот наш иконостас, это XVIII век. Большая часть икон в нем, видите, те, что на бирюзовом фоне, это письмо XVII века. Когда в соборе располагался краеведческий музей, весь иконостас просто закрыли дощатой стеной. XVII век, не самая большая культурная редкость. А накануне Московской Олимпиады про иконостас вспомнили, открыли и решили иконы очистить. И когда реставраторы взялись за дело, оказалось, что под верхним слоем краски есть более древнее изображение. Обратите внимание, в деисусном ряде (третий снизу. — Прим. ред.) большая часть икон не на бирюзовом, а на охровом фоне. Это изначальное письмо. И датируется оно XV веком. Кто-то из учеников преподобного Андрея Рублева. Только вдумайтесь, образа иконостаса нашего собора написаны за несколько десятилетий до его постройки! И еще реставраторы нам сказали, что если бы иконостас не забили досками и иконы попали бы в руки искусствоведов, то все бы вывезли давно в Рублевский музей или в Третьяковку".
ЦЕННОСТИ МНИМЫЕ И НАСТОЯЩИЕ
Про историю собора, про судьбу православия на Дмитровской земле отец Вадим может рассказывать бесконечно. И здесь центральная тема — статус святынь, находящихся на балансе Музея-заповедника "Дмитровский кремль".
"Когда в районе закрывали храмы, все, вплоть до антиминсов, просто свозили в краеведческий музей, — вздыхает отец Вадим. — И вот сейчас антиминсы лежат стопкой в запасниках, подписанные как "шелковые салфетки". А ведь это святыня, в них вшиты мощи, среди этих антиминсов есть подписанные московским митрополитом Филаретом (Дроздовым). Или вот потир основателя Николо-Пешношского монастыря, преподобного Мефодия, ученика Сергия Радонежского. Он стоит в витрине с подписью "деревянная чаша".
Эхо революции, эхо борьбы с русской духовностью и настоящей русской культурой слышно до сих пор. Что же должно произойти, чтобы это искусственное противостояние веры и общества наконец исчезло?
Кстати, представители культуры Дмитрова одно время носились с идеей сделать лягушку символом города — мол, болота у нас, а Иван Царевич себе жену-красавицу из болотной лягушки организовал. Эту тему даже пытались привязать к историчности: мол, дмитровчане — лягушечники, потому что когда вражеская конница к городу шла, то лягушки в окрестных болотах вибрацию чувствовали и квакали во все горло. Не знаю, захотят ли жители Дмитрова именоваться "лягушатниками", это их дело, но как же обидно, что для такого славного и старинного города не нашлось более достойного символа, чем холодное и скользкое земноводное.
Совершенно непонятно, зачем Дмитрову музей лягушки, когда в городе есть Борисоглебский монастырь!
ГОРОДСКАЯ ПУСТЫНЬ
Эта обитель после революции была и артелью, и музеем, и управлением Дмитровлага. Сейчас же она — тихий островок монашеского жития посреди современного суетливого города. Стоит лишь зайти в ворота обители, и ты попадаешь в иной, тихий и спокойный мир.
Дата основания монастыря доподлинно неизвестна. Первые упоминания о нем относятся ко второй половине XV века. Однако два факта свидетельствуют, что обитель появилась на рубеже XIII и XIV веков. Первый — обнаруженные на территории монастыря погребения XIV века. Второй — то, что на дмитровском столе был только один князь, чей покровитель — святой Борис. И это Борис Давидович, сын галицкого князя, правил Дмитровом с 1310 по 1334 год. Все сходится.
Одна из реликвий монастыря — белокаменный резной крест, он хранится в музее. Долго считалось, что он вырезан при Дмитрии Донском и ознаменовывал целование его сыновей на его духовной грамоте. На это якобы указывают изображенные у распятия святые, чьи имена совпадают с именами сыновей благоверного князя. Однако современная наука датирует этот крест серединой XV века.
Главный храм обители — Борисоглебский собор середины XVI века. Каждая эпоха оставила в архитектурном облике монастыря свой след. Собор не только главная, но и самая старинная постройка. Она строга и лаконична. При этом к нему пристроен придел Алексия человека Божия в стиле "дивного узорочья", типичного для середины XVII века. Есть в монастыре образцы архитектуры XVIII и XIX веков, но весь ансамбль выглядит предельно гармонично. Здесь можно просто сесть на лавочку и часами разглядывать причудливое сочетание ампира и "фрязинских" мотивов, завезенных в Москву еще при великих князьях...
* * *
Стоит только взглянуть на дмитровские древности, на их сдержанную красоту и неисчерпаемое внутреннее богатство — и слово "Дмитров" перестает ассоциироваться и с железной дорогой, и с торговыми центрами, с автомобилями и парковками для них. Потому что кремль, его древности, его музей и его собор, Борисоглебский монастырь и икона, хранящаяся в Третьяковке, — все это душа, сущность города, а дмитровлаги и торговые центры — всего лишь муть, похожая на ту, что поднимает бездумный человек, наступивший грязным сапогом в чистый родник.