Я смотрю на этого парня в ярко-апельсиновых брюках, прислонившегося к ветховатой стене, на которой, словно сетка артерий, проступали мелкие трещинки. Интересно, оставит ли она на его чёрном пальто белые тени, которые будут похожи на нерастаявшие остатки метели на его плечах? Его темная челка спускается к щеке, едва задевая ее, и была похожа на тонкие струны. Он иногда поправляет ее указательным пальцем правой руки, но каждый раз это оказывается бессмысленно, потому что она вновь спадает на его веселые, смеющиеся (или посмеивающиеся?) глаза странного оттенка осенних кленовых листьев. Под подошвами его кроссовок темнеют старые полосы паркета.
За его спиной свод огромного, почти панорамного окна, выходящего на улицу с длинными линиями огней, похожими на титры очередного заканчивающегося дня. Парень увлечён разговором не так сильно, как окружившие его девушки с тонкими светлыми волосами, напоминающими молочную пену, со статусными сумками в руках и в кожаных чёрных ботильонах; часто отводит взгляд и смотрит по сторонам, но все же не уходит. Я держу перед собой на коленях книгу, периодически скрываясь за решеткой ее строк, как в каком-то подвале.
Парень в ярко-апельсиновых брюках выуживает из кармана свой телефон с вспыхнувшим дисплеем. Снимает разблокировку экрана, быстро пролистывает что-то и убирает обратно, улыбаясь в ответ на невербально высказанную тревогу его подруг. Я отвлекаюсь всего на мгновение, чтобы отпить еще не остывшего латте на кокосовом молоке, и когда поворачиваюсь обратно, то вижу, как он уже слегка (и нехотя?) приобнимает каждую девушку за плечи, намереваясь со всеми попрощаться. Я собираю вещи с лавки, решив (конечно, на расстоянии) вместе с ним идти к выходу с факультета, но парень неожиданно поворачивается в мою сторону, встретившись со мной глазами. И резко направляется ко мне, но, нет, диалог точно не состоится. Рядом - лестница, я быстро преодолеваю один пролёт, перешагивая через две ступеньки, наугад здороваюсь с каким-то профессором по пути, который рассеянно желает доброго вечера в ответ, а потом хмурится, замечая спешащего за мной парня в ярко-апельсиновых брюках.
- Молодой человек, позвольте, - начинает он, и я убегаю, даже подавив желание обернуться.
Этим вечером у нас во фруктовнице впервые появляются апельсины - свежие и сочные; их прохладный колючий сок щиплет губы. Ярко-оранжевые дольки лежат на тарелке, и каждая из них странным образом напоминает широкую улыбку (или насмешку?) на его бледно-туманном лице.
Самарина Любовь