Продолжение
Начало в Часть I-1 Часть I-2 Часть II-1 Часть II-2
Часть III. "Простое блюдо"
"Каждый кусок окружающего пространства
Может оказаться для тебя несъедобным.
Пусть эта новость развлечет тебя, гурман…"
Глава 1
– Скажи что-нибудь, ты его хорошо знал, – обращался ко мне незнакомец в черной фланелевой рубашке в елочку. Я отмахнулся. Товарищ был уже «в кондиции», долго не понимал простых слов и продолжал что-то бубнить. Наконец, отошел. Таня погладила мою руку.
Я медленно поднялся. И начал без откашливаний, не дожидаясь пока нальет себе вся сотня пришедших:
– Вот что я вспомнил! Он был человеком, от которого не знаешь, чего ожидать. И сейчас я поймал себя на мысли, что чем ближе мы к богу, тем более непредсказуемы. И наоборот. Чем менее спонтанны, тем больше отдаляемся от неба.
Что в детстве, что в зрелости, что в старости. Все мы ходим по краю. Если любим или ненавидим. А иначе Он, – я приподнял руку пальцами вверх и чуть перевел дух: – Иначе Он нас не поймет.
Кто с нами сердцем разговаривает, тот такого же ответа и обращения требует. Паша знал, что для этого нужно и вел себя должным образом. Так и не смог жить по правилам или по привычке. Земля пухом…
Пить мне было нельзя, и я лишь пригубил. Таня опять погладила меня по руке. Для поминок она была, пожалуй, слишком юной. Ну а с какого возраста норма? Тем более что Паша погиб так нелепо. Несчастный случай уравнивает всех. Случай – это нарушение планов. Планов? Ха-а. Я опять замер. Танька действительно боялась в этот момент меня хоть чем-то побеспокоить.
Вот странно, мы с ней уже три года, а она до сих пор считает меня своей удачей. Но ведь этому нет никаких доказательств. Вот «глупе́нь»! Впрочем, она права. Каждый имеет право на интуицию. Я улыбнулся. Пожалуй, впервые за этот день. Немного отлегло.
Пашка разбился на восьмое марта. Он ехал на платный пруд поймать для подруги на их будущую свадьбу золотую рыбку. Взрослый ребенок. Его женщина была не очень смелой и пристегнулась. Осталась без рыбы, но живая. А Паша совсем не боялся.
Мы в тот день находились в гостях у Оли. Зачем? Как ни странно звучит, но она была бабушкой, и я временами привозил ей внука. Впрочем, туда меня неуклонно сопровождала Татьяна – это было неизменное условие. В этом случае она мне резонно не доверяла. Тоже интуиция. Тут-то мне и позвонили про Пашу. И в тот вечер мои впервые добирались от Оли в сторону дома без меня.
Была еще одна проблема. Словом, Паша был человеком слова. В школе пообещал себе взять замуж одноклассницу и почти выполнил эту клятву. Когда я развелся, то об этом и узнал.
Женщиной, которая ехала с Пашей в машине, была моя бывшая жена Вика. Моя дочка чуть не обрела отчима и чуть не осталась без мамы. Брр…
Вика не смогла долго сидеть во главе поминального стола и потихоньку ушла «в народ». Она присаживалась то справа, то слева, то снова вставала и направлялась к присутствующим на противоположную сторону. Последовала ее примеру и Пашина мама – Мария Гавриловна. Из-за тяжелой болезни и одномоментного горя, лишившего ее всякой надежды, она с трудом передвигалась. Но в общении становилось как-то легче.
Всю жизнь старушка преподавала, а большинство пришедших были ее бывшими учениками. И ведь каждого помнила по имени. Даже меня, не имеющего к ее школе никакого отношения.
Как она очутилась рядом с моим стулом, я не заметил. Но в какой-то момент почувствовал около левого уха чье-то дыхание. Даже отпрянул от неожиданности.
– Мария Гавриловна, вы меня немного испугали! Как вы себя чувствуете? Садитесь! – предложил я, указывая на свободное место рядом.
– Я постою, не страшно, – медленно произнесла женщина: – Не это страшно. Хочу тебе кое-что пошептать, не против?
Она смотрела в сторону и обращалась, скорее, к Тане, чем ко мне. Я покорно придвинулся ухом. Татьяна почему-то поморщилась. Чуть заметно.
– Мне семьдесят с лишним лет. Ближе к восьмидесяти. Еще недавно я ощущала себя совсем молодой. Теперь уже нет. Ты вряд ли знаешь наверняка, что я сейчас чувствую. Но я понимаю одно: самое важное в жизни – это дети. Согласен?
