Наступал вечер. Солнце нехотя скрывалось. Темень ложилась на город с едва уловимым шелестом.
«Каждый вечер слышу этот странный шелест, похожий на шорох бумаги, — подумал Гримм, — с приближением зимы, он появляется раньше.»
— Нет, будь здорова, дорогая, ты была прекрасна, но уже надоела.
— Ну я, не...— девушка всхлипнула.
— Пока. — Гримм положил трубку. Отшив очередную «даму- игрушку», как сам их называл.
Репортер местного телеканала, всегда в центре внимания; наглый взгляд, как продолжение
ухмылки самоуверенности; «стильная» воображаемая пылинка, на лацкане пиджака, убираемая щелчком, при виде очередной «жертвы» для потех своего эго — таков был Гримм Грей.
/Новости с Гриммом/
В четверг, примерно в 16.40 произошли сейсмические толчки. Как утверждают эксперты: «непонятного происхождения».
И действительно в нашем городе несколько десятков лет не происходило ничего подробного. Не считая случая с массовым головокружением у граждан два года назад. Почти у всего населения, в одинаковый промежуток времени, начала кружиться голова, пошла носом кровь и тошнило. Но все быстро прекратилось, «списали» на магнитные бури.
Что ж, лично мое мнение: не ешьте много жирного и пейте меньше энергетиков, дорогие телезрители, может и «толчков» вовсе не было. Я ничего не слышал. Глупости.
/финальная заставка/
«Ага, — подумал оператор и помощник Гримма, Тим, — ты вообще слепой и кроме своих баб, видишь только свою шевелюру, вечно намазанную какой-то дрянью...»
— Снято! Гримм, ты — великолепен — позлорадствовал Тим, — новая причёска?
— Завидуешь? Стилиста сменил.
— Бесподобно. — промямлил Тим, тоном человека, играющего иронией, но безуспешно.
— Спасибо, дружище, — Гримм верил что Тим ему друг, — скажи, ты не замечал что за тобой часто наблюдают? Ну, — замялся он, — откуда-то, глупо как, сверху! Понимаешь?
— Нет. Опять ночами не спал, девок лапал?
— Я серьезно, Тим. Так бывает: вокруг тишина, никого нет, но ощущение что на тебя смотрят не уходит. Оно движется, сначала снаружи, как-бы осматривая внешность, одежду, а после погружается тебе в душу, в разум, в сознание. Даже твой голос «видит», каждое слово, каждую интонацию. При этом не испытываешь отвращение к происходящему, а наоборот — наслаждаешься. Тебе лестно. Ощущение, что тебя в ванной разглядывают, но не стесняешься, а скорее — для этого и разделся, чтобы показать, потому что «взгляду» это нравится.
— Странный ты, Гримм. Невменяемый. Иди-ка ты домой. Поспи. Без своих приключений, хорошо?
Гримм Грей на протяжении нескольких месяцев испытывал похожие чувства. Они усиливались, манили, побуждали к действию лишь бы «оно смотрело». Новые действия, события, поступки со стороны Гримма, отдавались ему благодарностью неведомого удовольствия.
«Это приятней, чем секс» — сказал он однажды Тиму, чему он не поверил. Потому как имел смутные представления о половой жизни — за отсутствием таковой.
Гримм догадывался, что когда-то в юности питал похожие чувства к девочке из соседней квартиры. Совершал для неё маленькие подвиги.
— Любовь?! — посмеялся Гримм над собой — я не верю в эти глупости, в эти сказки о чувствах, поднятии духа, поступ...— он осекся. Посетил тот же «взгляд». Снова. Теперь Гримм уже не так уверен в своих словах.
— Да, ты прав, старина, — поддакивал Тим, — она выдумка, плод воспаленного воображения давно забытых времён. Черт, она только в книгах осталась — писательский хлеб.
— Что ты сказал?!
— Да так, мрачные мысли, не более.
Тим попрощался и ушёл.
«Книги, — подумал Гримм, — а что если тот вечерний шелест...»
Несколько вечеров Гримм Грей прислушивался к таинственному шелесту в наступающем закате. На холме в действующей обсерваторий, было специальное оборудование, чтобы слышать, даже самые тихие, приглушенные звуки. Теперь отчётливо было слышно шелест бумаги. Страниц.
Тьма вступала в свои права
***
Линдси перевернула очередную страницу «Очерков». Снова несколько абзацев про Гримма: описание его распорядка дня.
***
Отпусти меня, болван — кричал Гримм Тиму, пытавшемуся удержать его дома.
После пятой ночи в обсерватории Гримм Грей окончательно понял природу своих чувств. Его «ласкал» взгляд читательницы: когда-то на него смотрели точно так же, с искренней любовью — его первая, в подростковом возрасте, что одарила его ласками нежных чувств. Он влюбился.
Впоследствии она пропала без вести. Тогда-то и зачерствел Гримм, очнувшись к любви только сейчас.
Он вырвался и провёл свою последнюю трансляцию в эфире.
/Мы прерываемся для передачи экстренного сообщения — Гримм Грей, в прямом эфире из студии/
Услышьте меня, граждане моего города. Вы — это выдумка, не более. Плохо написанная книга. Картонные герои, серая массовка — мы в книге!
/Наш репортер любит шутить. Продолжаем программу телепередач/
— Грей! Ты спятил?! Что ты несёшь!!
— Вы не понимаете, я точно знаю! Я ставил опыты, проводил эксперименты — днями не вылезал из обсерватории. Мистер Найлз, мы — это плод чужого воображения. Мы в книге!
— Кто-нибудь вышвырните его из студии. И вызовите санитаров. Похоже у парня крыша поехала на почве работы или чем он там по ночам занимается. Слащавый мальчик! — рассмеялся главный редактор телеканала!
— Ты есть!— завопил в отчаянии Гримм Грей, уже скрученный смирительной рубашкой — твой тёплый взгляд не покидает меня! Что бы ты ни было, кто бы тебя не создал — подари мне жизнь.
Гримма вывели в холл здания телеканала, где он стал вырываться, из-за усиливающегося ощущения «взгляда». Один из санитаров уложил Гримма на пол, зафиксировал коленом обе руки, и резким движением воткнул шприц, вероятно с транквилизаторами, в шею репортёра.
Через минуту Гримм Грей затих. На грани сознания он повторял одну лишь фразу. Ставшей, вскоре отголоском кошмарных снов
тех самых санитаров и главного редактора.
— Не закрывай книгу, я не хочу умирать! Не закрывай книгу, я...
P.S.
Два года назад
— Не подбрасывай книгу Хэл! Уронишь и испортишь. Дурак! Вообще отдай сюда — раз читать не хочешь!
Линдси отобрала «Очерки одного кошмара» и открыла на любимой странице с «красавчиком- репортёром». Он конечно тот ещё урод, как она считала, но нравился ей.
***
Наше время
—Опять упала полка, Пап! Я просила тебя повесить, а не Хэла! У него руки не тем концом вставлены. Переделай умоляю!