Однажды лет в пять я заболела и не пошла в ненавистный детский сад. Заболела не сильно и поэтому целыми днями могла смотреть телевизор. В моей памяти на огромной полке как что-то очень ценное лежит грандиозное воспоминание — я иду из кухни в комнату и застываю как громом поражённая, потому что в телевизоре вижу настоящее волшебство. Помню, что я так и стояла, застыв как статуя, открыв рот и разглядывая изящных танцующих девушек на экране чёрно-белого телевизора. Мне казалось, что нет ничего прекрасней в этом мире и я во что бы то ни стало должна стать такой же красивой и меня тоже будут называть балериной.
Не откладывая ни минуты, я встала на пальчики и начала репетировать. Было очень больно, но это не мешало — у меня появилась мечта и безбрежный поток счастья захватил мою душу. Я танцевала и ждала маму с работы, чтобы сказать ей, что буду самой прекрасной балериной на свете. Матушка пришла вечером мрачная, не в настроении и на мой восторженный выход на цыпочках и лепет о балете произнесла убийственное: "Таких, как ты, в балет не берут, толста ты для балета и ляжки у тебя как кувалды, даже не думай". Молча я спустилась на пятки и ощутила, как что-то невидимое и чудовищно тяжёлое упало на меня так больно, что я даже дышать перестала. А потом мир вокруг стал серым и пустым и дальше я ничего не помню...
Прошло двадцать лет. Я, студентка театрального института, стояла у кинотеатра «Родина» в ожидании однокурсника. Неожиданно у меня за плечом раздался тихий мужской голос: «Девушка, а вы в каком году Вагановку закончили?» Обернувшись, я увидела незнакомого статного молодого человека — по его пластике сразу было понятно, что он балетный. Я стала отнекиваться и объяснять, что просто очень люблю собирать на затылке волосы в кичку, что сильно похудела в последнее время и что у нас в институте мы немного стоим у балетного станка. Он недоверчиво покачал головой и произнёс: " Вы меня обманываете. У вас балет во всём теле..." И ушёл. А я осталась — счастливая и растерянная.
Да, балет не состоялся, наверное, для того, чтобы состоялось многое другое. Может быть, это нужно было для того, чтобы я стала художником. Но балет во мне живёт по-другому — прорывается отточенностью линий рисунка и магией ритма пятен света и теней. Пальцы правой руки и кисть совершают батманы на белой бумаге, запечатлевая мир моих грёз, левая рука дирижирует в такт музыке души и держит баночку с тушью, я теряю телесную оболочку и превращаюсь в музу, воспевающую поэзию танца...
Катя Шатон
