Моготин пробирался по берегу через заросли леса, держа под узцы Потагу. Верный помощник волхвов, Потага, хоть и был уже далеко не молод, но все же обладал еще внушительной мощью. Конь столько лет проживший с носителями мудрости, сам обладал невероятным внутренним чутьем и тактом. Он аккуратно переставлял ноги, стараясь не производить лишнего шума, грустно смотрел на идущего впереди человека и время от времени издавал тяжелый, но очень сдержанный вздох.
Моготин испытывал то удушающее свойство накатывавших слез, то приступ ярости, то, просто, схватившись за волосы и опустившись на корточки, начинал рыдать в голос. Потага — это все, что удалось ему раздобыть. Город находился, словно в обмороке: жители оплакивали убитых и полоненных, отцы города спорили между собой, вече не могло прийти к единению. Обе дружины, большая и малая, находились в Литве, под началом Вакуры насчитывалось полторы сотни городской стражи, состоящей из необратанных юнцов и возрастных ветеранов. Чтобы преследовать неприятеля по берегу нужны обученные для таких походов лошади, но главное — нужны всадники. Городской стражник — это не конный дружинник-профессионал. Но вдобавок ко всему пришла еще одна весть — на волоке появились новые корабли варягов числом более десяти, более крупные, по сравнению с теми двумя, что совершили коварный налет, а значит и норманнов намного больше. Хотя норманны ли это. Варяжским промыслом занимаются многие, в том числе и славяне, живущие по другую сторону Буга. Снаряжать погоню в такой ситуации подобно смерти.
Моготину вывели старого волховского коня и сказали, что ничем сейчас помочь не в силах. За самих бы кто заступился.
Он обошел ограбленные деревни стороной, чтобы не столкнуться «глаза в глаза» с черными, зияющими пустотой окнами изб, с плачущими или погруженными в судорожную немоту людьми. Он шел не зная зачем, повинуясь только словам маленького волхва, назвавшегося Ишутой.
- Далеко ли ходуешь, мил людин? - Перед ним вырос грязный, весь в ссадинах и кровоподтеках человек. Моготин даже не сразу признал в нем Вокшу.
- Вокша!
- Он самый. А ты где же был? - Вокша смотрел с презрительным недоверием.
- Я-я, - Моготин вдруг понял, что его рассказ будет нелепым и неправдоподобным, - был в городе. Из всей силы в подмогу дали только вот его! - он дернул за узцы.
- Ладно уж. Не в том гнилость, кто сбежал, а в том, кто опосля не воротился! Чего сюда-та?
- Мне нужно хотя бы коня привести этому Ишуте.
- Какому Ишуте?
- Да взялся откель-то из леса.
- Там, - Вокша махнул рукой в сторону востока, - кто-то шибко нурманна убивает! Сам видел, как оне своих хоронят. То никто из наших так не смог бы.
- От вас-то кто уцелел? - Моготин глубоко вздохнул.
- Не шибко кто. По пальцам пересчитать можно. Так ты куда стало-ть?
- Ишуте этому коня веду. Может вместе, Вокша?
- Чего вместе-то! Они нас, как курей на жерди понатычут! Пошли вот, сам всех и увидишь.
- Не могу я, Вокша. Обещал коня привести. А и так уже проколупался.
- Ну, как знашь! - Вокша провел сжатым кулаком у себя под носом, - А вон... смотри-кось!
Из- за деревьев стали выходить люди. Но на кого похожи были эти мужчины? Моготин не узнавал своих соплеменников. Оборванные, грязные, многие с запекшейся кровью, хромающие, поддерживающие один другого. Где те гордые взгляды, острые шутки и громовой смех?! Вместо этого потухшие глаза, осунувшиеся лица и боль в каждом движении, в каждой морщине на лице, боль в проступившей седине и беззвучном дыхании.
- Я не знаю кто я теперь и кем был раньше! - Моготин вскинул руку. - Но я иду затем, чтобы попасть в чертоги Яровита. Вот лошадь. Многие из вас видели не раз Потагу, служившего Абарису. Теперь у него новый хозяин и он просил меня привести коня! Это все, что я могу сказать. Верить или не верить — ваше право. Но если вы не пойдете со мной, то дайте хотя бы пройти.
- Это и впрямь конь Абариса! - Кряжистый, невысокий мужик с поросшими бровями лицом опустился на корточки.
- Я давно знаю Моготина! - Выдохнул Вокша. - Нам тут пересуды творить не по времени. Ежли зовет на нурманна, я так думаю, идтить надобно.
- Все едино, назад так-то вот не пойдешь, да и некуда! - Подхватил кряжистый.
