Я - девушка южная. Во мне текут не только мутные воды Дуная... Моя кровь приправлена щедро мерудией, маленьким красным перчиком, который совершенством форм и красотой манил ребёнка, но даже понюхав его, ты обжигался, в носу щипало и жгло... Это был первый опыт для любопытной девчонки, что не все красивое - безопасно и вкусно. Потом я поняла, что тот же принцип работает и с людьми.
В моей крови - степной ветер, который играет колосьями пшеницы, волнует и гнёт удивленные подсолнухи, вздымает пыльные бури и дарит прохладу, разгоняя изнуряющий бессарабский зной.
В моей крови так тесно замешаны болгарские и гагаузские мотивы, что беседа болгарской бабушки с гагаузским дедушкой казалась мне абсолютно естественной литой песней, где вопросы на болгарском не резонируют с ответами на гагаузском, одно плавно вытекает из другого. И только, обращаясь ко мне, они нарушали эту дивную языковую гармонию, заплетаясь в искореженных диким акцентом русских словах.
В моей крови брызги домашнего подсолнечного масла с вечно горячей кухни, когда бабушка жарила гёзлеме. И ты брал горячую лепёшку и ел так быстро, словно за тобой кто-то гонится, и неважно, что сыр внутри обжигал и сок стекал на пол, ты ел пока горячее, хрустел корочкой, потому что это самое вкусное на свете. (Гёзлеме или гёзлемички, как мы их называли, - очень похоже на кутабы, наверняка ели, короче, вкуснятина).
В моей крови булькает манджа (бессарабское, балканское, блюдо, по версии интернета - это то, что добавляют к жареному перцу, хотя моя бабуля манджей называла все, что готовила в казане: будь-то ягнятина с картошечкой, где самое вкусное - это соус, который ты макаешь хлебушком, и вегетарианский овощной соус с веточкой чабреца. Происхождение этого слова как всегда парадоксально, как и все, что касается Бессарабии. Якобы это от романского (итальянского) mangare - кушать, еда. Ну толкались эти неугомонные римляне по нашим бессарабским степям, известный исторический факт.
Во мне навсегда останется чувство нехватки тени: когда любое деревце - спасение. И беседка из виноградных лоз с солнечными лучиками, которые кокетливо бегают по двору, и гроздьями сладкого, налитого солнцем, винограда - это такое счастье в тех краях. А самое удобное дерево юга для меня - это грецкий орех. Его гладкий серебристый ствол так удобен для лазания, а широкие, с лапоть, жилистые листья - такие тенистые, и мухоотгонятельные.
А плоды! Когда ещё зеленые, только начинает трескаться кожура, бабушка или дед брали нож, и без перчаток, не боясь испачкать надолго руки в масляном желто-коричневом соке, чистили нам молоденькие орешки, с белой горькой шкуркой. И вечером мы сидели на скамейке и, вместо привычных жареных семечек, сосредоточенно чистили грецкие орехи. Очень залипательное дело. И если повезёт, бабуля найдёт время сварить из молодых орешков варенье: и из зелёных плодов в белой сердцевиной получалось чёрное варенье с неповторимым ароматом.
И вот все эти составляющие в моей крови, вся эта любовь к своему родному краю, позволяет на контрасте влюбляться в иное, неизвестное, суровое, странное и чуждое.
В грибников, с их азартом и радостью от наполненной белыми грибами корзин. В суровое северное небо, которое лежит почти на веках, низкое и разноцветное. В холодные огромные валуны у зеркальных озёр. В ягодные, чернично-брусничные, россыпи средь высокий елей и мшистых холмов. В шум леса по утрам на даче, когда тебе кажется, что этот ласковый, но сильный, шёпот листвы и есть самая красивая «Музыка тишины». В чистый, заросший травой, пруд, с кувшинками и водомерками, неподвижный, тихий и задумчивый. Посидеть у которого дарит вдохновение и покой в душе.
И хочется благодарить это утро, лес, воду и сентябрьское ласковое солнце: за тепло, которого не хватило этим летом, потому что не случилось в нём моего жаркого бессарабского отпуска, моей Водессы, как говорил маленький сын, села Кубей, с обязательным походом на кладбище с детьми и рассказами о их предках, вкусной домашней едв, которой всегда слишком много, она чересчур жирна, но так ностальгична...
Я поняла, что мой родной край и люди, которых я отчаянно критикую, на которых иногда злюсь и раздражаюсь, так нужны мне, раз в году, ненадолго, но обязательно. Приехать, напитаться и радостно покинуть надолго, не оглядываясь, чтобы снова скучать и любить издалека.