Автор: Дмитрий Коробков
Повесть о Матильде в пяти частях. Окончание
— Пойдём гулять... Ну, давай поднимайся! Кому это надо? Мне, что ли?
Мотя смотрела на меня своими карими глазами не собираясь идти на улицу.
— Поднимайся, тебе говорю.
Она встала и пошла за мной к двери. Такое и раньше с ней случалось, редко, но бывало, что она не очень торопилась на прогулку. Она ещё не старая, — всего восемь лет. Для спаниеля — средний возраст. Просто слегка капризна по-девчачьи. Ей не нравилось гулять под дождём. Слякоть Мотька не жаловала — старательно обходила все лужи и талый снег. Зимние антигололёдные реагенты, обильно рассыпанные дворниками по тротуарам, она преодолевала на моих руках. Собачью обувь и комбинезон Матильда не признавала. Ещё в её щенячьем детстве я предпринимал попытки защитить лапы от грязи, а тело от холода, или дождя. Однако, облачённая в свой оранжевый «скафандр», она просто замирала неподвижной статуей собаки—космонавта. Зато без комбеза, с удовольствием прыгала по чистому снегу, периодически зарывая свой любопытный нос в белоснежные сугробы.
Нынешняя весна позволяла продлить зимнее удовольствие. За окном давно март, а зима, будто ещё в самом в разгаре. Этой зимой снега навалило порядочно — таять будет долго… Но гулять надо!
Вышли с Мотькой из дома топтать сугробы. Мы уже давно и хорошо знаем друг друга. Я не стал настаивать на длительной прогулке. Вернулись домой быстро. Душ для лап, персональное полотенце. Оставив её дома, я уехал по делам.
— Пап, с Мотей что-то не так. Я к врачу её отвезу, — раздался Машин голос в телефонной трубке.
Освободившись, прямиком поехал в ветеринарную клинику, адрес которой прочёл в телефонном сообщении. Мотьке было совсем плохо. Вялая, она вопрошающе осматривала всех и всё. После её выхода на улицу на снегу у клиники оставалось тёмно—бурое пятно. Не надо было быть медиком, чтобы понять всю тяжесть её состояния. Вот только невозможно было понять, откуда это появилась? И, что за болезнь такая? Накануне, Матильда была совершенно здоровой собакой. Утром недомогание, а уже днём такое! Срочные капельницы, анализы, УЗИ. Некоторые анализы пришлось отвозить в специализированную лабораторию. Я сижу с ней у стола, удерживая свою Мотьку, следя за правильным ходом капельного процесса. Вердикт врачей после совещания не утешительный: «Собаке нужна срочная операция, или усыпление. Решайте». После такого приехавшая Ольга почти потеряла способность соображать и ориентироваться. Она была уверена, что это, какое-нибудь отравление… Мотька, — дорогой, и всеми любимый член нашей семьи.
— Без операции она у Вас до вечера не доживёт. Да Вы не волнуйтесь, операция ей поможет, — заверила хирург, — Вы посоветуйтесь...
«Усыпление», «Вы посоветуйтесь…» — звучало не слишком обнадёживающе. «Но что случилось? Ведь только утром с ней гулял! Я где-то слышал, что подобные операции у собак, лишь на некоторое время продлевают их мучения. Однако сказать: “Усыпляйте”? Невозможно! Врач, уверенная в себе, или в успехе операции вселяет некоторую надежду… В конце концов, я не медик, тем более не ветеринар. Хорошо, что ещё не уехала подруга дочери, поскольку свою машину я уже продал, а купить новую не успел. Подруга на колёсах и её можно отправить за кровью для переливания Мотьке. Пока идёт операция, она должна успеть обернуться, здесь недалеко. Лишь бы пробок на дороге не было».
— Делайте.
Когда Матильде вводили анестезию, и она рухнула у меня на руках, я вдруг подумал о худшем. «Вот, наверное, как проходит усыпление животных. Так быстро и тихо...»
«Как мучительно тянется время. Машка раньше в разговоре иногда шутила, говоря мне: «Пойдёшь на пенсию, будешь с палочкой и старой Мотей в “Райсобес” ходить». Как далеко ещё до пенсии, но как хочется в Собес с Мотькой...»
— Операция прошла успешно. Всё удалили, зашили, скоро очнётся. Кровь привезли?
— Да, привезли.
— Хорошо, Сейчас поставим ей капельницу с кровью. Будьте внимательны, когда она очнётся, будет дёргаться, не понимая, что и где она! Держите её, чтобы капельницу не сдёрнула!
