Игорь Кобзев — это ненадолго. Чужак, лишенный политического интеллекта, личной харизмы и каких-то особых талантов, держится в кресле, пока удовлетворяет аппетиты местных элит и ФПГ, а кроме того, пока обеспечивает иллюзию управляемости по отношению к Центру. И то и другое — факторы ситуативные, а сам Игорь Иванович — губернатор по ситуации.
В чем заключается эта ситуация?
В нулевые годы Иркутская области находилась на периферии экономической и политической жизни страны. Крепкий регион-середняк и не более того. Сегодня Прибайкалье имеет репутацию одного из центров региональной фронды: начиная с 2010 года собирательная «партия власти» (не всегда в лице «Единой России») потерпела здесь ряд крупных поражений.
В 2018-20 годах Администрация президента и некоторые условно частные игроки вложили много ресурсов и денег, чтобы переломить ситуацию. Семья экс-губернатора Сергея Левченко подверглась целенаправленным политическим репрессиям; во главе области был поставлен генерал-губернатор из Воронежа, чья карикатурная чужеродность в некоторым смысле даже полезна, как демонстрация беспрекословной «монаршей воли».
Внешне Прибайкалье действительно приведено к покорности, но под этой зыбкой пленкой можно уловить процессы совершенно иного толка: местные элиты моделируют региональную повестку и обладают властью большей, чем когда бы то ни было за последние 15 лет. При этом в регионе по-прежнему плохо голосуют за Путина и «ЕР», победа которых становится возможной только на полностью зачищенной поляне, да и то в основном за счет мобилизации бюджетников, скупки голосов и махинаций с многодневным голосованием.
Десять лет назад Иркутская область мало что могла предложить — больше 70% налогов, собранных в регионе, оставались в территориях. Сегодня Москва забирает больше 60% иркутских налогов, а регион прочно входит в число доноров федерального бюджета. Кризис 2020 года нанес жесткий удар по экспортно-ориентированной экономике региона, тем не менее Прибайкалье все еще остается привлекательным для интересантов всех уровней, и это особенно актуально в условиях сжимающейся кормовой базы, когда денег и ликвидных активов в стране все меньше, а желающих их заполучить — все больше.
Параллельно Иркутская области испытывает негативные эффекты положения бесправной ресурсной колонии, это: удручающе низкий уровень жизни, отток населения, высокая смертность, слабое развитие инфраструктуры, удаленность от культурных и технологических «очагов» цивилизации. Самостоятельно решить эти проблемы регион не в состоянии, нет ни денег, ни кадров, ни полномочий.
Прибайкалье, как и вся Россия, находится в режиме перманентного социального-экономического кризиса, иногда перерастающего в кризис политический. Москва на эти вызовы никак не реагирует, ограничиваясь косметическими мерами. Губернатор Игорь Кобзев может осознавать все перечисленное, а может не осознавать, — это не столь важно, т.к. сам по себе он принадлежит к числу косметических средств, призванных ретушировать проблемы, а не решать их. Он объект, а не субъект политики, и говорить следует не о нем, но о том, кто придет ему на смену.
Какой губернатор нужен Иркутской области?
В идеале: а) местный; б) молодой; в) оппозиционный.
Долгое время считалось, что полностью зависимый от Москвы губернатор способен обеспечить вливание федеральных денег в регион. Это миф. Сейчас у Федерации нет таких денег и таких возможностей, чтобы кормить только «своих», обделяя «чужих». В реальности все субъекты РФ существуют по примерно одинаковым (и одинаково плохим) правилам. От личности и связей губернатора зависит крайне мало, если, конечно, ты не Рамзан Кадыров с ручной армией в кармане. Кто бы не сидел в кресле губернатора того или иного региона, Москва все равно будет софинансировать госпрограммы и реструктуризировать долги.
С другой стороны аффилированный губернатор всегда чем-то сильно обязан пролоббировавшей его кандидатуру ФПГ или кремлевской башне. В результате, оказавшись у власти, такой глава отдает регион на откуп федеральным структурам, которые получают самые жирные куски местного хозяйства, а взамен строят «горнолыжный центр» или «умную школу». Крайне несправедливый и неполноценный размен.
Поэтому — только местный.
Возраст будущего губернатора немаловажен. Пример Сергея Левченко в этом плане показателен – «Пятилетки», «Госплан» и другие рудименты почившей тридцать лет назад социалистической эпохи безошибочно выдавали в нем человека еще советской формации. Для политика, чей зенит давно позади, это понятно и нормально, но в будущее регион должны вести молодые – те, кто понимает, как работают современные технологии, и чем Фейсбук отличается от фломастера.
Старый губернатор всегда смотрит в прошлое, для него жизнь региона через двадцать лет — абстракция. Для человека, скажем, сорокалетнего, двадцать лет это срок, за который его дети выйдут во взрослую жизнь, а сам он приблизится к старости, которая, по возможности, должна быть комфортной. Дополнительный повод работать, а не воровать, особенно если ты местный и не собираешься отчалить в Нерезиновую по первому звонку из московского часового пояса.
Поэтому — желательно молодой.
С оппозиционностью интереснее всего. Политик-оппозиционер может прийти к власти только на протестной волне, выступая против действий Москвы. Такой политик никогда не будет иметь поддержки в Кремле, у него всегда будет много врагов. Это тяжелая стартовая позиция, которая может запросто похоронить карьеру любого амбициозного лидера. Но быть «системным» — еще хуже, ведь системность тождественна умножению собственного политического капитала на ноль.
Системный губернатор — это всегда временщик. Он никто для Кремля, он никто для населения, он никто для местных элит, которые вертят им по своему усмотрению. Через год-два после «выборов» вокруг такого губернатора начинается грызня, перерастающая в кризис власти.
К сожалению, после конституционного «обнуления» любая, даже сугубо тактическая оппозиционность становится невозможной. Или ты лижешь пятки Кремлю, или тебя пакуют в СИЗО и травят «Новичком». Левченко, Фургал и Навальный оказываются по одну сторону баррикад, хотя еще год назад это было не так.
Однако времена меняются. Как только политическая турбулентность в стране принудит Кремль бросить все силы на сохранение статус-кво внутри Садового кольца, маховик региональной политизации начнет быстро раскручиваться. Крайне перспективной видится ситуация, когда молодой оппозиционный кандидат в губернаторы начнет предметно и настойчиво критиковать налоговую систему РФ — дискриминационную по своей сути. Лозунги федерализации и фискального маневра в пользу регионов имеют гарантированную поддержку населения, местного бизнеса, адекватной части бюрократии. Против — только Москва, но так ли будет важно ее мнение на заре большой Смуты?
И здесь мы возвращаемся к началу. Иркутская область сегодня — нефтяная столица Восточной Сибири, стратегический регион не только по меркам СФО, но и в масштабах всей России. Любой сильный политик (а слабые здесь просто не выживают), способный оформить заявку на лидерство, автоматически станет фигурой федерального уровня, чьи перспективы выходят далеко за рамки условного 2024 года.
Многозначительный намек: первый президент России Борис Ельцин начал свое восхождение с позиции лидера промышленной столицы позднего СССР, позиции первого секретаря Свердловского обкома. К началу Перестройки Ельцину было 54 года, он был молодым, умерено оппозиционным лидером ключевого региона разваливающейся империи.