- Я вот так мыслю, - продолжил Вокша, - ежли Моготин, которого мы знаем с рождения, впрямь вор и трус, то порешить завсегда успеем, а ежели он с новым хозяином Потаги поведет нас на нурманна, и мы одолеем его, то вместе и попадем в чертог Яровита.
Мужчины в знак согласия закивали головами и ответили негромким одобрительным гулом.
- Тогда заходуем дружно! - Моготин махнул рукой в сторону вечернего солнца.
Два десятка мужчин, уцелевших после поражения от норманнов, уже не верящих в себя, но все же еще слабо рассчитывающих на помощь родовых богов, двинулись в путь. Они шли, почти не разговаривая, погруженные в свои мысли и каждый в свою боль. Но все-таки шли, до белых ногтей сжимая ратовища пик и топоров.
Через три часа, когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, а сквозь ветки блеснули с берега костры викингов, в грудь Моготина уперлось что-то твердое и упругое.
- Стой. Пришли. - Ишута сидел на корточках, выставив навстречу Моготину свой посох. Шепот волхва был хриплым еле слышным. - Отсюда будем копать яму и вбивать колья. Ройте на два роста в глубь. Вон те две березы нужно будет наклонить.
***
- Скоро светает, хесрир! - Сиггурд тронул Хроальда за плечо. - Нам нужно уходить. Похоронить Бьорна и садиться на весла. Из-за того, что мы здесь сидим и за кем-то вечно охотимся, теряем товарищей.
- Уходить, говоришь! Ты предлагаешь нам стать зайцами, удирающими от какого-то местного духа! Я хочу поймать его. Привести содранную с него кожу, набитую волосами их женщин, родственникам Халли, Бьорна и Эйнара.
- Хроальд, ты всех перессоришь между собой. У нас есть добыча, часть которой мы пожертвуем семьям убитых. Все ждут дома с нетерпением своих родных, но все прекрасно понимают, что викинг, уходя в поход, может не вернуться в свой вик.
- Все так, Сиггурд, но..! Наши товарищи погибли не в открытом бою, а от руки неизвестно чьей. Я хочу увидеть человека, убившего лучших из лучших. Где он? Кто он?
- И сколько продлится твоя охота? - Сиггурд провел ладонью по шраму на своем лице.
- Я обещаю тебе, что в самом худшем случае — это будет еще один день и еще одна ночь. Нам нечего боятся. Если бы за нами снарядили погоню, то мы бы уже об этом знали. Значит никакой погони. Неужели ты не считаешь своим долгом поймать этого незримого убийцу?
- Мы не за ним сюда пришли, благородный конунг. Мы взяли добычу.
- Добычу, говоришь! И дело в сапоге по-твоему! А думаешь ли ты о том, как пойдешь обратно? И кто: я? А может быть - ты станешь жертвой вот этой маленькой стрелы? - Хроальд поднес к глазам Сиггурда метательный снаряд.
- Ладно. - Сиггурд сплюнул себе под ноги. - Тебя не переспоришь, Хроальд. Но я тебе говорю: если еще за сегодняшний день и последующую ночь мы ничего не добьемся, а лишь потеряем еще кого-нибудь, твои же товарищи тебя не простят. И я не прощу. И тогда, горе тебе, хесрир!
- Вот смотри что я намерен делать! - Хроальд подошел к группе спящих вокруг догорающего костра траллов. Схватил самого сухощавого отрока и одним махом поднял над головой:
- Эй, кто ты там есть: дух или человек! - Закричал хесрир повернувшись к поросшему лесом берегу. - Вот, что мой будет делать, если ты не покажешь свое лицо и не придешь ко мне! - После этого, норманн резко, вкладывая всю свою ярость и силу, бросил тело отрока вниз, подставив свое колено под молочную тонкую спину. Раздался хруст. Весь лагерь, и норманны и траллы, выдохнул одновременно. Никто не ожидал такого приступа неоправданной жестокости от старого конунга.
- Ну, теперь пусть твой придет ко мне! - Крикнул норманн, щурясь от выступившей слезы, - Я буду каждый час вот так убивать один тралл, пока не увижу твой. Убийца! Я жду один час. А потом умрет вон та девка! - Он показал на Раданку. - Та девка умрет. Ты слышал мой вызов?!
Несколько мгновений над Днепром стояла оглушительная тишина. Лишь напряженный шепот березовой листвы да поскрипывание древесных стволов. Наконец.
- Слышал! - Из-за кустов смородины шагнул Моготин. Расстояние между соперниками составляло порядка тридцати шагов. И один находился в верхней части берега, другой практически у самой воды. Хроальд, прищурившись, снизу вверх смотрел на кривича.