Матильду принесли в специальной повязке. Я расстелил на столе новую пелёнку. Она ещё спала. Просыпалась, взбрыкивая, но я удерживал её на столе, как мог, руками и головой одновременно нашёптывая ей в ухо успокаивающие слова. Кому больше нужны были эти слова? Ей, или мне?
Я не мог отойти от неё ни на минуту, хотя Маша предлагала подменить меня. Ольга тоже сидела рядом в безмолвном оцепенении. Отпустили нас домой почти ночью. Решив сделать перерыв в капельницах, и дать возможность отдохнуть дома. Вернувшись, я положил Мотю с собой, но ближе к ногам. Она всегда укладывалась у лица, а через некоторое время перебиралась к ногам. Я решил упростить ей эту задачу. Через пару минут она встала и, шатающейся походкой подошла к моему лицу. Я чуть поддержал её. Она легла, и уснула. Даже не помню, спал я, или дремал, но утро не заставило себя ждать. С утра позвонила сонная подружка дочери с вопросом: «Везти»?
В клинике нас ждали с надеждой. Такое впечатление, что под вчерашней уверенностью скрывались большие сомнения.
Второй день начался с уже знакомых процедур в виде капельниц. Полной картины диагноза Матильдинного заболевания ветеринары не давали. Они ждали результатов анализов, отправленных в лабораторию. Симптомы, выявленные ими на месте, предполагали какое-то страшное инфекционное заболевание, либо случайное отравление неизвестным препаратом. Некоторые борцы с бродячими собаками разбрасывают отраву. Может где и лизнула? Много ли ей надо? А за её любопытным носом уследить почти невозможно. Сколько раз я вынимал у неё изо рта всякую гадость! Ведь всегда сыта, а дрянные кости у неё отнимал. Снег, сугробы, что там под ними?
Состояние собаки не улучшалось. Я выходил с ней на улицу с миской для мочи, и реакция медиков на увиденное в ней не вселяло оптимизма. Снова капельницы, мокрые пелёнки… Я по локти пропитанный мочой с кровью, кажется, сам дурел от осознания того, что улучшения не происходит. Вся влитая вчера в Мотьку кровь снова покидает её с мочой.
Так прошёл целый день. Я пытался подслушивать врачебные разговоры, из которых было понятно, что они не знают, что ещё можно сделать. Вечером, прощаясь с нами, они выписали Матильде целую портянку лекарств и специального питания на несколько тысяч. Благо, что продал машину. Теперь было, чем расплачивался с медиками за анализы, операцию, кровь, исследования, лекарства, консультации и прочее...
В клинику за нами снова заехал кто-то из Машиных друзей, и отвёз домой. Я уложил Мотю на кровать, раскладывая на столике по часам вечерние уколы. Шприцы и ампулы были готовы. Но Мотя слабела. Уже с трудом поворачивала голову в мою сторону и взгляд…
Она умирала; я это понял. Хватаясь за лекарства, я сделал ей назначенный укол. Стараясь не показывать паники и суеты, тихонько говорил с ней. Маша была рядом.
— Она умирает, — вдруг тихо сказала, или спросила она.
Сашка доделывал уроки в другой комнате, а Ольга подглядывала на нас из-за двери, боясь войти. Мотьке становилось всё хуже. Я это видел и, не зная, что ещё можно предпринять, схватился за следующую ампулу, другого лекарства, не дожидаясь установленного времени. Она уже хрипела. Я сделал новый укол. Мотенька на мгновенье очнувшись, повернула ослабшую голову в мою сторону. Посмотрела мне в глаза, словно говоря, что уже не надо… Простилась, и умерла.
Вся семья была дома. Я с Машей смотрели на Мотю в каком-то отчаянном отрицании произошедшего. Я ещё продолжал гладить её, пытаясь случайно почувствовать дыхание или движение сердца. Ольга тихо заплакала под дверью. Саша пока ничего не знал. Наша Мотя, ещё вчера утром гулявшая со мной, теперь лежала на кровати бездыханно.
— Она, что умерла? — всхлипывая слезами, спросила Ольга.
— Её больше нет, — ответил я, признавая произошедшее.
— Как!? Что с ней? — захлёбывающимся голосом продолжала спрашивать жена. Она всегда переспрашивает, будто это как-то может повлиять на окончательный ответ.
— Умерла Мотя, — подтвердила ей дочка неровным голосом.
Боль и слёзы душили. Ком в горле не давал возможности больше говорить. Я жестом оправил Машу за чистой простынёй. Взяв ножницы, стал аккуратно срезать с Матильды больничные повязки, пластыри. Вынул катетер. Использованные шприцы, пустые ампулы, всё собрал в пакет. Остановив жену с Мотей, я сам рассказал сыну о случившемся. Когда он успокоился, предложил ему проститься с Матильдой. Говорить никто не мог. Молча смотрели и, подходя в последний раз, бережно гладили нашу Мотю.
