По соображениям конфиденциальности имя моего собеседника обозначено буквой «В»
Я: Расскажи вкратце о себе, чтобы подписчики понимали с кем имеют дело?
В: Закончил юрфак в 2014 году. С того же года проходил стажировку в адвокатуре и уже в 2015 году сдал экзамен и начал осуществлять адвокатскую деятельность. В общем, я действующий белорусский адвокат. Представляю интересы клиентов в экономических и общих судах, по хозяйственными, семейным, наследственным, жилищным и трудовым спорам, а также выступаю в качестве защитника в уголовном процессе.
Я: Мне доводилось слышать, что в Беларуси есть только такой бизнес, который прогосударственный. Так сказать, только «порядочные бизнесмены» у вас. Средняя прослойка развита слабо, малого бизнеса тоже немного. Споров коммерческих у вас тоже немного, получается?
В: У нас не так много споров, как у вас в России. Мой друг ездил в Москву и выступал в АСГМ (Арбитражный суд города Москвы). Так он был в шоке от того, насколько быстро там все рассмотрели. У нас споров меньше, рассматривают их дольше. И сейчас ещё тренд такой пошёл на увеличение коммерческих споров связанных с банкротством.
Об образовании
Я: Это идея про то, что по отрасли права можно следить за состоянием экономики? Когда растёт корпоративное право, видимо, экономика растёт тоже. Когда популярно банкротство, экономика идёт на спад.
В: Да, абсолютно так. У нас очень просела вся экономика. Показательно, что наши юристы-хозяйственники (аналог ваших представителей в арбитражных судах) стали обычными делами заниматься, даже уголовными. Дел в хозяйственной (коммерческой сфере) у них становится мало.
Я: Мне ещё интересно. Ты и по уголовным делам работаешь, получается. У вас там много зависит от адвоката или система все поглощает, состязательности нет и оправдать человека трудно?
В: Да, у нас все построено по принципам советской системы, как и у вас. Адвокат за всю карьеру может не получить ни одного оправдательного приговора. Огромным успехом является обыкновенная переквалификация или исключение отдельных пунктов изобвинения.
Я: А есть у вас дисциплина хозяйственного права? Что по ней изучают?
В: Да они берут основные законодательные акты, которые касаются юрлиц, банков, бирж и включают в один курс. Сюда же антимонопольное законодательство включают. На выходе получается сборная солянка из нескольких дисциплин в одной.
Я: А Хозяйственный кодекс есть?
В: Нет. Есть Хозяйственный процессуальный, но это аналог вашего арбитражного.
Я: А какие есть необычные предметы в вузе?
В: Например, информационное право. Но это все инициатива отдельных преподавателей, которые хотят свой учебник разрекламировать. Конечно, такой отрасли нет, эта дисциплина в себя объединяет разные сферы и все.
Я: А не помнишь сколько стипендия у вас? Понимаю, что давно не учишься.
В: Ох, трудно сказать. Со всеми деноминациями и играми с «нулями» мне трудно вспомнить сейчас. Точно могу сказать, что ее хватало, потому что в тот период, как оказалось, мы жили очень хорошо. Не работая, получая немного денег от родителей и стипендию, я мог себе позволить многое. Но в целом, большой нашу стипендию назвать нельзя.
Я: Я обратил внимание, что у вас в вузах огромное число студенческих организаций, больше чем в РФ. С чем это связано?
В: Я не могу ручаться за то, что конкретно сейчас их много, но общую идею опишу. У нас в целом на уровне государства навязывается вступление в организации. Есть Белорусский республиканский союз молодежи, в котором огромное число молодых ребят состоит. Притом, показательно, что вот ты ВУЗ заканчиваешь и подписываешь обходной лист, так тебя заставят оплатить членские взносы туда, иначе не выпустишься.
И вообще, начиная со школы, ты входишь в пионерское движение. Тебя заставляют носить галстуки эти. В общем, ячейки такие с малых лет у нас образуются. Сперва пионер, потом союз молодежи. Эти организации навязаны сверху, никакого самоуправления у нас в ВУЗах нет.
Я: А если не входишь в организации эти, то будут проблемы?
