«Бились ожесточенно большую часть дня, и ни одна из сторон не уступала. Убедившись в этом, Вильгельм дал сигнал к мнимому бегству с поля брани. В результате этой хитрости боевые ряды англов расстроились, стремясь истреблять беспорядочно отступающего врага, и тем была ускорена собственная их гибель; ибо нормандцы, круто повернувшись, атаковали разъединенных врагов, и обратили их в бегство. Так, обманутые хитростью, они приняли славную смерть, мстя за свою отчизну. Но все же они и за себя отомстили с лихвой, и, упорно сопротивляясь, оставляли от своих преследователей груды убитых. Завладев холмом, они сбрасывали в котловину нормандцев, когда те, объятые пламенем [битвы], упорно взбирались на высоту, и истребили всех до единого, без труда пуская в подступающих снизу стрелы и скатывая на них камни».
Вильям Мальмсберийский. История английских королей.
14 октября 1066 года войска английского короля Гарольда Годвинсона и норманнского герцога Вильгельма Бастарда, сына Роберта Дьявола, сошлись в смертельной схватке у города Гастингс в Восточном Суссексе, чтобы окончательно решить вопрос, кто должен править Англией.
Примечательно в этой битве многое. Например, события, ей предшествовавшие.
Во-первых, Гарольд - самый могущественный и богатый из английских магнатов, потомок завоевателей-викингов, был избран английским королем только в январе 1066 года, точнее, 6 числа, на следующий день после смерти короля Эдуарда Исповедника. И этому выбору предшествовала бурная деятельность по возвышению и восхождению к вершинам власти его самого и его отца . Так что Гарольд не был королем по праву рождения, зато жаждал быть властителем подобно Цезарю - aut caesar, aut nihil.
Во-вторых, за три недели до баталии Гарольд со своим войском сражался с армией норвежцев под предводительством короля Харальда Сурового, тоже претендовавшего на английский трон, и на голову разгромил ее в битве при Стамфорд-Бридж. Сам Харальд погиб. В этой схватке двух королей право было на стороне сильного, т. к. претензии обоих на трон были, в принципе, оправданы - Харальда - договором Эдуарда его предшественником, Гарольда - волеизъявлением избравших его магнатов. Так что этот спор могла решить только сила и фортуна. И она оказалась на стороне Гарольда Годвинсона.
В-третьих, герцог Вильгельм, так жаждавший стать английским королем, сам был происхождения весьма сомнительного. Конечно, к моменту битвы он уже почти четверть века сильной рукой правил Нормандией, но это не уберегло его от обидного и постыдного прозвища Бастард, для которого, впрочем, были все основания. Дело в том, что нормандская знать, несмотря на то, что со времен Роллона прошло уже полтора века, предпочитала заключать браки не по христианскому обряду, а согласно традициям викингов, причем, мезальянсы были делом довольно распространенным (в частности, мать Вильгельма была дочерью простого горожанина, хоть и весьма зажиточного). Естественно, такие союзы не одобрялись церковью. И естественно, с точки зрения знати соседних королевств и герцогств, происхождение многих нормандских магнатов было весьма сомнительным.
Конечно, беря то, что им нужно, викинги всегда больше полагались на силу, чем на традиции. Но, в стремлении вписать себя в систему европейских государств, они вынуждены были перенимать общепринятые обычаи и считаться со сложившимися устоями. Так что незаконное происхождение Вильгельма создавало ему некоторые трудности и снижало престиж среди властителей. Потому он так и стремился в Англию, где до сих пор можно было стать королем по праву сильного.
Кстати сказать, нормандские хронисты и последующие официальные историки Англии выдумали блестящее оправдание претензиям Вильгельма на английский трон - якобы бездетный Эдуард Исповедник в благодарность за многолетнее убежище, предоставленное ему герцогом Нормандии Ричардом Добрым обещал английский трон своему родственнику по материнской линии Вильгельму. А после его смерти английские тэны, не считаясь с волей покойного короля, отдали трон Гарольду, что вызвало естественное возмущение Вильгельма и желание отвоевать то, что принадлежало ему согласно воле государя.
Писали даже, что якобы сам Гарольд, попав во время поездки в Нормандию для принесения оммажа Вильгельму, в плен к графу Ги де Понтье, был освобожден герцогом и в благодарность поклялся на святых мощах, что признает его королем Англии.
Но поверить в достоверность обоих легенд очень сложно.
