Из всех моих несчастных любовей эта была самая несчастная. Я даже уверовал в то, что меня присушили, а иначе, откуда бы взяться всем этим переживаниям. Никогда не страдал я по своим привязанностям, потому что не особо и привязывался, а тут, поди ж ты, сплошная тоска и боль сердечная.
Добрые люди мне про сглаз-то и нашептали. Те самые люди, что завсегда в подобные моменты рядом оказываются. Стакан поднести со спиртосодержащим, руку направить, если на страшное решишься, ну или просто нюни развести, в качестве лёгкого душевного вампиризма. Таких вампиров у каждого из нас в избытке, только горло и душу закрывать успевай.
И вот, значит, сказали мне про присушку, что раз я так страдаю, то вероятно без колдовства не обошлось. А присушка это самое сильное колдовство, и снимают его самыми радикальными методами. Я конечно сразу поверил, потому как никогда прежде ничего и близко не испытывал, как не поверить в потусторонние силы. И поверил. И стал искать людей, что чары развеют, хотя и сопротивлялось во мне всё, искать способы борьбы этой. Сплошная мистика. С одной стороны хочется освободиться от ежедневных дум о предмете страсти, от этой глупой надежды, что на самом деле она меня любит, но играет в проверки, справлюсь ли я с разлукой. Хотелось перестать представлять её частью своей жизни, не видеть её глаз, стоило мне закрыть свои, не чувствовать её аромата, когда она разгорячена любовными схватками, не слышать её голоса, когда она слегка грассирует, волнуясь, не чувствовать рук её нежных, которыми она меня обнимала, заключая в круг обережный.
Но и боязнь была, лишиться всего этого. На части меня разрывало. Опять же, стихи писались в ту пору как из рога изобилия. Лавиной накрыло меня и упало на листья блокнотов, которые стоят сейчас на полках кирпичами, из которых впору сложить монумент моей несчастной любви.
Но сила воли и жажда свободы верх взяли, и отправился я к знахарке, которая подобные привороты отворачивает. В Коломне, что за Новой Голландией лежит, проживала эта ведьма. И это не иносказание, ведающая она была, я сразу понял, что силища от неё идёт серьёзная.
Я же два года в учениках Колдуна камчатского числился в годы молодые, некоторые вещи понимаю. И тут понял, что по нужному адресу меня судьба привела.
- Садись, милок, вижу-вижу, тягота на тебе, девой накинута на тебя пелерина, сквозь неё мир виден, а в мире повсюду Она. И не сама она накинула-то ту пелерину, а подружка ей помогала, сильная подружка, природная ведьма, но я посильнее буду. Не боись, мы сейчас чайку посюрпаем, я в камине сныкаю кое-что заветное твоё, мы все их происки на яйце выкатаем, а там и лекарство отыщется. – Тётенька говорила на смеси русского со странным русским, но я понимал её, а о большем и мечтать не приходилось.
Я присел, как велено было, взял предложенную чашку чая, стал похлёбывать да озираться по сторонам. Обычное на первый взгляд жильё, но если присмотреться, а это я умею, то столько всего интересного отыскалось. И Папюс на полке, и жаба премерзкая в банке на подоконнике, и перо павлина на письменном столе, и иконы странные в красном углу комнаты. Да и прочих необычностей хватало, но эти в глаза мне бросились.
- Доставай блокнот, который она тебе подарила, нечего присушку с собой носить. – Предложение прозвучало внезапно, особенно тем, что я был поражён её осведомлённостью. Это мы в обычной жизни рассудительные на предмет колдовства, а как столкнёмся, так сущие дети в руках волшебников. И вся моя опытность жизненная рухнула в момент. В сумке я носил её блокнот и записывал туда свои мысли. Хороший блокнот, к слову, фирмы известной, с посвящением, на день рождения подаренный.
Словно в забытьи я достал блокнот и протянул ведунье. А та приняла его через чёрную ткань, чтобы своей рукой не касаться, и швырнула в камин, где он и сгорел. Пока мы чаёвничали и болтали о предмете моей привязанности, огонь погас. Избавительница сходила на кухню и принесла свежесваренное яйцо.