В: Не буду утверждать. Здесь скорее на уровне слухов. Но вот что можно достоверно сказать, так это то, что все в них на всякий случай вступали, особенно перед экзаменами. У нас ещё интересный момент есть. Ты перед поступлением на юрфак проходишь собеседование, где тебя не спрашивают про право ничего. Некий тест на мировоззрение. Скажешь, что хочешь привилегии себе в будущем от чиновничьей работы - тебя дальше не пустят, несмотря на высокие экзаменационные баллы.
Я: Куда после юрфака идут в основном?
В: У нас в основном идут в госорганы, устраиваются юрисконсультами, достаточно популярна адвокатура, а также иностранные фирмы, адвокатские и юридические бюро. Все связано с мировоззрением людей очень сильно. Более зависимые идут в госорганы, более свободные в частную сферу.
Я: Получается у вас большинство молодых не свободны духом? Студент это не «боевой кулак интеллигенции»?
В: Скажем так, у нас жестко обрабатывают молодых с малых лет и поэтому у нас таких людей намного больше чем у вас в России. И это было в мое время, года 4 назад. Сейчас, возможно, все изменилось. Взгляни на последние события с выборами.
Я: А ты как думаешь, студент и особенно юрист должен быть оппозиционен?
В: Да, определенно. Но скажу тебе, что в целом гражданин, если он любит страну и видит проблемы, должен быть оппозиционен. Нужно всегда отстаивать свою позицию, особенно когда ты уверен, что она правильная.
Почему к Лукашенко стали относиться по-другому
Я: И с оппозиционности мы переходим к сегодняшней ситуации с выборами в Белоруссии. Почему в этом году ситуация изменилась?
В: Тут, конечно, несколько факторов.
Во-первых, это интернет. Его стало больше во всех сферах, а у власти в интернете нет ничего, что можно дать группам своим.
Во-вторых, у нас совершенно другие оппозиционные кандидаты, которые имеют за плечами хороший бэкграунд и которым реально есть что предложить гражданам. Эти кандидаты - Бабарико, Цепкало и Тихановский соединяли разный электорат. Первые двое в основном средний класс городской, в том числе айтишников, фрилансеров и тд. А Тихановская менее состоятельных граждан. И сейчас жены преследуемых кандидатов - Цепкало и Тихановская, а также глава штаба Бабарико - Мария Колесникова, объединились в единую силу и целым фронтоном выступили против Лукашенко. Это очень мощно.
Я помню, раньше, когда люди стояли с пикетами, так другие их обходили стороной и считали маргиналами. А в этот раз, даже на этапе сбора подписей, несмотря на коронавирус, люди выстраивались в очередь и хотели отдать свой голос за понравившихся людей.
В-третьих, и это очень важно для белорусов - ситуация с коронавирусом. Лукашенко его отрицал, чего бы он сейчас не говорил. А люди то живут, видят как у них или у знакомых умирают и заболевают родственники. И все будто прозрели. Получается, что один человек, по своей прихоти, может что-то решать и даже болезни отменять. Это очень всем не понравилось и всех разозлило.
В-четвёртых, поколение новое подросло. Оно не сидело в автозаках и пока что ничего не боится.
В-пятых, раньше люди выходили за отстаивание скорее социально-политических моментов, вроде верховенства права, свободы слова и тд. А сегодня все стали выходить и за них, и за благосостояние, которое очень ухудшилось в последнее время. Две этих сферы схлопнулись и вместе составляют жесткий оппозиционный монолит.
Благосостояние хуже - так как зарплаты у нас не растут вообще. У нас большинство людей занято в госсекторе, который неэффективен и подвержен всяким колебаниям. Поэтому любой кризис - сразу проблемы на работе. В общем, это «Парк советского периода», который нужно поддерживать постоянно и вливать в него кучу денег. Сейчас денег в стране меньше, с продажей нефти проблемы и сразу все задребезжало. Даже сельское хозяйство - профильная сфера нашего президента очень сегодня стагнирует.
В-шестых, у нас сильная эмиграция. И многие люди - родители, выходят против нынешней власти, чтобы их дети вернулись домой.
Я: А какова перспектива у протеста? Есть шанс, что власть сменится?
В: Ох, сложно сказать. У нас очень много силовиков на душу населения. В два раза больше чем у вас в России. Но предпосылки есть большие - мы поссорились со всем миром, везде вокруг враги, экономика просела, риторика власти устаревшая.
