Повесть “Звёздочка” глава 45
Ближе к концу рабочего дня, на свиноферму, где работала Галина Лысова, зашла её средняя дочь Люба.
Галина, увидав её воскликнула:
— Батюшки мои, Любка-а! Ты как тут оказалась середь* недели-то?
— Да я проездом, мам, здравствуй! Ночь переночую, а утром дальше рвану: в командировку направили.
— Вот ведь чё! Ну, здравствуй, дочка. — мать двинулась было к ней с распростёртыми руками, хотела обнять, а потом одумалась и сказала. — Видишь работа-то у меня какая, вонь одна да грязь. Даже тебя не обнять толком.
— Дома обнимемся, мам. — улыбнулась дочь. — Ты когда домой?
— До конца-то не управилась ещё, разве что, у бригадира отпрошусь, может отпустит. Ты постой тут, на ферму-то уж не заходи, а то разить от обуви-то потом будет как от меня. — предупредила мать и отправилась искать бригадира Григория Башмакова, а между делом договорилась со своим напарником Семёном Веретенниковым о том, что уйдёт сегодня с работы пораньше.
Нашла она Башмакова быстро, в соседнем свинарнике. Подошла, запыхаясь от волнения и попросила:
— Выручай, Григорий, отпусти домой: ко мне дочь Любка проездом пожаловала, до завтрашнего утра всего-то на всего. Завтра уж отработаю, задержусь подольше.
— Да я, Галька, не против. Ты Сеньку предупреди да иди с Богом.
— Да с Сенькой-то я уж договорилась, пока тебя искала.
— Ну тогда, иди, Галька, иди. — махнул рукой бригадир, а потом крикнул вслед. — Привет Любаше от меня передай!
— Ладно!
Галина окрикнула дочь и пошли они с ней домой по дороге, которая шла позади огородов.
— Снега-то нынче сколь! — воскликнула мать сетуя. — Мы с Иркой чистить замаялись нонче.
— А с отцом-то, мам, сойтись не надумала? — вдруг поинтересовалась дочь.
— Не надумала и не подумаю. — решительно ответила мать.
— А мне он писал, что ему квартиру дать должны, а если вы с Иркой пропишитесь, то двушку точно получит. — с надеждой в голосе произнесла Люба.
— Нет, даже и не уговаривай. Нажилась я с ним досытушки, врагу такой жизни не пожелаю. На этом весь мой сказ. — поставила точку в разговоре о своём бывшем муже мать. — Вот уж и до проулка дошли, минуты две и дома.
В проулке дорога была не чищена. Мать с дочерью шли по протоптанной едва тропке друг за дружкой.
Подойдя к избе мать заметила:
— Ирка, ведать, из школы ещё не пришла, свет в окошках не видать.
Мать отворила ворота, дворовый пёс Кабысдох радостно завилял хвостом и запрыгал, увидев своих.
— Соскучился знать-то он по тебе, Любка! Ишь чё вытворяет. — произнесла мать. Дочь подошла к псу намереваясь его погладить. Мать предупредила. — Ты, Любка, варежки-то скинь, а-то псиной от них нести будет.
Дочь сняла варежку с правой руки и стала гладить пса, тот на радостях от удовольствия лег на спину и выставил свой живот, растопырив лапы.
Мать голяком смела снег со своих пимов возле крыльца, а потом поднялась по ступенькам на крыльцо. Достала с косяка над дверью железную полоску, и просунула её в щель, подняв щеколду, открыла дверь. Оглянувшись, окликнула дочь ревниво:
— Любка-а, ты в избу-то зайдёшь или так и будешь до утра Кабысдоха наглаживать?
— Иду, мам, иду!
***
Дома сидя за столом, мать не могла наговориться с дочкой, а после и младшая Ирина из школы пришла. Средняя дочь ошарашила мать известием:
— Мам, а я замуж выхожу.
Младшая сестра сразу навострила уши, и от удивления приоткрыла рот, ожидая о чём пойдёт речь.
— Как это, Любка-а? Чё-то уразуметь не могу... — спросила мать растерянно.
— Как-как, а-то ты не знаешь, как замуж выходят? — ответила Люба вопросом на вопрос, скептически улыбаясь.
— Так все по-разному. — развела руками мать. — Кто по любви, кто по залёту, а кто и из выгоды. А я вот по дурости вышла за отца вашего: в голове-то пикало ещё в шестнадцать-то лет. Ох и натерпелась я из-за своей дурости, до сих пор расхлёбываю да расхлебать не могу.
— Да ладно тебе, мамка, плакаться-то. Вы уж с папкой развелись и дело с концом. Ты теперь птица вольная.
— Да чё уж про меня-то говорить — я-то своё уже отжила.
