Колоду туров на осень я тасовала с весны. Спрашивала, просчитывала, рассуждала: когда? Куда? С кем? Давно у меня так долго не выходил нужный расклад. В итоге улетела на пять дней в Крым без мужа, сына, стыда и совести, но с сестрой. За три дня до вылета решили осесть в пос. Береговое (Феодосия). Кроме того, что там есть море и санаторий, где кормят трижды в день, больше ничего не знала.
В зоне регистрации аэропорта улыбчивая женщина трижды меняет наши места на самолет. Звонок. Поднимает трубку. Смотрит на меня: “Яна Минина…” Ни секунды не колеблясь, отвечаю: «Да это я. Меня к телефону?» После изнуряющей недели и бессонной ночи начинает казаться, что «на заре голоса зовут…»
В аэропорту мне участливо наливают в кофейный стакан вино и, кажется, впервые в жизни спрашивают паспорт. Опоздали лет на 15.
После приземления белоснежного двухэтажного самолета с красавцами проводниками на борту мы направляемся к волонтерам туроператора. Беспечным, юным, загорелым. Я смотрю на них и мне хочется лечь и зареветь прямо тут, на остывающем вечернем асфальте Симферополя.
Час ждем опаздунов. Девушки-волонтеры щебечут с водителями и никуда не спешат. Я злюсь. У них впереди вся жизнь. Меня дома ждут супруг, родители и сын. На счету каждый час. Я не хочу терять ни минуты. Я голодна и смертельно устала. Но пока еще по инерции суечусь вокруг аэропорта в поисках сносного вайфая. Не нахожу. Зато улавливаю что-то от местных людей, но пока не разберу что именно. Сигнал слишком слабый.
В Береговое мы приезжаем поздно вечером. Заселяемся последними. Пансионат “Золотой берег” не новый, но ухоженный. Тут чинят старое, не держат лишнего, по мере средств покупают новое. По чистым дорожкам и разнообразному шведскому столу видно, что персоналу не все равно, чем кормить гостей. Уставший администратор показывает, как открыть хлипкий, но пока живой замок. От коварного взлома не спасет, но от посторонних глаз обезопасит.
И по мере того, как санаторий покидают дерзкие, шумные, отвязные, и остаются семьи с детьми и пенсионеры, я все больше погружаюсь в параллельное измерение. Более глубокие, тонкие, пронзительные слои бытия, где каждый мне не друг, но проводник.
От кого не нужно ждать подвоха. Где вкусно кормят, душевно поют и шутят «Нудисты налево, мудисты направо». Где за четыре дня у меня дважды спрашивают паспорт чтобы «не спаивать молодежь». Диджей в кафе Santorini тонко чувствует настроение гостей и ставит особую песню. Потому что вечером в промозглый Питер “улетает девочка Варя, у которой светлая душа”.
В ресторане на берегу молчаливый хозяин Одиссей готовит изумительный шашлык, сам стоит за кассой и бережно протирает стойку. Над входом в кухню висит семистрельная икона об умиротворении враждующих. Дома у меня такая же.
Полгода назад я отправилась за сыном туда, где уязвимость считается слабостью. Искренность – придурью. Доверчивость – непозволительной роскошью. Я устала терпеть, смиряться с бессилием, превозмогать себя, держать границы и по мере сил давать отпор. Быть настороже. Опасаться. Бояться. Ждать подвоха от тех, кто должен помогать.
Мое лицо в язвах. Пальцы в царапинах. На животе шрам от кесарева. И, кажется, стойкий налет антисептика с отголосками крови, мочи и медицинского спирта. Стерильность, от которой так и не удалось отмыться.
Я не спеша захожу в безмятежное море. Омываю руки, предплечья, лицо. Пробую соль на вкус. Трижды окунаюсь с головой. Моя личная инициация, крещение, посвящение. Природная магия без проводников и посредников.
Неподалеку дрейфуют две дамы с пышными формами:
“Какие все мужики на пляже пузатые!”
“А мы нет?”
