Самым трагичным и страшным событием этого года стало, конечно, самосожжение Ирины Славиной. Но в связи с её гибелью хочется вспомнить другие громкие дела и преследования журналистов, которыми российские власти отличились в этом году.
Светлана Прокопьева
В июле 2020 года был вынесен приговор по делу Светланы Прокопьевой. Псковскую журналистку обвинили в публичном оправдании терроризма (часть 2 статьи 205.2 УК) за колонку о 17-летнем анархисте Михаиле Жлобицком, который в 2018-м подорвал себя у входа в архангельское ФСБ. Прокурор просил для неё 6 лет и 4-летний запрет на журналистскую деятельность, но суд, благодаря широкой огласке, присудил «всего лишь» штраф 500 000 рублей.
Первые обыски у Прокопьевой прошли в начале 2019 года, и на целых полтора года её жизнь превратилась в кошмар. Задолго до приговора её внесли в список Росфинмониторинга для лиц, подозреваемых в экстремистской или террористической деятельности, и все её счета были заблокированы. Обвинение строилось на психолого-лингвистической экспертизе и заявлениях «бдительных граждан», в числе которых псковский депутат партии «Коммунисты России», глава псковского «Союза ветеранов кавказских войн», учитель истории, пожаловавшийся на Прокопьеву в Роскомнадзор, и несколько засекреченных свидетелей. Обвинение утверждало, что в своей статье журналистка романтизирует и оправдывает Жлобицкого, тем самым формируя его положительный образ. Но сама Прокопьева говорила, что её главной целью было, напротив, разобраться и предотвратить повторения. «Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет», – заявила она в своём последнем слове на суде.
Её дело было попыткой запугать журналистов и табуировать темы спецслужб и терроризма.
Иван Сафронов
Бывший корреспондент «Коммерсанта», писавший на темы ВПК, был обвинён в государственной измене (статья 275 УК). По версии ФСБ, он передавал чешским спецслужбам зашифрованные сведения, составляющие государственную тайну. По версии адвокатов, правозащитников и самого Сафронова, обвинение сфабриковано, а преследование связано с его профессиональной деятельностью.
В публикациях Сафронова часто называют советником по информационной политике гендиректора «Роскосмоса», но работать в «Роскосмосе» он начал только в мае 2020-го, а арестовали его уже в июле. Арест никак не связан с его работой на Рогозина. А из «Коммерсанта» Сафронов был уволен в 2019-м за статью о том, что Валентину Матвиенко на посту главы Совета Федерации вскоре сменит глава Службы внешней разведки Сергей Нарышкин.
За годы работы в «Коммерсанте» Сафронова несколько раз допрашивали сотрудники ФСБ. Последний раз – за статью о контракте на поставку в Египет российских истребителей, которая вызвала скандал и заставила госсекретаря США Майка Помпео пригрозить Египту санкциями. Публикацию с сайта удалили. По информации ТАСС, «Коммерсант» даже хотели привлечь по части 7 статьи 13.15 КоАП – за «злоупотребление свободой массовой информации для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну».
Отец Ивана Сафронова также работал в газете и в 2007 году при невыясненных обстоятельствах выпал из окна своего подъезда. Перед гибелью он получил информацию о возможных поставках российского оружия в Сирию, о чём собирался писать статью, но побоялся, что ФСБ заведет на него дело о разглашении гостайны и «доведёт его до конца». Коллеги и родственники Сафронова-старшего отвергали официальную версию о самоубийстве.
Рашид Майсигов
«Ингушский Иван Голунов» работал на независимое издание «Фортанга», освещавшее массовые протесты в Ингушетии и последовавшие за ними репрессии против активистов. Само издание несколько раз блокировалось, а главный редактор и основатель «Фортанги» Изабелла Евлоева получала угрозы, в том числе в адрес её маленьких детей, и была вынуждена уехать из страны. Как и известный ингушский правозащитник Магомед Муцольгов, который также до сих пор не может вернуться в Россию.
Во время обыска у Майсигова были обнаружили наркотики и агитационные листовки за объединение с Грузией, которые, как он утверждает, были ему подброшены. «Если бы я на самом деле открывал дверь силовикам и знал бы, что они пришли, то я бы не хранил бы, конечно, наркотики в заднем кармане джинсов несколько дней, тем более ожидая их визита. Если бы это я открывал им дверь, то у меня было бы несколько минут, чтобы избавиться от «улик», – сказал журналист. Тем более сомнительной выглядит версия с наркотиками, учитывая, что Майсигову угрожали ещё до обысков, а в республике в это время полным ходом шли допросы и аресты активных участников протестов.
