Посвящается моей бабушке
«Когда-то в окне дядиного дома я увидела медвежонка. Это создание пробиралось сквозь наглухо заросший деревьями лес. Он был так же одинок и упрям, как я. Этот медвежонок стал моим символом веры. Я всегда шла напролом, сквозь препятствия, ведь знала, что сама творю свою судьбу...»
Октябрь 1937 года…
Необычайно холодная и суровая осень. Уже к первому числу вся земля была устлана снегом, который шёл не переставая. С каждым днём наша маленькая деревенька Ануфриево всё больше погружалась во мрак. За первые 4 дня октября погибло больше 30 голов скота.
Люди обнаруживали свою скотину околевшей до смерти. Воду в колодце приходилось долбить, а выловленные куски льда топить в доме. Урожай, что был посажен с таким трудом, теперь вымерз в земле. Мы не успели собрать ничего, нас ждало голодное время.
Я была старшей из 6 детей. Семья наша происходила из знатного польского рода. После свержения царской семьи мои дед с бабкой покинули Польшу и обосновались в Ленинградской области. Отец мой Пётр – православный русский священник и матушка моя – певчая хора служили в церкви святой Екатерины. Она располагалась в соседнем селе, через реку, в бывшем имении одной из любимых фрейлин Екатерины II. Однажды сама государыня бывала здесь.
Тот непростой год отложился в моей памяти на всю жизнь. Я была тогда совсем ещё девчушкой, однако понимала уже гораздо больше, чем мои младшие братья. Я слышала, как люди переговариваются, перешёптываются. Они говорили, что надвигается страшная вещь, именуемая «репрессией». Я не могла тогда понять, что же это такое и почему в глазах людей читается страх.
10 октября в дверь нашего дома постучали. Я была тогда вместе с братьями на печке, мы пытались согреться. Мать замешивала тесто. Из того, что было, она собиралась сделать лепёшки. Ну, знаете, такие: вода да мука. Я надеялась отведать их вместе со сливовым вареньем, что хранилось в подполе. Ох, какой роскошный завтрак должен был получиться. Отец не успел отворить дверь, как в грудь ему вжалась винтовка: «Вы арестованы по подозрению в заговоре против власти. Собирайтесь!»
Я не сразу поняла, что происходит. Матушка выронила тесто из рук и начала горько рыдать, она кричала изо всех сил, цеплялась за отца, но люди в форме отбрасывали её от него. Я пыталась успокоить братьев. В доме творилась полная неразбериха. Отца увели буквально за минуту, и мы остались в «пустом» доме, наполненным отчаянием.
Весь оставшийся день мы так и просидели на той печке, мать плакала на полу, она была не в силах встать.
12 числа мы были на вокзале. Собрав всё, что у нас было, а было у нас не много: пара фотографий, немного одежды да еды, мы отправились в путь. Стоит отметить, что моего 10-летнего брата матушка отослала в Ленинград, к родственникам. Так мы остались вшестером: я, мать и четверо братьев.
Ехали мы долго, очень долго. За весь путь мать почти не разговаривала с нами, она была словно в трансе. Кожа её побледнела, тело исхудало, щеки сильно впали. Вся её голова стала седой.
Трясущимися руками она постоянно перебирала свой платок. Я пыталась хоть как-то позаботиться о братьях: рассказывала им разные истории, укладывала спать и помогала умываться. Младшенький постоянно спрашивал: «Аль, а Аль, а куда мы едем? А когда тятя придёт?» А я не знала, что ему ответить, я лишь понимала, что прежняя жизнь больше не наступит…
К ноябрю мы прибыли туда, где я проведу всю свою жизнь. Выгрузившись из поезда, мы оказались нигде иначе, как на Дальнем Востоке. Про него прежде я слышала лишь однажды, - отец рассказывал сказку про мир, полный опасностей и загадок. И вот мы в этом мире.
Нас встречал дядя. Как выяснилось, это был брат отца. Мы поселились у него в доме, он жил один. Места было вполне достаточно, нам выделили целую комнату! В день приезда мы приняли баню - я смогла наконец-то отмыть ребятишек и себя от всей грязи. Потом я помогла дяде приготовить ужин. Пир был скромным, но для нас, не евших нормально столько времени, это было настоящее торжество. Я жадно запихивала в себя картошку и хватала огромные куски хлеба. Мама же сидела, склонившись над тарелкой. В тот вечер она так ничего и не поела.
Утром следующего дня я проснулась и почувствовала: что-то произошло. Внутри меня словно поселился страх. Пройдя на цыпочках мимо братьев, стараясь никого не разбудить, я выскользнула в сени: маминой обуви нигде не было. Я всё поняла…
Через несколько часов мужики заносили тело моей маменьки в дом. Оно было всё искорёжено. Она бросилась под поезд, не сумев перенести горя. Я осталась одна с четырьмя детьми.
Несмотря на смерть мамы, мы остались жить у дяди. На протяжении 6 лет, пока я не вышла замуж, мы были сами по себе. Дядя не принимал участия в нашей жизни. Он был егерь и предпочитал находиться в лесу, лишь изредка наведываясь в дом. Я сама сажала огород, стирала и готовила. Наша соседка тётя Зоя научила меня делать соленья да варенья. Мальчишки всегда уплетали мою стряпню за обе щеки. Говорили: «Как у мамы».
Что касается моего папеньки, знайте, через неделю как мы приехали, нам пришло письмо от родственников. В нем значился адрес места, куда заточили моего отца.
Я слала письма на этот адрес, по одному каждую неделю на протяжении 16 лет. Ответ не пришёл ни разу. В 1953 году я получила письмо. В нём значилось, что мой отец стал жертвой политических репрессий. Он был расстрелян спустя 2 месяца после задержания - 17 декабря 1937 года особой тройкой при УНКВД в г. Боровичи.
На протяжении 16 лет я отправляла письма на тот свет, даже не зная об этом. Мой папенька был самых честных правил. Наверняка, он оберегал нас все эти годы. Он знал, пусть и не из писем, что у нас всё хорошо. Его маленькая Аленька выросла и стала сильной женщиной.
1943 год
В свои 19 лет я вышла замуж. Братья мои тогда уже пошли в школу.
Я вырастила и подняла на ноги не только себя, но и их. Вынужденная повзрослеть так быстро, как никто, я на всю жизнь осталась серьёзной.
Моё замужество сложилось очень удачно, мы прожили вместе десятки счастливых лет. В браке у нас было 10 детей. Я стала директором школы, видимо любовь к детям у меня была патологической.
Муж мой был начальником станции. Братья мои выучились и тоже обзавелись семьями, до конца жизни они так и звали меня мамой.
Каждую весну я наслаждалась ароматами фруктовых деревьев, что росли у нас в саду. Однако при виде слив я всегда останавливалась и вспоминала мамины лепёшки…
Читайте еще душевные истории
---
Друзья, ставьте лайки. В блоге "Живи БезОбид" только реальные истории, написанные самими людьми - вы мои авторы!
Вы можете написать свою историю, отправив ее на почту blog.besobid@ya.ru
---
#реальная история #репрессия #жизнь при сталине #сирота #голод