— Мам, как отжила-то? Завыдумывала опять... Тебе ещё только сорок четыре будет. Ты чего, мам? — спросила Люба и обняла мать.
Мать смахнула слёзы, предательски потёкшие по щеке, и спросила:
— Ты беременная поди, Любка? Я смотрю ты на квашенные огурцы налегаешь...
— Не-а, я просто их люблю.
— А когда свадьба-то? Чё-то я ничё не пойму.
— Да летом, мам. Лёва мой из армии вернётся и сразу заявление подадим.
Мать перекрестилась правой рукой слева на право и выговорила:
— Слава те, Господи, а то я уж думала совсем скоро.
— Мам, а ты уж если крестишься, то крестись правильно, а то смешно даже. — улыбнулась Люба.
— А чё, неправильно разве? — переспросила мать задумчиво.
— Конечно нет, справа налево надо. Вот как. — показала дочь как надо, перекрестившись.
— Вот ведь чё! Ты же партийной скоро будешь, а креститься умеешь.
— А одно другому совсем не мешает, мам. — заявила Люба.
— Узнают, так в партию не примут, — встряла в разговор младшая сестра.
— А ты помалкивай ещё, Ирка. — одёрнула её Люба.
Мать напряглась, а потом задала вопрос:
— Так вы когда с ним успели договориться-то о свадьбе?
— Так Лёва в отпуск приезжал на прошлой неделе, вот и надумали.
— Вот те раз... А сватовья-то помогут с деньгами? На чё свадьбу-то делать будете? — спросила мать взволнованно.
— Так помогли бы, если бы они у них были.
— Чего-то ты не то, Любка, говоришь. Денег всегда нет, но находятся, если как следует попросить.
— Да не будет он просить, мам, ты моего Лёню не знаешь. У него характер не такой.
— Вот, батюшки мои, — всплеснула руками мать. — У одного зятя за душой ничё окромя** рваных трусов не было, и у этого что ли также?
— Не, мам, трусы у него не рваные. — проболталась Люба не подумав.
Мать вздрогнула от услышанного, а потом прикрикнула на младшую дочь:
— Ирка, чё уши развесила? Заткни сейчас же.
Ирка тут же заткнула уши указательными пальцами, но так, чтобы было слышно разговор матери с сестрой.
— Так ты чё, не девкой что ли замуж-то выходить собралась? — повысив голос до крика, спросила мать.
— Мам, а ты чего кричишь-то на меня? Успокойся, пожалуйста. Тебе-то какая разница? Берут меня и ладно. Я же по любви выхожу, а не по залёту как наша Танька. — нашла оправдание невеста.
— Да хоть бы на жениха глянуть!
— Наглядишься ещё. Чего на него смотреть-то? Высокий, красивый брюнет. — ответила гордо дочь.
Ире надоело сидеть с заткнутыми ушами, и она спросила:
— Мам, вы всё, можно уши расткнуть?
Мать кивнула в ответ:
— Можно. — а потом задала ещё вопрос средней дочке. — Татарин ли чё ли жених-то?
— Мам, ну не о том ты, не о том. — отмахнулась от неё Люба. — Из-под Йошкар-Олы он родом.
— Ещё не баще***… Это чё тако? Он у тя негр ли чё ли?
— Нет, обычный он — русский, только мариец.
— Ну я как в воду глядела, сразу сердце почуяло, что татарин.
— Да говорю же тебе: нет, мариец он, мам. Ты бы хоть у Ирки глянула в атласе, где Йошкар-Ола находится, а уж потом переживала.
— Тьфу, всё никак у людей: у Таньки рыжий, у тя татарин, осталось только Ирке за негра выйти и внучат непонятно какого цвета кожи нарожать.
— Ну, мамка, от тебя я такого не ожидала... — обидчиво заявила Люба.
— Да ты чё на мать осерчала-то? Ладно хоть татарин тебя в жёны берёт, раз уж ты не девка... Двадцать три года скоро стукнет, а всё ещё замуж не вышла, так и по рукам пойти можно...
— Мама-а, Ирка всё слышит.
— И пущай слышит, может хоть глядя на вас с Танькой за ум возьмётся да путного себе найдёт.
Ирка воодушевилась и сказала:
— За путными женихами, мам, надо в город ехать, а ты прописаться к папке не хочешь.
— Тьфу вас к лешему вместе с папкой.
Пояснение:
середь* — посреди
окромя** — кроме
ещё не баще*** — ещё краше
© 15.10.2020 Елена Халдина
Сообщаю, что сама я лично, ничего против татар, африканцев, рыжих и т.д. — не имею. Для меня все народы равны и важны.
фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 46 Так-то оно так
Предыдущая глава 44 Свои — своих не судят
глава 1 Няньки, или концерт Людмилы Зыкиной
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Рассказы из книги "Деревенские посиделки"