«Наверное», – подумал я, но в слух произнес: – Конечно!
– Что не случись, дети – единственное, что придают смысл нашему существованию. Только они. Наши чувства проходят, любимые уходят или уже не интересны. И лишь дети принесут нам радость тогда, когда не останется уже никого. Ты еще жива, если живешь со смыслом. А теперь у меня его нет.
– Мария Гавриловна, все-таки сядьте, пожалуйста! А я к вам придвинусь, чтобы вам удобнее было, – я понимал, это слишком серьезная тема, чтобы артериальное давление Пашиной мамы оставалось в норме.
Наконец мы расположились этакой странной латинской буквой «i». В одном ряду – я и бабуля, а после, как по линейке, но тактично отодвинувшись от нас, сидела Таня.
– О чем я? Ах, дети, да! Кстати, а сколько твоей? – старушка внезапно вскочила и протянула руку в Танину сторону. Нагнулась к моему уху и оглушила: – Большая совсем!
Таня ошеломленно глядела на нас обоих. Я тоже замер, очевидно не понимая, как бы не навредить никому. А Мария Гавриловна успела добавить: – А твоя младшая с нами живет. Раньше с моим сыном. А теперь отдельно. По ночам не спит. Я слышу. Ладно, пойду.
Бабушка поджала губы и медленно заковыляла в сторону следующего собеседника. Я взглянул на Таню. Она сосредоточенно изучала узор от красного вина на белоснежной салфетке.
Глава 2
– И что говорят доктора? И когда принимает главврач? – Вика как обычно «брала быка за рога».
– Вик, ну не суетись. Это всего лишь какой-то синдром. Даже не болезнь.
– Ничего себе, синдром – внутреннее кровоизлияние, снижение гемоглобина на треть и несколько переливаний. Ты дочку-то бы поберег, если себя не можешь! – бывшая тыкала пальцем в сторону ребенка.
«Мелкая» с испугом, замешанным на большом любопытстве, впервые в своей жизни разглядывала изнутри окружающий больничный антураж. А шум продолжался: – За тобой, вообще, кто-нибудь дома следит?
– Я ведь не внесистемная оппозиция, чтобы меня отслеживать! Вик, не перекручивай пружину – лопнет.
– Ладно, не будем ссориться! Кстати, что тебе подарить на твой день рождения – думаю, что тебя уже к этому дню выпишут? Подумай, время есть. Милая, пообщайся пока с папой, а я схожу покурить…
Еще через полчаса Таня осторожно заглянула в палату.
– Ушли? – нехотя поинтересовалась она, как будто по заданию штаба отслеживала колонну карателей. Я улыбнулся:
– Мы с тобой уже который год вместе. И даже с твоим бывшим мужем как-то совместно под пиво за футбол болели. А вот с моей прошлой ты все никак на общий маникюр и огуречные маски не запишешься!
– Дурак! Выпишешься – со свету изведу! – от этих ее слов мы уже хохотали как дети. Ну никак не могли остановиться. Впрочем, как раз смеяться мне было абсолютно противопоказано. Так говорил профессор. Врал.
– Ладно, я пойду, – спустя час Таня засобиралась: – Нужно уже няню отпускать. Что тебе в следующий раз принести?
– Навесной замо́к. Запремся изнутри и проверим наши чувства, – говорю в ответ. Танька осуждающе фыркает. Но очевидно: она сильно себя сдерживает, чтобы не задушить меня в своих объятьях.
Оля в этот день опоздала. А когда пришла в мою палату, то я уже был в реанимации – опять открылось кровотечение. Это она позвонила Тане…
…Мы тогда много готовили. Нас, вообще, очень радовала возможность удивлять. Я любил что-то сложное, средиземноморское. А Татьяну тянуло к японской легкости. Впрочем, это не исключало прованского разнотравья, которого мы привезли охапками из-под Авиньона.
Но простота постепенно побеждала. Мы перешли на рисовую лапшу и струганину из грибов шиитаке. Мы становились эфемерны, нас приводил в движение ветер. Наконец, поездка в сторону Мюнхена все расставила по своим местам. У Тани впервые появились щеки…
…А еще тот отпуск на яхте. Мой приятель, уехавший слишком давно, чтобы вспомнить, когда в России продали последний видеомагнитофон, наконец задумался о своей душе. И приобрел довольно свежую, вполне пригодную для передвижения между островами посудину. А вот менять старых друзей на новых уже не стал. И поэтому каждый год вызывал нас.
Мы прилетали в порт приписки и ехали в марину по первому его зову. Как скорая помощь. Никогда еще медики не спешили на чей-то вызов с таким рвением. Солнце палило нещадно, но от воды вполне веяло гуманизмом.
Впрочем, первый день давался каждый раз с трудом – даже таблетки от укачивания действовали никудышно. А на следующее утро жизнь налаживалась и играла волнами уже в удовольствие. Еще вчера молчаливая, бледная до икоты Танька теперь ежеминутно хохотала, как будто ее щекотали.
Мы здорово тогда сблизились. Я бы сказал окончательно и бесповоротно. Ее приняли все, и она сполна могла это прочувствовать. А потом было постепенное возвращение на большую землю.
В течение недели после первого сухопутного шага наши организмы настойчиво сопротивлялись неподвижному горизонту. Теперь и на суше нас укачивало похлеще морской прогулки. Впрочем, это было скорее приятно. И даже сон в такт воображаемым волнам был очень глубоким и долгим. Как и сейчас…
Глава 3
– Она изменила тебе! – Оля знала, как добавить здоровья человеку с подорванным иммунитетом: – Она не придет. Я знаю.
Впрочем, я ей не поверил: – Принеси мне в следующий раз какого-нибудь соуса. Больше не могу есть эту «преснятину».
– Ты слышишь меня? Такой большой, а в сказки веришь, – Оля отвернулась и говорила куда-то в сторону окна: – Ты думаешь, что мне самой легко тебе об этом говорить? Но ты все спрашиваешь, постоянно спрашиваешь о ней. И болтать о том, что она улетела на Венеру, я больше не стану. Прости.
– Слушай, а ты сможешь привезти маленький кактус? Я видел, у тебя есть дома этакий «корнишон». Хоть какое-то подобие цвета. А то за стеклами все бело. Подоконник тоже белый – не жизнь, а чистый лист.
– Не спросишь, как это произошло?
– А зачем? Что я могу услышать, что меня сильно удивит? Или есть какие-то нюансы, не вошедшие в первое издание Камасутры?
– Ладно, прости. Ничего такого. Это не оттуда. Просто вернулась с сыном к Косте. Так получилось.
– Я ведь так и подумал, что все несложно происходит. Интуитивно. Ну, судя по вашим связям этаких кармических близнецов, скоро и ты должна будешь оставить меня в покое.
– Дурак! – Оля заметно нервничала: – Постарайся это просто принять. И все.
– Оля, давай поженимся, – говорил тихо, чтобы не спугнуть. В этот момент глаза Ольги, кажется, остекленели. Мне лишь осталось добавить: – И я буду Костиным папой. И дедушкой.
От Олиного энергичного движения дверь в палату громко хлопнула. Будто упала. Что-то все-таки мне не совсем хорошо…
…Доктор при выписке не допускал возражений: – И очень серьезно отнеситесь к моим словам! Постарайтесь понять, что многое для вас уже не будет, как прежде! Беречь себя нужно в вашем возрасте, вы поняли?
– Кажется, да, доктор! Простите, шучу, – почему-то он меня веселил. Не мог никак представить, отчего еще себя уберечь. Из опасного почти ничего не осталось.
– А вы? У вас еще есть вопросы? Помните, ему нужно больше спать. Как можно больше! – профессор говорил это, обращаясь к моим. Дочка натужно молчала.
Больница ей уже совсем не нравилась. Элемент новизны прошел, и здесь ничего не привлекало. Медицину она почему-то вычеркнула из списка будущих профессий. Даже стетоскоп на шее у врача заметно потускнел.
– А мы как раз к твоему дню рождения подготовили сюрприз. Который даже и через два месяца все равно актуален! Поедем скорее домой, – Вика была излишне суетлива, не давая мне споткнуться.
– Ладно, чуть-чуть подождите меня в машине у главного входа. Вот только наберу один телефонный номер! – я был на этот раз категоричен. Сел рядом с приоткрытым окном в холле. Холодный, но уже странно пахнущий ветерок давал слабую надежду на смену сезонов.
Мне и правда начало мерещиться, что все это, наверное, приснилось. Однако друг Пашка на мой звонок так и не ответил. Тогда я мотнул головой несколько раз – сразу стало как-то легче.
Наконец, приподнялся и бросил взгляд на Викину машину, стоящую напротив входных дверей. И повернувшись на сто восемьдесят градусов, медленно побрел в сторону запасного выхода.
– Куда ты?! – послышался сзади крик: – Куда?
Мне казалось, что я знал…
Конец третьей части.
Продолжение следует.
Книги Михаила Форра на https://litmarket.ru/mihail-forr-p49320