- Держи плотно в ладонях, пусть жжёт, волдыри лечить легче, чем сердце разбитое. И думай о ней, представляй в самых мельчайших деталях, вспоминай всё самое приятное.
И я держал и думал, и вспоминал, и представлял, и чувствовал. Это было легко, я и так это всё проделывал каждый день.
Через несколько минут такого упражнения, ведунья забрала у меня яйцо, аккуратно приняв его на белоснежную хрустящую салфетку, и стала внимательно разглядывать.
- Да уж, эка тебя угораздило, ох и сильна мать, бедолага, ах вот оно что, кто бы мог подумать, что такое ещё применяют, ну мастерица, ну молодец. – Она причитала, а я оставался в недоумении. Но к счастью длилось недоумение недолго.
- Милок, сильно тебя присушили, даже для меня сильно, пластов много подняли, системно подошли, на вечность зарядили, но помочь смогу, смогу, ну и мастерица, ну и ведьма, ах молодец.
Когда в твоём присутствии хвалят другого колдуна, то мороз по коже начинает ползти без помех, и страх накатывает сам собой. Уважение к противнику в этой области, почти приговор.
- Тебе надо в доме с Зеркалом Дракулы переночевать, за тебя Силы готовы вписаться, но плату возьмут богато. – Ведунья замолчала, пристально глядя мне в глаза. Так пристально, как если бы хотела в душу заглянуть.
- Где эта улица, где этот дом? – Я был полон желания избавиться от приворота и слегка бравировал, вспомнив старинную песенку из забытого фильма «Юность Максима».
- Особняк Брусницыных на Васильевском острове. Охраннику дашь вот это перо, он всё поймёт, - и она протянула мне павлинье перо, которое я заприметил ранее.
Через семь дней я отправился в заколоченный, старинный особняк, у входа со стороны оранжереи меня встретил неприметный мужик, молча взял перо, отворил замок на полуподвальной двери, открыл её и пригласительным жестом показал мне, что путь свободен. Мы не обменялись ни единым словом, да и не было нужды в словах. На часах значилось 23:00, мне предстояло странное приключение с неясной формой оплаты, но обратной дороги не было, слишком уж я далеко зашёл.
Бродить в одиночестве по заброшенным особнякам - это вообще приключение не для слабонервных. А когда тебе предстоит ночь в таком месте, то ставки, как вы понимаете, взлетают до небес. Я никогда не жаловался на свою психику, но тут обстоятельства были исключительными, и опасения тронуться умом тревожили меня весьма серьёзно.
Медленно я обходил зал за залом, исследуя обстановку в свете маленького надёжного фонарика, да и свет от уличных фонарей через огромные окна достаточно хорошо освещал пространство. Зеркал я обнаружил несколько, но какое из них было нужным, никто мне не сказал, видимо и сама ведунья и сторож не знали. Пришлось положиться на интуицию.
Закрыв глаза, я представил объект своего влечения, и тут же яркая вспышка распорола пространство комнаты, в которой я находился в тот момент, даже сквозь закрытые глаза свет этой вспышки был ослепительным.
Я открыл глаза осторожно, прищурившись максимально, чтобы не спалить роговицу, но предосторожность была излишней, свет погас, а на стене мерцало зерцало. Оно переливалось багровыми всполохами, словно ткань полоскал лёгкий ветерок. В полнейшей тишине прозвучали двенадцать ударов часового боя, но я готов был поклясться, что часы находились совсем в другом измерении, звук шёл из глубины багрового мерцания.
Осторожно приблизившись к зерцалу, вот не поворачивается у меня язык назвать это чудо обычным зеркалом, я потрогал тревожную поверхность, но она оказалась ледяной и абсолютно твёрдой.
Повернувшись в сторону окон, я подумал, что это уличное освещение сыграло со мною такую оптическую шутку, но со стороны окон лился ровный жёлтый фонарный свет. Тут мне на плечо легла чья-то рука, и я чуть не закричал от неожиданности, но к счастью сдержался. Обернувшись резко, я приготовился ко всему чему угодно, но точно не к тому, что передо мной окажется Она.