Во-первых, как-то не согласуется личность и правление Эдуарда Исповедника с его якобы привычкой давать обещания, которые он не в силах исполнять (если принять легенду за чистую монету). Ведь Эдуард не мог не знать о договоре короля Дании и Аеглии Харденкнуда с предшественником Харальда Сурового. Конечно, учитывая обстоятельства своего воцарения, он наверняка полагал его недействительным, но не считаться с ним и не понимать, что наследники Харденкнуда (кто бы ни победил в кровавой распре) ухватятся за этот договор и будут претендовать на трон, Эдуард не мог. А нужно было быть весьма не патриотичным королем, чтобы превращать только избавившуюся от викингов Англию в поле битвы между данами (или норвежцами) и герцогом Нормандии. Да и амбициозный Гарольд, самый богатый и могущественный магнат государства, с которым вынужден был считаться сам король, вряд ли так просто позволил бы трону уплыть из его рук и дал клятву, которую, согласно понятиям того времени, невозможно было нарушить, не обесчестив себя и не подвергнувшись церковному осуждению. К тому же, оммажи приносят за конкретное пожалование, а не просто по приказу короля, не получая ничего взамен. А что, кроме короны, мог предложить Гарольду Вильгельм Нормандский?
Так что я убеждена, вся эта история с двойным обещанием - не более чем попытка Вильгельма и его потомков легализовать военный захват острова и свои права на престол. Одобрение церкви они получили. Но надо же еще было выглядеть красиво в глазах знати и рыцарства. А что для этого подходило лучше благородного возмущения грубейшим нарушением феодального права и слова чести?
Получается, в этом конфликте опять все решало не право, а сила.
Хотя, конечно, с точки зрения англосаксов, право Гарольда было бесспорным и одобренным народом, а Вильгельм выглядел обыкновенным узурпатором.
Собственно, с такими ярлыками они и вошли в фольклорную традицию, дожившую до нашего времени. Стоит вспомнить хотя бы романтика Вальтера Скотта, который в своем «Айвенго» прямо проводит резкую грань между порабощенными, но не сломленными саксами, благородными и гордыми, как Седрик, Ровенна и главный герой, и жестокими вероломными нормандцами, типичными представителями которых являются грубый и тупой садист Фрон де Беф, хитрый интриган де Барси, одержимый храмовник Бриан де Баугильбер.
Но это будет много позже.
В конце сентября - начале октября 1066 года обстоятельства складывались крайне неудачно для Гарольда Годвинсона. Битва с норвежцами была выиграна, но существенно подорвала силы и боеспособность его войска, состоявшего в основном из личной дружины и отрядов под командованием тэнов, присягнувших на верность королю. А хитрый Вильгельм воспользовался моментом и высадился на английском берегу через три дня после сражения у Стамфорд-Бридж, да еще у Певенси, находившегося очень далеко от Йорка, где Гарольд расположился на отдых. Так что английскому монарху пришлось поднимать усталых воинов и спешным маршем двигаться навстречу огромной вражеской армии.
Армии сошлись на рассвете 14 октября.
Это сражение - одна из самых подробно описанных средневековых битв. И одна из самых продолжительных. Согласно сообщениям хронистов, исследованиям и реконструкциям, она длилась более 10 часов. А госпожа удача долго не могла решить, на чьей же она стороне.
Вкратце, происходило все так. Гарольд, в чьем распоряжении были в основном, пехотинцы, выстроил их на холме, применив тактику так называемой «стены щитов», когда воины стоят плотной стеной, прикрывая себя и товарищей щитами. Такой строй на вершине холма эффективен для отражения кавалерийских атак. А в распоряжении герцога Вильгельма была в основном кавалерия и тяжелая пехота.
Сражение начали нормандские лучники, засыпавшие англичан стрелами. Но щиты сделали свое дело, урон войску был нанесен минимальный. Тяжелое метательное оружие устремившейся в атаку пехоты тоже не произвело желаемого эффекта, а поднимавшиеся по крутому склону холма воины получили яростный отпор и скоро обратились в бегство. Тогда Вильгельм бросил в бой кавалерию. Но англичане буквально засыпали ее стрелами и дротиками, и кавалерийская атака захлебнулась. Более того, пронесся слух, что убит герцог. Вильгельм вынужден был обнажить голову и появиться в рядах воинов, чтобы унять панику и остановить бегущих рыцарей.
