на берег Дона и принялись разбивать лагерь. Что сложного в том, чтобы поставить четыре жилые палатки и одну столовую, когда есть опыт или хотя бы инструкция. Если же нет ни того, ни другого, эта нехитрая процедура занимает добрую половину дня. Сначала столовую ставили Андрей с Олегом, затем на помощь была вызвана Вера. Далее как в сказке: внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку. Я исполнял роль мышки, поскольку был вызван последним. Четыре человека держали разваливающийся от малейшего толчка каркас, пока начальник безуспешно пытался натянуть на него тент и закрепить, злобно ругаясь на все, даже самые невинные замечания. Почему-то узловые точки тента напрочь отказывались находиться над положенными им частями каркаса. При совмещении одной пары точек все остальные смещались на полметра от заданного положения. При совмещении другой вся конструкция оказывалась лежащей на земле. Когда же Андрей дошел почти до точки кипения, кто-то из девченок предложил поменять местами две пары трубок в противополжных частях каркаса, что и было сделано даже без его ведома. Вся конструкция моментально стала на место. Заметно повеселевший руководитель быстро поставил свою палатку и погнал народ на раскоп.
Сразу хочу отметить, что занятие это небезопасное. Представь себе 10-метровый обрыв над Доном, у которого поверху нужно сделать галерею: аккуратно снять культурный слой на глубину 50-70 и шириной 30-40 сантиметров. Сверху не выстоять, так как ветер пронизывает до костей даже на солнце и все время норовит сбросить тебя вниз. На галерее, если стоять на четвереньках, не дует, но копать неудобно. К тому же пыль все время летит в глаза и на волосы в таких количествах, что при вечерней попытке расчесать их у гребня вылетают все зубья. Ноги норовят сорваться вниз. Пару раз мне случалось балансировать на одной, судорожно хватаясь руками за траву, а Андрею – извлекать свою лопату с середины склона. Снизу – не подняться, сверху – не спуститься, и надо было видеть чудеса его эквилибристики: цирковые артисты в полной мере оценили бы этот номер.
Пробалансировав так часа два, мы вернулись в лагерь отужинать, чем бог и Лена послали. А послали немало: как Ленка умудрялась все эти дни создавать из ничего нечто, не могу понять до сих пор, но мой желудок оценил сполна. Без добавки не обходилась ни одна трапеза, и хотелось еще, но размеры кастрюль и желудка не позволяли разгуляться сверх меры.
Во время ужина наши ряды пополнились. Неожиданно к лагерю спустилась машина, из которой вышли Алексей, учитель истории, и Алина, студентка то ли из Липецка, то ли Воронежа, которую ждали только завтра. Впрочем, возможности ее появления сегодня тоже не исключали. Дело в том, что эта личность в экспедиции уже легендарная. По рассказам ветеранов ее способность теряться, когда это невозможно, и находиться, когда это совершенно нереально, не поддается никакому мыслимому осознанию. Так было и на этот раз. Приехав в школу и прождав несколько часов, она отправилась на наши поиски, предварительно построив по струнке местную молодежь. Оставив их сторожить свои вещи, она просканировала несколько километров берега, к сожалению в другую сторону. Далее цепь рассуждений и следственных действий “через завскад, товаровед..." (почти как у А.Райкина) вывела ее на Алексея. Остальное было уже делом техники, то есть машины. Впрочем, при ее деятельности она и без него нас нашла бы. Пять км в одну сторону, пять в другую – какая разница. Уже через десять минут после прихода она с нашей помощью успела поставить палатку и перенести ее на другое место. Во время этой процедуры произошел небольшой казус. Всех в экспедиции она зовет по имени-отчеству. Когда же ставили палатку, она, не разобравшись в сумерках, очень быстро перешла со мной на ты (в экспедиции я самый старший). Пустячок, а приятно. Просто комплимент. К сожалению, утро приносит не только свет, но и ясность, поэтому сейчас она оказалась в подвешенном состоянии: к “вы" вернутся уже нельзя, а на "ты" обращаться неудобно. Пришлось мне пока на время стать обезличностью, этаким среднем родом. Жалко девочку.