Первые признательные показания журналист подписал после пыток током и угроз быть обвинённым по более серьёзным статьям: за призывы к сепаратизму и государственную измену.
Сам Рашид Майсигов не был ярым борцом с властью, но честно выполнял свою работу, рассказывая о митингах в Магасе. Просто в «ингушском болотном деле» не хватало показательного процесса над журналистом, а кроме Майсигова в тот момент силовикам никого не подвернулось.
В сентябре 2020 года суд признал его виновным и приговорил к трём годам лишения свободы в колонии общего режима. В отличие от дел Голунова, Сафронова и Прокопьевой, дело Майсигова не вызвало никакого отклика среди коллег по журналистскому цеху. Ни один российский журналист не вышел в пикет «Я/Мы Майсигов», и ни одна профессиональная журналистская организация не высказалась по поводу его приговора.
Светлана Анохина
«Я очень хорошо понимаю, что чувствовала Ирина Славина. Я очень хорошо это понимаю. Потому что на меня тоже часто падает такое вот бессилие и удушье», – сказала мне недавно Светлана.
Дагестанская журналистка, главный редактор журнала «Даптар», много пишет о положении женщин на Северном Кавказе, о домашнем насилии, о женском обрезании, практикующемся в отдельных горных селениях Дагестана. Писать об этом опаснее, чем о ФСБ, полиции или Путине. Кроме того, что Анохина – бельмо на глазу местных властей, которые она постоянно критикует, ей приходят угрозы от местных мужчин, которым не нравится то, что она делает.
В сентябре Светлана Анохина была вынуждена временно уехать из страны из-за угроз убийством. Вообще угрозы, в том числе серьёзной расправой, для неё не новость, а скорее привычный фон жизни. В смелости и бесстрашии с этой журналисткой вообще трудно конкурировать. Но на этот раз Анохина уверена, что человек, угрожавший ей, имеет связи в правоохранительных органах. «Волокитят мое достаточно простое дело, где есть аудиозапись, определившийся номер телефона и владелец телефона. По моей информации, он охотно пошел на контакт с полицией и приехал в отделение. Дело за малым – узнать, где телефон находился во время звонка. Если есть система, подключающая другого абонента к чужому номеру, то мне должны официально сообщить, что, к сожалению, расследование в нее уперлось», – сказала журналистка в интервью.
«Нам поручили разобраться с феминистками», – так сказал ей звонивший. Это совпало и с выпуском фильма о женском обрезании, и с появлением правозащитной группы «Марем», адресованной женщинам, подвергающимся насилию – в основном, со стороны мужей и отцов. Видимо, такой бурной деятельности журналистки в Дагестане терпеть больше не смогли.
Елена Милашина
Корреспондентке «Новой газеты» Елене Милашиной тоже угрожают постоянно, особенно после публикаций о Чечне, например, о свадьбе 17-летней Хеды Гойлабиевой с начальником местного РОВД или массовых убийствах геев.
В феврале этого года на неё и адвоката Марию Дубровину напали в Грозном и избили. Тогда Милашина приезжала освещать суд над блогером Исламом Нухановым, который выложил в сеть видеоролик с элитным посёлком, в котором живут кадыровские чиновники. До суда его держали в подвале и пытали током.
Причиной новых угроз стала статья «Смерть от коронавируса – меньшее зло», в которой журналистка рассказала о том, что врачам в Чечне не хватает средств защиты, для соблюдении карантина в республике проводятся рейды и задержания, но сам Кадыров и его приближённые никакой карантин не соблюдают.
В апреле в анонимном Telegram-канале, который, как считается, принадлежит главе Чечни, «Новую газету» обвинили в «провокационной и взрывоопасной античеченской травле». «Если вы (т.е. ФСБ – прим авт.) хотите, чтобы мы совершили преступление и стали преступниками, то так и скажите! Один возьмет на себя этот груз ответственности и понесет по закону наказание. Посидит в тюрьме и выйдет!»
