Катя хандрила. Сын уехал на каникулы, муж был в длительной командировке. Непривычное состояние одиночества угнетало женщину. В минуты грусти Катя листала альбомы по искусству, которые покупала на свою скромную зарплату, отказывая себе порой в самом необходимом. Особенно был любим альбом с репродукциями икон. Она с трепетом смотрела на суровые лики святых, не понимая, почему эти плоские, условные изображения так волнуют её. Размышляя об этом, Катя пришла к выводу, что всё дело в красках. Она была уверена, что золотистая охра полей, сумрачная зелень елового леса, голубизна небес, огненные краски заката, которыми были расцвечены иконы, трогали всякое русское сердце. У Кати тоже была икона, доставшаяся в наследство от тётушки. Изображение Спаса Вседержителя было обрамлено серебряной ризой, украшенной эмалью и чеканкой. Икона была великолепной, и Катя гордилась ей как предметом искусства, кроме того, иметь в доме иконы стало модным. В каждый отпуск Катя с мужем и сыном отправлялись на своём жигулёнке в путешествие, то в Ростов Великий, то в Кострому или Вологду, где Катя обязательно тащила семью в местный музей. Они побывали даже в знаменитой Оптиной пустыни, на территории которой в то время располагалась машинотракторная станция. С древней святыни куда приезжал на покаяние Лев Толстой, где находили утешение любимые Гоголь и Достоевский, сын привёз серый булыжник, который поставил на книжную полку: «По этому камню ступала нога Льва Толстого» - объяснял он недоумевающим друзьям.
Однажды вечером Катя привычно грустила и ждала подругу, вернувшуюся из отпуска.
- Катька! - радостно закричала гостья, переступив порог. - Сидим мы здесь в провинции дуры дурами, а весь Питер читает Елену Блаватскую. Я была в одной компании, все говорили о таких высоких материях, что я рот открыла. Мы что хуже других? Вот читай, помни о моей доброте, - подруга протянула Кате тоненькую брошюру. - Я её залпом прочитала. Так интересно! - тараторила подруга.
Катя стала листать невзрачную книжицу, выхватывая из текста отдельные новые слова «карма», «реинкарнация», «трансцендентность».
Проводив гостью, Катя принялась за чтение. С первых же страниц повеяло скукой. Книга падала из рук, глаза закрывались, но Катя упорно продолжала читать, вдумываясь в каждое незнакомое слово. Всё-таки она уснула и ей приснилась давно умершая бабушка. Баба Поля сидела у прозрачного ручья на камушке в белом платочке и голубой ситцевой кофте, которую обычно надевала по праздникам. Она грустно смотрела на внучку.
На следующий день Катя вновь продолжила чтение, помня, что это самая модная книга в столице. Дело продвигалось медленно, но с каждой строчкой усиливалась тоска. Оказывается, душа человека совершает бесконечное и совершенно бессмысленное кружение во времени. Катин сын – не плоть от плоти её, кровиночка, а чужое существо, в которое переселилась, чья-то душа. Сама Катя – оборотень с неизвестным прошлым и будущим.
Катя никогда не задумывалась о Боге. Ещё не время, думала она. Однако то, что душа человека бессмертна, Катя знала. Это знание у неё было от бабушки.
Вспомнилось детство. Нестерпимо щекотал глаза и золотил божницу солнечный луч. Перед иконами на коленях стояла бабушка и молилась. Катя видела её сгорбленную спину, тонкую косичку седых волос, завязанную голубой тряпочкой. Бабушка молилась тихо, чтобы не разбудить внучку, а Катя лежала на постели, вслушивалась в невнятное бормотанье и улавливала в молитвах своё имя, имена отца и мамы, сестры, всей многочисленной родни и соседей. Потом баба Поля перечисляла имена давно умершего дедушки и погибших сыновей и просила для них Небесного царствия. Катя поворачивалась лицом к стене. Над кроватью висела большая бумажная картина, с поблёкшими от времени типографскими красками, которую привёз дедушка с войны. На ней была изображена солнечная поляна, наполненная диковинными цветами, над которыми летали бабочки и стрекозы. Ветви деревьев, росших по краю поляны, низко склонялись под тяжестью невиданных плодов. Птицы, похожие на цветы, распевали чудные песни. Прекрасная женщина в длинных одеждах обнимала и ласкала детей, играющих на поляне. Девочка знала, что это рай, Царство небесное.