- Здравствуй! – сказала она, слегка грассируя на сложном «р». Именно по этой причине я догадался, что передо мной подделка. Настоящая стеснялась своей картавости и предпочитала обходиться обычным «Привет» в котором «р» звучит не так явно и акцентированно, а значит и трудность с его произношением не так заметна.
- Ночер добрый, чем заслужил такое внимание к своей персоне скромной? И с кем, собственно, имею честь? – Ситуация была невозможной, поэтому я защитно переключился на ироничный тон.
- Умный, где я прокололся? – Не стоило излишне заигрываться с потусторонними силами, и я честно открыл карты.
- И чего тебе не сиделось-то в раю лирических переживаний? Страдал бы сладко, писал бы стишки, я бы тебе электората подкидывал, ну в смысле целевую аудиторию. Зачем попёрся приворот снимать? Свободы захотелось? Далась тебе та свобода. – Тон моего визави был скорее обиженным, чем агрессивным, поэтому я вступил в диалог.
- Не имею привычки зависеть от кого-то по неведомой мне самому причине. Честно, думал поначалу, что это настоящая любовь, а раз так, то и нёс бы крест спокойно, но что-то стал задумываться, что не моё это, а какое-то ярмо. Прости уж, что я так сбивчиво, но трудно сформулировать. Это же наитие, а не твёрдое знание. И как к тебе обращаться, не могу я тебя Её именем называть.
- Зови меня Князь, в имени проку нет, а титул именно такой у меня. Наивные люди считают, что это зеркало Дракулы, ну, пусть считают. Никто даже не задался вопросом, почему зеркало Дракулы из Италии привезли? Он же к Италии никакого отношения не имеет. Легенды, легенды. Сказки сплошные с плохим знанием географии. – Князь улыбнулся, облик его потёк, родные черты исчезли, и напротив меня оказался пожилой мужчина благообразной наружности.
Князь, так Князь, главное, чтобы помог мне в моём сердечном деле. Иногда я бываю весьма сговорчив.
Но пока я думал, Князь хитро мне подмигнул и произнёс какое-то заклинание. Я в иностранных языках не силён, поэтому идентифицировать заклинание по языковому признаку не смог.
- Ты чего это? – Только и успел сказать я, а Князь рассмеялся, вспыхнул огнём багровым и исчез.
Всё что мне оставалось, так это тряхнуть головой, что я и сделал и вдруг обнаружил себя сидящим в кресле в родном доме. Только пыль на одежде, да царапина на руке, что появилась, когда я через полуподвальную дверь протискивался, говорили, что всё произошедшее со мною правда имело место.
На рабочем столе лежала записка, буквы которой мерцали знакомым багрянцем.
«Никакой присушки не было, поэтому я не могу тебя освободить от твоей любви. Но раз ты просил моей помощи, то в качестве платы я возьму с тебя обязательство – искать истину там, где все давно отчаялись найти оную. Твои слова станут моим рупором в физическом мире, поэтому я окажу тебе помощь, чтобы к тебе прислушивались. Силы, которые вступили за тебя в бой, слишком сильны, чтобы ты мог осознать их настоящую сущность, но я буду тебе помощником, а твоя Любовь убережёт тебя от прочих невзгод. Не вини ведунью, что она привела тебя ко мне, это не её вина, а моя, да и не вина это вовсе. Но ты осознаешь это не сразу. Ищи Зеркало Калиостро, в следующий раз мы встретимся в особняке, где оно хранится. В заброшенный особняк Брусницыных более не ходи, теперь там для тебя небезопасно. Князь».
По мере того, как я читал послание, буквы вспыхивали и исчезали с бумаги. Когда я дочитал, передо мной лежал чистый лист.
Я отправился в душ, потом лёг спать, и мне снились странные сны, в которых мелькали лики русских и не только русских царей, прекрасные убранства великокняжеских дворцов, секретные туннели, тайные хранилища мирового знания и что-то ещё, неуловимое, трепетное, нежное, близкое и родное. Но именно этого-то я и не смог зафиксировать в своём сновидении.
Так начались мои контакты с Чёрной магией.