К тому же «Новая газета» и главный редактор Дмитрий Муратов были дважды оштрафованы по новой статье о распространении «фейковой» информации (ч. 9 ст. 13.15 КоАП). Не только за материл Елены Милашиной, но и за статью Валерия Ширяева «Свистать всех наверх» о карантине на подлодках «Воронеж» и «Смоленск». По каждому делу газета была оштрафована на 200 000, а Муратов на 60 000 рублей. По мнению прокуратуры, публикация о Чечне могла спровоцировать «рост панических настроений в условиях коронавирусной инфекции».
Собственно, когда законы против «фейков о коронавирусе» принимались весной, было понятно, что правительство, пользуясь случаем, усиливает цензуру и упрощает преследование журналистов, активистов и обычных граждан, рассказывающих о реальной ситуации в регионах.
Также были арестованы подмосковные блогеры Ян Кателевский и Александр Дорогов, несколько лет делавшие репортажи о коррупции среди полицейских и чиновников Подмосковья. Блогеры снимали серьёзные сюжеты, рассказывая, к примеру, о коррумпированном ритуальном бизнесе и главе городской ритуальной службы, бывшем полицейском, судимом за пытки. Но их излюбленным персонажем был местный инспектор ДПС Горохов, которому было посвящено огромное число роликов. Он и обвинил потом блогеров в вымогательстве.
В июле Дорогов и Кателевский заметили за собой слежку и стали делать свои ролики из разных мест, не появляясь по месту жительства. А потом их задержали в ходе операции с участием 20 бойцов СОБР. Два десятка бойцов специального отряда против двух блогеров?
Против журналиста Андрея Новашова подали иск сразу три кемеровские колонии: ИК-5, ИК-37 и ИК-22, за вышедший на сайте «Сибирь.Реалии» материал о пытках осужденных «У нас только опущенные и вязанные». Как в российских колониях ломают судьбы и позвоночники».
Журналисту «Медиазоны» Давиду Френкелю не только сломали плечо на избирательном участке, но ещё и признали виновным сразу в трёх административных правонарушениях: неповиновении полиции, нарушении самоизоляции и воспрепятствовании работе избиркома. Ему присудили штраф 2500 рублей.
Шеф-редактор сайта Forbes Владимир Моторин заявил, что увольняется из издания после того, как с сайта сняли публикацию о дочери бывшего вице-премьера, ныне председателя Внешэкономбанка Игоря Шувалова, которую зачислили на бюджетное отделение факультета психологии МГУ, несмотря на низкие баллы ЕГЭ. Это дочь того самого Шувалова, которому было посвящено расследование Навального «Корги высокого полёта». 40 миллионов рублей в год на перелёты собак в частных самолётах у семьи Шувалова есть, а на платное обучение дочери – ничего не осталось.
После публикации с сайта МГУ исчезла новость о зачислении дочери Шувалова на бюджетное место, а в пресс-службе сказали, что она поступила на коммерческой основе.
Пост Владимира Моторина в фейсбуке тоже со временем был удалён, так что, возможно, увольняться он в итоге передумал.
Чеченская республика, пожалуй, остаётся самым опасным местом для журналистов и блогеров. Особенно для местных, решающихся критиковать кадыровский режим. Учитывая, что даже убежище в другой стране не всегда спасает их от расправы. Два неугодных Кадырову чеченских блогера были убиты в этом году в Европе: Имран Алиев во Франции и Мамихан Умаров в Австрии. В Швеции было совершено нападение на оппозиционного блогера Тумсо Абдурахманова.
В Чечне существует анонимный телеграм-канал 1ADAT. 19-летний Салман Тепсуркаев, которого власти посчитали одним из его администраторов, был похищен чеченскими силовиками Геленджике и перевезён в Чечню. Вскоре в сети появилось видео, на котором голый Тепсуркаев извиняется и со словами: «Я себя наказываю и передаю эстафету администраторам канала 1ADAT» садится на бутылку. В другом видео он говорит о том, что перед ним был выбор: сесть на бутылку или получить пулю в лоб.
Однажды чувашский губернатор (ныне бывший и даже покойный) предложил «мочить» журналистов и блогеров, критикующих власть. Причём сказано это было на празднике, посвящённом Дню российской печати. В принципе, всем было понятно, что он всего лишь грубо озвучил то, что в России давно уже положено в основу государственной политики.
Текст: Елизавета Александрова-Зорина