Свернув простынь вчетверо, я аккуратно переложил Мотю на середину. Бережно сложив её лапки, расправил ушки и в последний раз погладив, завернул. Перевязал в нескольких местах широкой белой тесьмой, вынес на балкон.
— Завтра поеду на дачу.
— Я позвоню, кому-нибудь из друзей…
— Не надо. Я сам отвезу её. Она ведь так любила кататься сидя в сумке. Я поеду на автобусе.
Печальная и безмолвная получилась поездка. Мы, с женой и Мотей ехали в автобусе, совершенно опустошённые. Отрешённые взгляды, отсутствие мыслей, боль в груди. Ещё из автобуса я позвонил сторожу, чтобы расчистил снег у калитки; «Наверняка, сосед напротив приезжая на дачу всю зиму расчищал свои ворота, заваливая снегом чужие». Так уж устроен человек, что если ему нужно очистить вход к себе, то можно завалить чужой. Я не ошибся. Подходя к участку, увидел копающегося человечка. Хорошо, что застал его, и попросил ещё об одной услуге. Участок тоже был по колено в снегу и кажется, у меня нет сил, чтобы самому вырыть могилку.
— Подойди через полчаса ещё покопать нужно будет. И лопату с собой захвати, обычную. Мне до сарая не добраться.
«Отменная зима выдалась, — снежная. И ведь, как будто не собирается таять. А до снегопадов были морозы сильные. Топор в бытовке. Заиндевелая земля под сугробами наверняка сохранила свою твёрдость. Наверно рубить придётся. Я ведь сам хотел выкопать могилку своей Мотьке, но какая-то подавленность не отпускает. Странно, ведь я знал, что это когда-ни будь произойдёт, но не так скоро, не по такой причине. Даже, грешным делом, присматривал на участке уголок… А вот случилось это, приехали сюда, и место для Матильды стало очевидным, но совсем другое».
— Выкопай яму, вот здесь, — указал я точное место гастрабайтеру, подручному сторожа, — размером с этот коврик.
— Тут куст.
— Вырубай его на ... Вот топор.
— Глубоко копать?
— Метра хватит.
Опустошение сменилось ненавистью к медикам — ветеринарам. «Ладно, я ни черта в этом не понимаю. Но ведь они не могли совсем не знать, что происходит!? Я, что — первый с подобным случаем? Операция, получается, вообще была не нужна? А кровь, капельницы… Результат из лаборатории так и не пришёл ещё. Только сегодня днём обещали. Какого чёрта это всё?! Что происходит?! Это что — психологическая подготовка к неизбежному, или обычное вытряхивание всего, что он имеет? Мне не жаль денег… Чёрт с ними, хоть деньги и не малые..! Мне жаль другого...»
— Цветы сажать будете? — улыбался землекоп.
— Естественно, — буркнул я. — «Вот идиот»!
Гастрабайтер ушёл. Ольга сидела в обнимку с Мотькиной подушкой.
— Положи ей.
Я молча уложил подушку на дно могилы. Открыл сумку и перенёс в могилу Мотю. Ошейник, поводок, игрушку... Укрыл, поверх савана плёнкой и стал медленно засыпать землёй.
Пустая, лёгкая сумка.
«Походили мы с тобой в Собес... Водки бы выпить... Нет, не могу, — и так тошно. Но может легче станет, ведь не за рулём. Но почему мне должно быть легче? Да, и Мотя не любила, если кто-то выпивал. Нет, всё равно не полезет».
Обратно ехали также молча.
Вернулись домой. «Кажется, я давно не ел. Всё только кофе».
Вечером, открыв холодильник, я вывалил на себя большой пакет с лекарствами на несколько тысяч рублей. Купленные вчера вечером, кому и зачем? «Сраные медики! Ведь знали, что мы не вернёмся... Куда теперь этот мешок»? Горло перехватило злобой. «Надо в аптеку, — купить себе капель в глаза; а то объяснять всем почему у меня глаза красные нет никаких сил. Ссылаться на конъюнктивит, или что надуло... А глаза щиплет…»
Как резко вдруг всё закончилось…
Дорогие друзья! Для автора очень важно ваше мнение о прочитанном – нажмите соответствующую кнопку.
Подписывайтесь на наш канал. Свои отзывы и предложения о сотрудничестве присылайте на: dnkor27@yandex.ru