Когда Толстой узнал о смерти Достоевского, он без промедления хотел поделиться своими чувствами по этому поводу. В письме одному из своих друзей он писал:
«Как бы я желал уметь сказать все, что я чувствую о Достоевском. <…> Я никогда не видел этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек»
Отрывок.
Письмо было написано в особенно трудные и одинокие для Льва Николаевича дни. Два писателя никогда не были знакомы лично, они ни разу не виделись и не вели бесед. Но даже это отдаленное присутствие Федора Михайловича было важной частью жизни Толстого. Он называл Достоевского другом, опорой, близким и дорогим человеком и очень жалел, что они так и не сумели встретиться. Но у них была одна возможность.
Весной 1878 года два классика присутствовали на лекции религиозного мыслителя Владимира Соловьева в Санкт-Петербурге. Писатели находились в одном зале, но даже не подозревали об этом. Достоевский приехал на лекцию с женой. В зале также присутствовал известный русский философ и публицист Николай Страхов, который был знаком как с Достоевским, так и с Толстым и Соловьевым. Но он почему-то решил, что знакомить их не стоит. Почему – вопрос крайне сложный. Оставим его исследователям.
Федор Михайлович так и не узнал о том, что был рядом с тем, чьи тексты он горячо любил и жадно читал, восхищаясь. Гораздо позднее вдова Достоевского лично встретилась с Толстым. И в беседе Лев Николаевич узнал, какой шанс у них был познакомиться. Он произнес:
«Как мне жаль! Достоевский был для меня дорогой человек и, может быть, единственный, которого я мог бы спросить о многом и который бы мне на многое мог ответить»
Мог ответить… Я упоминал в начале, что Достоевский ушел из жизни в особенно трудные для Толстого дни. В дни религиозного кризиса. Лев Николаевич прожил на тридцать лет больше. Дневники Достоевского, его заметки и черновики, о которых Толстой знать в те годы не мог, могли стать ответом для него. Быть может, поиск себя, поиск веры и Бога дался бы графу несколько легче. Быть может, писателям нужно было всего лишь поговорить.
Оба великих классика всю жизнь серьезно и глубоко размышляли над общим вопросом: «Возможно ли веровать?». Оба в середине 19-ого века переживали трудные времена: Толстой на войне, Достоевский – в ссылке в Сибири. Их различало положение в обществе, один почти не знал бедности, другой почти всю жизнь нуждался в хлебе. Они были разными. Но волновали их одни и те же вещи. И кто знает, до чего бы они дошли, если бы встретились. К чему бы они пришли, рассуждая над вопросом: «Возможно ли серьезно и вправду веровать?»