Но тут англичане, сломав строй, бросились вдогонку за отступающей кавалерией. Историки до сих пор спорят, был ли это безумный порыв, который Гарольд не сумел остановить, или приказ самого короля, надеявшегося завершить битву решительным ударом.
Это и стало роковой ошибкой. Потерявшие два своих главных преимущества - позицию на холме и защищенность плотно сомкнутого строя, английские пехотинцы стали легкой добычей кавалеристов, которые развернулись, пошли в контратаку и перебили почти всех преследователей.
Англичане поняли свою оплошность и снова сомкнули ряды. Но Вильгельм снова применил тактику ложного отступления. На этот раз специально. И опять воины Гарольда попались на хитрость.
Учитывая, что братья короля, которые могли бы помочь ему удержать измотанные войска в повиновении, погибли еще в первой половине дня, Вильгельм придумал отличный ход - отряды рыцарей кружили вокруг строя англичан, всячески выманивая их, приглашая «честно сойтись в поединке», и рано или поздно какой-нибудь особенно горячий или кипящий злобой тэн не выдерживал - бросался в атаку вместе со своими людьми и становился добычей нормандцев. Так постепенно таяла армия Гарольда.
Окончательно судьбу битвы решила гибель короля в одной из многочисленных схваток (по другим свидетельствам, он был убит случайной стрелой, попавшей в глаз, после того, как Вильгельм приказал своим лучникам стрелять отвесно). Известие о ней быстро распространилось в войске. Оставшись без предводителей, англосаксы побежали, хотя дружинники короля продолжали биться вокруг его тела до последнего. Несколько тысяч англосаксов осталось лежать на поле боя. Рядом с трупом Гарольда нашли и тела его братьев.
По сообщению Вильяма Мальмсберийского, их изрубленные тела Вильгельм с должным уважением передал матери, и они были погребены в аббатстве Уолтэм.
Таким образом, в одном сражении пали все, кто мог бы возглавить сопротивление завоевателям. Это была не просто победа, а триумф Вильгельма.
Вот так одно сражение решило судьбу страны, изменило ход истории. У англосаксов больше не было лидера. Очень скоро всякое сопротивление было подавлено, и страна склонилась перед новым владыкой.
25 декабря 1066 года Вильгельм Завоеватель был коронован в Вестминстерском аббатстве, как новый государь Англии.
Это был конец королевства саксов и англов, начало могучей и агрессивной феодальной монархии, очень скоро сделавшей страну одним из ведущих государств Европы.
Алексей Константинович Толстой
Три побоища
1
Ярились под Киевом волны Днепра,
За тучами тучи летели,
Гроза бушевала всю ночь до утра —
Княгиня вскочила с постели;
2
Вскочила княгиня в испуге от сна,
Волос не заплетши, умылась,
Пришла к Изяславу, от страха бледна:
«Мне, княже, недоброе снилось!
3
Мне снилось: от берега норской земли,
Где плещут варяжские волны,
На саксов готовятся плыть корабли,
Варяжскими гриднями полны.
4
То сват наш Гаральд собирается плыть —
Храни его Бог от напасти!—
Мне виделось: воронов чёрная нить
Уселася с криком на снасти.
5
И бабище будто на камне сидит,
Считает суда и смеётся:
«Плывите, плывите!— она говорит,—
Домой ни одно не вернётся!
6
Гаральда-варяга в Британии ждёт
Саксонец-Гаральд, его тёзка;
Червонного мёду он вам поднесёт
И спать вас уложит он жёстко!»
7
И дале мне снилось: у берега там,
У норской у пристани главной,
Сидит, волоса раскидав по плечам,
Золовка сидит Ярославна.
8
Глядит, как уходят в туман паруса
С Гаральдовой силою ратной,
И плачет, и рвёт на себе волоса,
И кличет Гаральда обратно…
9
Проснулася я — и доселе вдали
Всё карканье воронов внемлю —
Прошу тебя, княже, скорее пошли
Проведать в ту норскую землю!»
10
И только княгиня домолвила речь,
Невестка их, Гида, вбежала;
Жемчужная бармица падает с плеч,
Забыла надеть покрывало.
11
«Князь-батюшка-деверь, испугана я,
Когда бы беды не случилось!
Княгиня-невестушка, лебедь моя,
Мне ночесь недоброе снилось!
12
Мне снилось: от берега франкской земли,
Где плещут нормандские волны,
На саксов готовятся плыть корабли,
Нормандии рыцарей полны.