Далее последовали песни у костра, что в тихой безлунной звездной ночи после бурного ветреного дня было очень приятно. Опять же, когда я последний раз так пел? Не помню, очень давно.
Но пора спать. Умываемся, чистим зубы. Между дело делом смотрю на небо и звезд не вижу, только на самом краешке еще виднеются самые яркие. В то же мгновение слышу отдаленный Верин голос, обращенный к мужу: “Смотри, пять минут назад звезды были, а сейчас уже затянуло”. Впрочем, теперь это уже не важно. Залезаю в спальник, устраиваюсь поудобнее. Тишина, только покрикивают негромко ночные птицы, иногда в селе залает собака, да из дальнего овражка уже долетает размеренный храп. Слышится гул высокого самолета, сначала несильный, потом постепенно нарастающий. Господи, какой дурак так низко летает да еще в такое время. И куда? Проходит минута, и рев не самолета, а ветра окружает меня, свистит в каркасе палатки, которая сама ходит ходуном и норовит улететь, а тент с огромной частотой хлопает по крыше. Еще минута, треск разрывающейся материи, и тент слетает вбок, только одной петлей зацепившись за колышек. Приходится вылезать и закреплять его. В лицо с силой бьют летящие почти горизонтально капли дождя вперемешку с песком и пылью, пролетают большие ветки ивы, стоящей метрах в 40 от палатки. Ураганный ветер, облетая холм то слева, то справа, в такт раскачивает палатку и, кажется, норовит оторвать ее от земли и забросить на середину Дона. С трудом на ощупь в полной темноте закрепляю как попало порванный тент и ныряю в чрево моего хлипкого жилища, в тепло спального мешка. Ветер продолжает бесноваться вокруг, заглушая остальные звуки. Впрочем, их и не должно быть: попрятались птицы, залезли в свои будки собаки, а Олег наверняка проснулся, больше не храпит, а тоже прислушивается к ревущему вокруг палатки ветру. Как я ошибался! По утру Олег очень удивился царившему в лагере хаосу, а по словам Лены его храп в течение всего шторма ее успокаивал: раз спит, значит все в порядке.
Через полчаса ветер стих, и я уснул в надежде выспаться этой ночью. Утором надежда быстро умерла. В семь часов Лена разбудила нас, так как от столовой палатки остались лишь колышки да коврики, и готовить еду в ней можно было только в очень большом воображении, но не наяву. Вчерашний опыт по сборке дал себя знать, и через полчаса вода уже кипела в кастрюлях. С аппетитом позавтракав, мы вышли в поле. Этот день прошел успешно - проработали весь день. То, что хотели, не нашли, а то, что нашли - не хотели, поскольку все находки совсем не относилось к области интересов нашего руководителя. Черепки, черепки, черепки, потом на нас полезли кости. Единственным ощутимым (буквально!) результатом дневных трудов стали мои руки, принявшие форму черенка лопаты, да железные мозоли с непривычки, на которые реагировал даже металлоискатель. Легко представить, с каким энтузиазмом я воспринял команду собираться и выдвигаться на ужин.
После традиционных посиделок я отправился спать с надеждой, что в эту ночь не произойдет никаких из ряда вон выходящих событий, и я наконец-то высплюсь. Это желание подкреплялась жизненной необходимостью. Назавтра нам предстоял обратный путь, а рулить полтыщи километров, засыпая, не самое безопасное занятие. Блажен, кто верует. Северный циклон уже подбирался к нам своим дальним крылом, поэтому ночью я просыпался от холода и отогревался, свернувшись калачиком и засунув нос в спальник. Долго так проспать не удавалось. Походная раскладушка полметра шириной позволяла спать, вытянувшись в струнку. При любом другом положении ребра каркаса впивались в расположенные на них части тела, что не способствовало к долгому и здоровому сну. Так повторялось несколько раз за ночь.
Продолжение следует…