- Мой не ферит! Не ферит! Это не тот воин! - Хесрир сплюнул, - Мой сломает хребет еще и еще, пока не выйдет настоящий убийца. - Но, видимо, норманн говорил слишком тихо.
Потому что, не дожидаясь его приказа, несколько викингов рванулись с места и устремились на штурм обрыва. Напрасно старик Хроальд кричал, пытаясь остановить боевых товарищей. Его не слышали! На него просто никто не обращал внимания. И это несмотря на то что подобный проступок в боевом походе карался наказанием, а по возвращении домой — существенным штрафом. Но что-то внутри у северных «гостей» надломилось. С криком «Оди-ин!» , обнажив мечи и топоры, добрая половина команды Фернира Волка бросилась в атаку. Они бежали вверх по крутому склону, от ярости рубя на ходу все что подворачивалось под руку. Все. Даже голый песок и воздух. Вот первые двое выбрались на ровную землю. Впереди — лес, а между деревьями в десяти шагах с копьем и щитом тот, за кем они погнались. Рывок навстречу врагу. Но, словно раздался дерганный смех карла Фьялара, того самого в честь которого был назван пес. Земная крепь под ногами лопнула и разошлась в разные стороны. Пасть бездны. Удар. Острые колья вспороли доспехи и продырявили плоть насквозь.
Остальные чуть притормозили на самом краю ямы. И одновременно из десятка глоток вырвался вопль ужаса и отчаянья. А кривич с копьем наперевес стоял по-прежнему на том же месте.
Екуль перепрыгнул оскаленную тьму, глубоко присев, приземлился с другой стороны. Шаг. Две согнутые , тонкостанные березы резко пошли ввысь. Норманн оказался между ними, привязанным за ноги. Мгновение. Голова внизу, а рыжая грива, выбившись из-под шлема перекрыла солнечный диск. Затем — душераздирающий крик и треск рвущейся плоти. Одна нога , брызгая кровью, висит на верхушке дерева, на толстом суке другого — агонизирующее тело, из которого фонтаном летит черная, жидкая руда.
Хроальд, словно падающий в безумие старик, бежал за не подчинившейся группой. Ему удалось заставить Сиггурда оставаться возле невольников. Но сам он не смог устоять на месте. Когда перед ним открылась картина пирующей смерти, тьма с лязгом забрала опустилась на все его трепетавшие члены.
Викинги построились под командой своего хесрира, всего вместе с ним десять человек, в правильный прямоугольник: двое впереди, двое сзади, по трое — по краям и двинулись, осторожно ступая, в лес. Но тот, за кем они шли, хорошо знал свое дело и свою землю. Он то появлялся из-за ствола дерева, то был промельком в кустарнике, то сквозил в паутине ветвей. А викинги упорно шли за ним, сохраняя боевой порядок.
Лесная поляна открылась нежданно, стоило только раздвинуть в стороны лезвием меча руки голубичных кустов. Отряд вышел на открытую местность и развернулся во фронт, при этом сохраняя прямоугольник.
Вдруг на другом конце поляны почва пришла в движение. Словно из потустороннего мира послышалось тихое ржание коня, звук повода и лязг стремян. Затем - выдох земли самой. И в воздух полетели клочья мха, еловые и сосновые лапы, комья суглинка.
Перед глазами изумленных, точнее ошеломленных северян стал вырастать прямо из-под земли, прямо из царства смерти, всадник на мощном гнедом коне. Ярый блеск узкого наконечника, серебристое забрало на шлеме. Э.. нет. Забрало не может ходить волнами. Да и сам-то шлем где же? Что-то мягкое.
Всадник сжал коленями конские бока и вздыбил животное. Зрелище было настолько невероятным, что викинги стояли, буквально, обращенные в камень. Конь рванулся вперед, прыжок, копыта оказались на уровне глаз застывших людей, сверкнуло лезвие «лисички», и в горле одного из норманнов забулькала кровь.
А потом случилось самое непредсказуемое, то что произойти на войне никак не может. Не могло, до сей минуты.
Туча, огромная жужжащая туча пчел. Их, эти пчелы, завернутыми в лопухи принесли бородатые люди. Лица многих викингам были известны. Ведь совсем недавно над ними была одержана легкая и такая прибыльная победа. А теперь они несут в своих руках весь кошмар и ужас местных лесов. Ни пчелу, ни комара невозможно победить мечом, поскольку это совершенно иная форма жизни. Но разве можно подумать, что и эту силу можно использовать против своего врага.
Бородатые люди бросили свои свертки на головы викингам и побежали в лес.