Я: А как молодежь относится к Лукашенко?
В: У нас, с поправкой на то, что больше студентов, которые пропитаны общественными организациями и обработаны идеологически, молодежь не очень любит власть. Ведь это - власть пожилых, которая ностальгирует по временам, которые в были в прошлом. А нынешние то люди так не жили. И ценности эти не разделяют.
Более того, у нас даже маргиналы среди молодежи не очень любят Лукашенко. Ко мне как-то подошёл откровенный гопник около бара и сказал «АГЛ или Тихоновский» с намерением втащить мне, если скажу, что я за Лукашенко. Я прям очень удивился в тот вечер, что протест у нас очень всесторонний.
В итоге, из молодежи за Лукашенко у нас только эти ребята из студорганизаций, союза молодежи и все. Мне кажется, что нынешний протест - это не просто политика, а уже борьба поколений.
Я: А у вас опасно быть оппозиционным к власти?
В: Сейчас протест стал шире, интернет более всеобщий, поэтому в сети протеста стало больше и все власть там критикуют спокойно. Пару лет назад, правда, у нас привлекли парня по статье УК за оскорбление президента.
Но с выходом на улицу у нас беда. Выйти очень сложно. Штрафы оспаривать по таким делам бессмысленно. У нас ещё интересная ситуация была с этим. Ты идёшь на несанкционированный митинг. Тебя задержит, составят протокол и выпустят, а отсидеть сутки тебя заставят через полгода, например. Когда ты соберёшься организовать новый митинг. Очень хитро, в России, насколько мне известно, так не делают.
Я: А почему в вас слабо развито национальное движение?
В: Это имеет целую историю. У нас в целом люди в период развала СССР выступали за его сохранения на чём Лукашенко и сыграл, когда начал строить политику тоже в духе советском и возврата к России. Большинство граждан тогда его поддерживали. Поэтому националистов защемляли, герб и флаг поменяли, русский язык сделали вторым (а по факту первым) государственным. Белорусский язык отовсюду вытесняли и сегодня много белорусов, которые вообще не знают его.
Я: А ты говоришь на белорусском языке?
В: Я все понимаю, что на нем говорят. В профессиональной сфере довольно трудно бы пришлось, а так нормально. Я сдавал даже белорусский на едином госэкзамене.
Я: А сильно белорусский отличается от украинского?
В: Да. Я с девушкой из Украины встречался, говорил ей слова на белорусском и она смеялась с белорусских слов. Это говорит о том, что отличия в языках есть. Плюс, банально, у нас буквы и звуки отличается сильно.
Я: Мой последний вопрос довольно сложный. Каково это жить в стране и знать, что ты исповедуешь правильные ценности, которые любишь, но чувствовать себя в меньшинстве? И как ты с этим справляешься?
В: Со школы ещё было тяжело - когда ты понимаешь, что кроме того, что поговорить о ценностях своих, ты больше не можешь ничего. Нужно иметь хобби какие-то, видимо. Я в снукер играю и мне это уже напоминает о моих ценностях, я себя уже причисляю к чему-то мировому. Плюс, я сейчас посты разные выкладываю, стараюсь как можно больше полезных вещей сделать. Например, у нас есть система «Голос» сейчас к выборам 9 августа, так я ее среди всех пиарил. Даже следователям скидывал, номера которых у меня были. Они кстати всё тоже понимают, что в стране творится беспредел, негативно относятся к сотрудникам,которые задерживают и избивают людей на мирных акциях, но боятся высказываться из-за угрозы потерять работу.
Справедливости ради, сейчас стало интереснее, конечно. Протестовать становится модным и это меня очень-очень радует. У нас объединились штабы основных альтернативных сил, которые представляют 3 женщины, имеющие огромную популярность и именно они возглавляют протест. Они противопоставляют себя старому мужику и его номенклатуре, который говорит устаревшие вещи. Но в целом народ настолько устал от нынешней власти, что ему уже и не нужны никакие лидеры протеста, чтобы выражать своё недовольство.
Это тоже замечательно и ты прям гордишься что у тебя в стране так.
Мы в телеграмме - https://t.me/ll_dictatorship