13
То князь их Вильгельм собирается плыть —
Я будто слова его внемлю,—
Он хочет отца моего погубить,
Присвоить себе его землю!
14
И бабище злое бодрит его рать,
И молвит: «Я воронов стаю
Прикликаю саксов заутра клевать,
И ветру я вам намахаю!»
15
И пологом стала махать на суда,
На каждом ветрило надулось,
И двинулась всех кораблей череда —
И тут я в испуге проснулась».
16
И только лишь Гида домолвила речь,
Бежит, запыхаяся, гриден:
«Бери, государь, поскорее свой меч,
Нам ворог под Киевом виден!
17
На вышке я там, за рекою, стоял,
Стоял на слуху я, на страже,
Я многие тысячи их насчитал:
То половцы близятся, княже!»
18
На бой Изяслав созывает сынов,
Он братьев скликает на сечу,
Он трубит к дружине — ему не до снов —
Он половцам едет навстречу.
19
По синему морю клубится туман,
Всю даль облака застилают,
Из разных слетаются вороны стран,
Друг друга, кружась, вопрошают:
20
«Откуда летишь ты? поведай-ка нам!»
«Лечу я от города Йорка!
На битву обоих Гаральдов я там
Смотрел из поднебесья зорко:
21
Был целою выше варяг головой,
Чернела как туча кольчуга,
Свистел его в саксах топор боевой,
Как в листьях осенняя вьюга;
22
Копнами валил он тела на тела,
Кровь до моря с поля струилась —
Пока, провизжав, не примчалась стрела
И в горло ему не вонзилась.
23
Упал он, почуя предсмертную тьму,
Упал он как пьяный на брашно;
Хотел я спуститься на темя ему,
Но очи глядели так страшно!
24
И долго над местом кружился я тем,
И поздней дождался я ночи,
И сел я варягу Гаральду на шлем
И выклевал грозные очи!»
25
По синему морю клубится туман,
Слетается воронов боле:
«Откуда летишь ты?»— «Я, кровию пьян,
Лечу от Гастингского поля!
26
Не стало у саксов вчера короля,
Лежит меж своих он, убитый,
Пирует норманн, его землю деля,
И мы пировали там сыто!
27
Победно от Йорка шла сакская рать,
Теперь они смирны и тихи,
И труп их Гаральда не могут сыскать
Меж трупов бродящие мнихи.
28
Но сметил я место, где наземь он пал,
И битва когда отшумела,
И месяц как щит над побоищем встал,
Я сел на Гаральдово тело;
29
Недвижные были черты хороши,
Нахмурены гордые брови —
Любуясь на них, я до жадной души
Напился Гаральдовой крови!»
30
По синему морю клубится туман,
Всю даль облака застилают,
Из разных слетаются вороны стран,
Друг друга, кружась, вопрошают:
31
«Откуда летишь ты?»— «Из русской земли!
Я был на пиру в Заднепровье;
Там все Изяслава полки полегли,
Всё поле упитано кровью!
32
С рассветом на половцев князь Изяслав
Там выехал, грозен и злобен,
Свой меч двоеручный высоко подъяв,
Святому Георгью подобен;
33
Но к ночи, руками за гриву держась,
Конём увлекаемый с бою,
Уж по полю мчался израненный князь,
С закинутой навзничь главою;
34
И, каркая, долго летел я над ним
И ждал, чтоб он наземь свалился,
Но был он, должно быть, судьбою храним
Иль Богу, скача, помолился;
35
Упал лишь над самым Днепром он с коня,
В ладью рыбаки его взяли,
А я полетел, неудачу кляня,
Туда, где другие лежали».
36
Поют во Софийском соборе попы,
По князе идёт панихида,
Рыдает княгиня средь плача толпы,
Рыдает Гаральдовна Гида,
37
И с ними другого Гаральда вдова
Рыдает, стеня, Ярославна,
Рыдает: «О, горе! зачем я жива,
Коль сгинул Гаральд мой державный!»
38
И Гида рыдает: «О, горе! убит
Отец мой, норманном сражённый!
В плену его веси, и взяты на щит
Саксонские девы и жёны!»
39
Княгиня рыдает: «О князь Изяслав!
В неравном посечен ты споре!
Победы обычной в бою не стяжав,
Погиб ты, о, горе, о, горе!»
40
Печерские иноки, выстроясь в ряд,
Протяжно поют: аллилуйя!
А братья княжие друг друга корят,
И жадные вороны с кровель глядят,
Усобицу близкую чуя…