Боевой прямоугольник распался. Норманны рассеялись по лесу, пытаясь со всех ног убежать от жалящего, гудящего кошмара. Одни срывали шлемы, другие на ходу расстегивали боковые ремни доспехов. Грозные и доселе непобедимые, они вдруг в одночасье стали до смеха беспомощными, жалкими и незащищенными.
Кривичи, наученные кровавым опытом, нападали на врага имея значительный численный перевес: втроем, а то впятером на одного. Бешено вздымались и сверкали в лучах солнца их тяжелые лесорубные топоры. Надсадно хрипели глотки, словно помогая зазубренному лезвию поразить цель как можно глубже.
Началось настоящее избиение, короткое и страшное, и только близость берега стала спасением для убегающих.
Хроальд скатился под берег, сорвал с головы шлем и кинулся в воды Днепра. Лицо и плешивая голова так опухли от укусов, что его трудно было узнать. Вслед за хесриром еще шесть человек бросилось в воду. Четверо навсегда остались лежать зарубленными в лесу, двое погибли в яме на кольях, и один принял леденящую душу смерть между березами.
- Хроальд! - Сиггурд орал, подступая к своему конунгу с обнаженным мечом, - Ты погубил людей. Посмотри скольких ты погубил, выживший из ума старик!
- Клянусь асами, я отомщу! - Хесрира трясло так, что зуб на зуб не попадал.
- Хватит. Мы уходим. Ты можешь один оставаться и ловить своего зверя!
- С каких это пор ты, Сиггурд, решаешь, что делать?
- С таких! Из-за тебя мы лишились лучших? Кто, ответь, сядет теперь на весла? Все погибшие были с Фернира. С Хрофтотюра не погиб никто. Как это называется, Хроальд?
- Я не делю людей: кто с каких драккаров. Для меня все едины.
- О, о твоих истинных планах знает лишь одноглазая Асгерд. А я вижу, что ты ослабил Фернира. Теперь наши драккары в неравных условиях. А значит, ты и люди с Хрофтотюра будут считать себя хозяевами положения. Нам же - только обглоданные кости.
- Заткнись, сын бешеной собаки! - Хроальд взмахнул мечом.
Сиггурд отступил на шаг и выхватил из ножен свой клинок:
- Од-ин! Умри же, змеиный выродок!
Вся команда Фернира, обнажив оружие бросилась на своих сородичей с Хрофтотюра. Глухо зазвенела сталь.
Хроальд все же оставался конунгом. Он выкрикнул несколько коротких приказов и его воины сомкнули щиты. И только благодаря этому удалось избежать безумия смертельной свалки. Одни нападали, позабыв о существовании боевых порядков, другие профессионально отбивались, стараясь при этом не наносить калечащих ран. Но совсем без жертв не обошлось. Еще три человека с Фернира, хрипя от полученных ран, легли на береговой песок Днепра. Сколько бы еще продолжалось это сражение, если бы не крик?
- Они сбежали!
- Кто?! Как!? - Хроальд опустил меч и посмотрел на группу траллов. Вроде все на первый взгляд были на месте.
- Эгиль освободил Никсу и ее жениха. И все втроем сбежали! - Кричал молодой шестнадцатилетний норманн, указывая мечом на пустые, перерубленные путы.
Часть пленных сидела на берегу, низко опустив головы и боясь пошевелиться. Другая, скованная цепями, находилась на Хрофтотюре, со страхом и удивлением наблюдая за картиной на берегу. Среди них были старик Кривец и юный подпасок Ивоша.
- Ишь, гляди -ка. Не заладилось у нурманна! - Кривец привстал на коленях.
- Друг друга поперерубят! - Ивоша высунулся из-за стоявшего на ребре щита.
- Оно-то нам и надо бы. Но ты, Ивошка, тоже рот задаром не разевай. - Кривец перешел на шепот. - Шатай помаленьку кольцо-то. У меня, вишь как, силенок уже не хватает.
- Шатаю, шатаю, дядь Кривец. А чего они с нами сделают а, дядь!
- А коли довезут до ромейских земель, то продадут. Тебя хорошо продадут, а меня, поди, себе оставят: черпать отхожее место на лодье. На что я еще сгожусь?
- Дядь Кривец, да мы вместе держаться будем. Коли не сбежим сейчас, потом все одно нас не остерегут.
- Ты думаешь, они такие ротозеи? Уж таких как мы с тобой они к ромеям-то поперевозили, знаешь сколько?
- А ежели заметят, что мы, того, кольцо расчепали, то что нам тогда будет?
- С меня живьем шкуру спустят. Я для них товар так себе. А тебе уши отрежут, чтобы не повадно было сбегать. Но ежели бояться будем, то совсем лик человеческий потеряем. А в неволе, парень, шибко не сладко. Так что чапай колечко-то.