Катя отложила книгу. Мысль о том, что этого светлого мира, о котором молилась бабушка, не существует, ошеломила её. Кто-то бесчувственный и холодный жонглирует в вечности душами, и они не найдут покоя никогда и нигде. Тоску по раю, которого нет, она ощутила вдруг очень остро: «Для чего даётся жизнь? Может быть дальше в книге сказано об этом?» - она вновь взяла брошюру, но почувствовала отвращение, которое бывает, когда ощутишь в руке холодное тело змеи. Под утро Катя уснула и опять ей снилась бабушка.
Катина тоска нарастала с каждым днём. Чувство одиночества усиливалось. Муж, обеспокоенный настроением жены, часто звонил и допытывался о причине хандры. Катя призналась, что скучает и читает новую книгу.
- Немедленно выбрось её, - требовал муж. - В церковь сходи, - гудел вдали родной голос. - Ты же русская, а русский Бог – Иисус Христос. Бабушка тебе не даром снится. Ты её предала, ты Родине изменила! - ругался муж.
Как всегда, после разговора с мужем, Катя знала, что ей делать. Несмотря на благоговейное отношение к печатному слову, она выбросила книгу в мусоропровод. Стало как будто легче, но яд, коснувшийся души, продолжал действовать, и тоска не отступала.
На следующий день после работы Катя зашла в церковь, которая в их молодом городе располагалась в здании бывшего клуба. Убранство было бедным, помещение большим и неуютным. Шла вечерняя служба, царил полумрак. В центре помещения женщина с зажжённой свечой в руках, высоким голосом, что-то громко читала по маленькой книжечке. Катя на цыпочках прошла в самый дальний конец и встала у колонны. Из алтаря вышел священник и пропел: «Миром Господу помолимся». Откуда-то сверху слаженно и красиво отозвался многоголосый хор: «Господи помилуй». Катино сердце сжалось, и возникло смутное чувство того, что ей всё знакомо: «В этой части вселенной, бывал я когда-то» - вдруг вспомнила она строчку из школьной тетради сына. Пел хор, батюшка кружил по церкви, окуривая её пространство ладаном. Кадило позвякивало в его руках, напоминая звон колокольчика бабушкиной коровы Милки, возвращавшейся домой. Этот полумрак хвойного леса, эти огоньки свечей, как отблески пылающего заката, берёзовая зелень облачения священника, небесная голубизна большой иконы в алтаре, всё, всё было уже в её жизни. Знакомые строгие лики смотрели с золотисто-охряных икон. Она вспомнила тёплую бабушкину руку, ведущую её, маленькую девочку, к Причастию, вкус просфоры, старого священника, благословляющего её. Щемящее чувство любви и жалости, которое она каждый раз испытывала, подъезжая к бабушкиной деревне, нахлынуло на Катю. Она ощутила терпкий запах вечно горящих вокруг деревни торфяников. Дым пожарищ сливался с туманом, опустившимся на землю, и деревенька, затерянная среди Мещерских болот, плыла на этом облаке ей навстречу, радостно мигая светящимися окнами. Горькие слёзы возвращения на Родину, потекли по её щекам. Чувство вины перед покинутым Отечеством, и радость встречи с ним, переполняло Катино сердце. Заскорузлая, мрачная тоска вдруг отскочила от неё как вспугнутый дикий зверь. Есть, существует тот светлый мир, где бабушка сидит у ручья. Вон в алтаре его небесная голубизна. Сын и муж - её любимые люди, будут с ней всегда. Нет страшного циркового жонглёра, играющего душами, есть их русский Бог. Он смотрит на Катю с любовью и надеждой…
- Вы - последняя на исповедь? - вдруг обратился к ней бородатый мужчина.
- Нет, нет, - растерялась Катя. - Я потом, я попозже, - почему-то стала оправдываться она и заплакала навзрыд.
- Вам нехорошо? - участливо спросил бородач.
- Нет, нет. Всё хорошо. Я вернулась! - прошептала Катя сквозь слёзы.
© Елена Шилова
2007 год, май