“А мы женщины. Мы рожали…”
Мы рожали… Сестра идет купаться, а я возвращаюсь на берег и крабом закапываюсь в теплый ракушечный песок. Трогаю шрам и живот. Не могу не трогать. Словно все еще с ним свыкаюсь. Надрез уже давно не болит, но жирок пока еще свисает. Я не хочу гнать, сгонять, подгонять. Хочу массировать, отогревать, напитывать, смывать. Делать все медленно, размеренно. Долго принимать душ. Не спеша выбирать платье, краситься…
До сих пор удивляться, что этот улыбчивый малыш на фото в вотсапе – мой сын. Но уже покупать на троих именные чайные ложки – создавать семейную историю. Идти на живой голос в прибрежном кафе. Дать отставку «шальной императрице» и «одиночеству – сволочь» в пользу семейного кафе, где под Little Big UNO отрываются дети, а диджей вживую поет «Ветер перемен».
«Было две девушки, видимо одной не стало…», – голос пожилой пары сверху выдергивает меня из полузабытья.
«Что за чушь вы несете», – раздражаюсь я.
Но потом понимаю, одной девушки действительно не стало. Беспечной. Легкомысленной. Доверчивой. Отвечающей только за себя.
И здесь и сейчас происходит моя личная утрата. Горевание. Переход. Персональный траур – переправа в жизнь. Пятидневный ретрит в Богом данной Феодосии, где инициируют люди и природа.
Среди магазинов с сувенирами «2020 спасибо, что живой! Выйти и зайди обратно» нахожу лавку крымских мастеров и покупаю две керамические тарелки. Одна, белоснежная, где по краям кипариса — главы семьи, изображены плоды груши. Они символизируют духовное и материальное благополучие. В основе – треугольник – символ устойчивости и женской энергетики.
На другой – изогнутая ветка с цветами. Динамичная, переменчивая, гибкая, она про воду и свойства женской сущности. Ветка начинается из спирали, знака развития. Бутоны – женские состояния: юность, зрелость, мудрость. Один раскрыт спелым гранатом – он мне нравится. Мелкие элементы композиции обозначают «берекет», ежедневный труд, приносящий духовное, физическое и материальное благополучие.
Аутентичность, символизм и уникальность в работах художника Рустема Скибина мне нравятся. И конечно, нравятся истории. Это то, за что я готова платить. То, что меня поддерживает и исцеляет в мире, где все норовит превратиться в тлен, а за развитием следует утрата. Поэтому бонусом к тарелкам получаю анекдот:
Одному мальчику подарили на Рождество кораблик. Другому какашку. Первый разворачивает подарок и разочарованно говорит: «Я запущу его в море, его унесет ветер, он наткнется на скалы, сломается и утонет. Ну и нафига мне кораблик?» Второй открывает подарок, видит какашку и говорит: «Вау, ко мне лошадка приходила!»
Перед отъездом выхожу прогуляться на Золотой берег. Море штормит, ветер сильный, но теплый. Я размышляю про поездку, благодать и новый масштаб заземленности даже на высоте 10 000 км. Ибо отныне тут, на Земле, меня держит сын – мой персональный закон земного притяжения.
Морская вода исцеляет быстро. Язвы, ранки, прыщики заживают за пару дней. Соль полирует не хуже, чем весь 2020 год до этого. Ветер сдувает с меня остатки пыли после шлифовки. Обтекаемая как галька и твердая как камень.
Рядом девочка лет пяти с бездонными море-глазами и азартом золотоискателя перебирает в воде песок.
«Мне ракушка посчастливилась!» – говорит она, протягивая ко мне руки. «А вот еще мидия. Но она пока не раскрыта».
«Моя тоже еще не совсем раскрыта, – отвечаю я. – Но ракушка уже посчастливилась».
Яна Минина, психолог, автор блога "Легкость бытия"
Полный список постов доступен на странице Беременный психолог | Дневник беременности или по хэштегу беременныйпсихолог_legkoblog в любой из соцсетей: