«СТРАШНО ВПАСТЬ В РУКИ БОГА ЖИВАГО»
Игорь Ледовских остался пожить в Святотроицкой обители. Его поселили в свободной келье за небольшие деньги. Днем он без дела слонялся по монастырю, удивляясь выбору молодых монахов, бросивших реальную жизнь ради копания в огороде и глупых молитв несуществующему богу.
Настоятель с утра был в отъезде. Вернулся он только под вечер. Когда Игорь заглянул в маленькую келью, монах умывался над тазиком из соскового рукомойника. Пушистая борода его была для умывания перехвачена у подбородка резинкой для денег. Это Игоря рассмешило.
- Слушай, Денис, тут такое дело… - с улыбкой начал он.
- Дионисий, - поправил монах, утираясь полотенцем.
В углу перед темной иконой горели свечи, пахло воском. Игорь огляделся, куда бы присесть, но в келье не было даже табурета, в углу сиротливо стояла железная кровать, застеленная тонким шерстяным одеялом.
- Да ладно, какая разница, Денис, Дионис, - Игорь прислонился к притолоке, переплел на груди сильные руки. – Слушай, я насчет головы. Мне от Иуды башка во как нужна! – Игорь чиркнул себя ногтем большого пальца по горлу. – Помоги, а! Может, откроешь все-таки покои-то Гермионы? Договоримся!
- Покои Гермогена, - поправил монах, выпрастывая из резинки и распушивая жидкую бороденку.
Ледовских-младший хмыкнул.
- Крутые у вас кликухи - Гермоген, Дионис! Послушай, Дионис! Я тебе как
на духу, по-честному. Дед мне за голову Иуды обещал отписать мастерскую в центре столицы. Я с нее тебе доляху выделю, обещаю! Это немалые бабки! Мастерская в Москве, 300 квадратов! Представляешь, сколько это сейчас стоит?! Я ее продам, мне такая большая не нужна, тебе десять процентов, ты бы из монастыря смог уйти, зажить по-человечески!
Настоятель удивленно воззрился на мирянина, так превратно понимающего монашеский затвор.
- Нам ничего такого не надо, - только и сказал он.
- Да ты подумай, не торопись! На такие бабки можно жить припеваючи, на джипе рассекать, звезд всяких трахать! Неужели тебе не хочется иногда, а, Денис?
- Чего?
- Бабца за это самое потискать?
Монах посмотрел на него, как на малое дитя. Это Игоря разозлило.
- Ну, на монастырь свой деньги пустишь, раз на то пошло! – повысил он голос. – Че ты упираешься! Кто тебя проверит? Тебе деньги не нужны? По-вашему, деньги, бабы, вино – грех. А я это заслужил! Я за родину кровь проливал! Вас бы, монахов, ко мне в десятую десантную, вы бы живо очухались от здешнего фимиама! Чем огороды здесь копать, лучше бы хоть раз окоп полного профиля вырыли! Вас бы хоть на сутки с-с-с… в Чечню, вы бы по-другому запели!
В келье повисла грозовая тишина.
Игорь понял, что переборщил.
- Извини, брат, - пробормотал он примирительно, - сорвался. Нервы ни к черту после плена. Помоги человеку! Это же ваш монашеский долг! Открой мне ту дверь! Ну что тебе стоит? А я за эту глиняную, никому не нужную головешку себе счастье смогу купить! Клянусь, если я потеряю мастерскую, я точняк отсюда ноги сделаю на тот свет!
- Уж не о самоубийстве ли вы говорите? – тихо спросил монах.
Игорь гневно раздул ноздри.
- Я к твоему сведению не в монастыре прохлаждался, а в плену у чеченов сидел! Там меня били, как примерно вашего Христа. Только его один раз кнутиком похлестали, а меня каждый день сапогами товарили, несколько месяцев подряд! У меня мясо от костей отставало, я холодец ходячий был.
- Игорь сглотнул, переживая мучительные воспоминания. После долгой паузы заговорил глухо. - Я там, короче, веревку украл, во дворе, бельевую, когда в сортир водили. Обратно в камеру чуть не бежал, так торопился повеситься! Для меня петля тогда была слаще чем вино-бабы-деньги!
Настоятель сочувственно спросил.
- Как же вы спаслись, можно узнать?
- Обменяли меня. При въезде в Грозный так и было написано «Добро пожаловать в ад!» Так что в аду я уже побывал. Меня веревка чеченская дома ждет, я ее не выбросил… с-с-с… Игорю очень хотелось сказать «сука» после каждой эмоциональной фразы, но он сдерживался, так как находился в монастыре.
Монах покачал головой.
- Самоубийство - смертный грех.
- Твоя будет вина, если дверь мне не откроешь! Не останусь жить в этом
Гребанном мирке!
- А с деньгами, значит, остались бы?
- Да ты же сам оттуда сбежал! Сам сидишь тут за толстыми стенами, от мира прячешься, который ваш Господь создал на нашу голову!
- У нас в монастыре задача особая, монашеская.
Игорь процедил.
- У всех дезертиров… особая миссия… как бы от армии откосить!
Не отвечая на злобствования гостя, отец Дионисий прошел к иконе Серафима Саровского и принялся снимать нагар со свечей. К закопченному потолку потянулись голубые дымки. До Игоря донеслись тихие слова.
- Мне кажется, вам тоже пора в монастырь.
- С меня одного плена хватит! Во второй не пойду!
- Рано или поздно каждый человек уходит в монастырь, Игорь Павлович, - все так же тихо продолжал монах.
- Только не я!
- Так ведь часто человек против своей воли, сам того не ведая, раз – и оказывается в монастыре.
- Как это «раз»? Похищают его, что ли?
- Нет, не похищают… - монах задумался, - а, впрочем, вы правы, можно и так сказать. Похищают человека. Из бренного мира. Вот, например, актер Караченцов, на полном скаку попал в аварию. Или человек неожиданно теряет память. – Монах глянул так странно, что у Игоря по спине пробежали мурашки. - Чем не монастырь?
Ледовских поморщился.
- Да память тут при чем?
- Я думаю, это своеобразный постриг. Только не волосы срезают, а глубже захватывают – всю кору головного мозга.
Ударил монастырский колокол.
Келья настоятеля располагалась у подножия звонницы. Сквозь глубокий гул, проницавший вибрациями монастырские стены, монах сказал неразборчиво.
- Запомните, это очень страшно…
Игорь не расслышал окончания фразы.
- Чего страшно?
Колокол тяжко бил. Дождавшись последнего удара, настоятель повторил.
- «Страшно впасть в руки Бога Живаго».
Прошла пауза, спрессованая колокольным гулом до вязкости смолы.
Гул смолк, вибрации в теле остались.
Настоятель сказал.
- Извините, мне на службу пора.
Он вышел, оставив Игоря в раздраженном недоумении.