Сашка обожает свою новую маму, он почти не знает настоящей, потому что всё время был изолирован от пьющей Ленки. Но он-то сам, Виктор, Ленку до сих пор любит! Если бы только не её запои до бессознательности…
«Если бы она тогда хоть сказала… Если бы он не встретил Зинку возле бара… И вообще, если бы он тогда Петровичу отказал, всё было бы иначе! Его Ленка была бы с ним, они были бы счастливы!.. Или всё равно Зинка нашла, чем отомстить так, чтобы разрушить, растоптать, унизить? Знать бы, где упадёшь, соломки бы подстелил», - так рассуждал Виктор, пока добирались до больницы, пока ждал Лену в машине. Он так и не придумал выхода из этой ситуации.
Лена вошла в реанимационную палату. Под белыми простынями, от входа до окна на реанимационных кроватях лежали люди. Мама была возле самого окна. Пройдя мимо всех, лежащих под капельницами, она, наконец, присела на стул возле матери.
- Мамочка, - прошептала Лена. – Моя мамочка, ты только выздоравливай. Понимаешь, мне Витя сейчас показал все бумаги, которые ты хранила долгие годы. Я знаю всё. Прости меня, мамочка. Я люблю тебя. Я даю слово, что мы снова станем жить, как раньше. Я не буду больше пить. Я буду для тебя самой лучшей дочерью…
Лена шептала, гладили мать по руке, плакала и роняла слёзы на больничную простыню, которой мать была накрыта до самого подбородка. Она не видела, как Анна Григорьевна посмотрела на неё долгим взглядом, как кивнула, как закрыла глаза. Она не слышала, как запищал аппарат, измеряющий давление пациентки и отсчитывающий её пульс, давая понять, что сердце перестало биться.
Когда её подняли со стула и увели в коридор, она заглядывала в глаза медсёстрам и спрашивала, куда повезли маму.
- Куда, куда? Известно куда, - проворчала одна из женщин, толкавших тележку с телом. – В морг, конечно. Куда же ещё?
- В морг? – Ленка вдруг поняла, что произошло. Она ужаснулась тому, что это уже конец, безвозвратно потеряна мама, потеряна вся жизнь, уже ничего и никого не будет рядом с ней. – Мамочка! – закричала она. – Мамочка!..
- Не надо кричать! Тут больница, а не стадион, - заругалась санитарка, мывшая пол в коридоре. – Разоралась, понимаете ли! Раньше надо было приходить. Может. Поговорила бы с ней. А сейчас-то что?..
Лена с трудом помнила, как дождалась утра, как получила справку о смерти, как добралась до дома. Витя был рядом, он организовал всё. Лена не видела и не слышала этого мира. Она с трудом понимала, что делает, куда надо идти. Её вывели из дома и усадили на скамейке возле подъезда, когда выносили гроб. Кто-то из добрых соседей, указав пальцем на Ленку, проговорил достаточно громко, чтобы она услышала:
- А дочь-то на ногах не держится… Похороны, а она напилась вусмерть опять. Ты погляди, стоять не может, вывели, усадили, а она и сидеть не может…
- Римма, как тебе не стыдно, - начали стыдить расходившуюся сплетницу. – У человека горе, а ты… Да ещё и так громко!
- Ой, а что тут такого? Что вижу, то и говорю, - огрызнулась она. – Алкашка и в горе алкашка. Да и чувствует ли она что? Пропила уж всё.
Римму зашикали, оттеснили из толпы, но своё чёрное дело она уже сделала.