Продолжение, предыдущая глава здесь
Затикали вдруг внутренние часы и это значит - пора закругляться. Можно было б и продолжить, довести историю до наших дней, но после того как Державин передал лиру Пушкину любовные сюжеты попали под колесо великой русской литературой и потеряли самостоятельнось, реставрировалось отчасти православное неприятие плоти и ханжество. Да и знаем мы про русскую любовь в девятнадцатом веке почти все... Марксизм и великая революция Ленина выдвинули на первые роли ряд женщин-трибунов. Крайне примечательны такие “железные леди”, как Мария Спиридонова, Лариса Рейснер или Коллонтай. Но дело их (характер Октябрьской революции не классовый, а любовный: именно слова любви были начертаны на красных флагах - вспомним какого цвета простыни вывешивали после первой брачной ночи успешные любовники) не имело в Советской России продолжения. Интересна ошибочная любовь Айседоры Дункан и Сергея Есенина. В этом дуэте Есенин обязан был быть женщиной, а Дункан мужчиной... Я еще разовью мысль...
Внутренний голос говорит мне о необходимости привести ряд занимательных примеров из неатлантических культур и начать делать выводы. С примерами всегда легко, а с выводами всегда сложно.
Китайцев на Земле полтора миллиарда и скоро это мало изученная, но преобладающая цивилизационная общность поглотит нас. Когда надвигается цунами, возможно лучше и не знать о его мощи, но для того, чтобы уцелеть, имеет смысл ознакомиться хотя бы с основными физическими принципами гибельного явления. Тоже и в любви. Китайская любовь изложена иероглифами. В них меньше лукавства. Словесно-буквенная культура подразумевает бесконечное количество оттенков слов, понятий, идиом и прочей ерунды. От мелочи, суффикса, зачастую зависит судьба взаимоотношений. Картинку же иероглива просто так не изменишь. И поэтому китайская любовь основана на принципах-иероглифах. В докоммунистическом Китае процветали похожие на европейские товарно-денежные отношения, когда женщина считалась товаром. В маоистском Китае стали господствовать новые иероглифы - в годы “культурной революции” иероглиф взаимоотношений между полами исключал любовь полностью. Активисты Союза коммунистической молодежи обязывались душить зарождения любви: ”... Как только начинало казаться, что совместная работа, учеба, досуг зарождали между юношей и девушкой любовное чувство, надо было сделать все, чтобы помешать развитию этих отношений. Называя имена, их критиковали на собраниях... Я подсылала “активистов” следить - не встречаются ли юноша с девушкой, нет ли в их переписке фотографий или любовных писем... И дирекция начинала “войну против чувств”... И еще мы провозглашали: ”Не будем иметь женихов! не будем думать о любви! этого требует обстановка, эпоха, революция!”... Большинство публично принимало обязательства против любви на пять лет”. Мною был проведен отрывок из воспоминаний участницы тех событий.
Но даже Мао Дзедун и новые иероглифы не победили природы и после 1978 года любовная политика в Китае несколько смягчилась. Многое стало позволяться - даже танцевальные вечера. Вот только лишь два пункта из рекомендаций для танцующих:
5) Быть внимательным к вопросам безопасности и тайны. Не приносить с собой никаких секретных документов или документов для служебного пользования...
7) Юноши должны проявлять задор, девушки - быть естественными и веселыми. В глазах девушек должны быть видны хорошее настроение и немного кокетства.
Если пункт номер 5 несет в себе все приметы недавних времен, то в седьмом уже явны новые веяния. Напомню, все это выражено в иероглифах, не подразумевающих двоемыслия. И будьте уверены, если требовался задор, то он был, если провозглашалось кокетство, то оно присутствовало. Не следует представлять, будто в Китае никто не сопротивлялся безусловной регламентации. Мало изучены случаи любовного диссидентства, но они известны. В годы “культурной революции” практиковались принудительные разводы. Одна из жен, разлученная с мужем заявила гонителям:” Ван Баочуань (героиня оперы, прославленная за свою верность мужу, ушедшему на войну сразу после женитьбы) ждала своего супруга восемнадцать лет на дне ледяной пещеры, я готова его ждать двадцать пять лет”.
В 1950 году в социалистическом Китае приняли вполне цивилизованный закон о браке, отменившем феодальные любовные иероглифы, но дальнейшие перекосы превратили цветущее любовное поле великого народа в выжженную пустыню. Начинать китайцам пришлось фактически с нуля. В 1982 году журнал “Чжунго циннянь” публикует практические советы:” ... Любовь между юношей и девушкой сначала не выражается прямо, а часто используются особые и незаметные знаки. Например: Свидание. Пригласи его в кино, на концерт, на прогулку... Такие приглашения, сделанные любезным и естественным тоном, внесут оживление в вашу жизнь... Переписка. Постарайся давать или рекомендовать ему книги или газеты и журналы, подав ему знак, что между страницами вложено письмо или записка. Сначала пиши письма покороче и скромнее, что поможет ему почувствовать, как бьется твое сердце. Нежности. Покажи ему свою любовь предупредительностью... Если он много поработал и вспотел, ты можешь дать ему свое полотенце или носовой платок... Доверие. Если тебе действительно трудно объясниться, доверься, пожалуйста, кому-нибудь, в ком ты полностью уверена, и предоставь ему от твоего имени постучать в окошко сердца твоего друга...”
После 1980 года в некоторых газетах стали появляться брачные объявления наподобие этого:” Мне 29 лет. Окончил университет, преподаю английский язык в технической школе, жалованье - 43 юаня. Рост 1, 70 см. Люблю литературу и никогда не имел возлюбленной.”
По мере капитализации социалистического Китая товарно-денежные отношения снова стали проникать во взаимоотношения между полами - в “лю”. Появилась даже поговорка, в переводе с иероглифов на русский звучащая так: “Сто полных сундуков не стоят окна, открытого южному ветру”. За этой воздушной фразой скрыто банальное содержание - южные города Китая имеют связи с валютной заграницей, и тамошние женихи-моряки гораздо привлекательнее на любовном рынке Поднебесной, чем мужчины из сухопутных недр.
Интересно мне было узнать и о таблице привлекательности китайских женихов. Писатель занимает шестое место, спортсмен - одиннадцатое, солдат - тринадцатое, парикмахер - тридцать первое, уборщик - тридцать седьмое, а независимый трудящийся - только тридцать восьмое место. Еще недавно кадровый партийный работник занимал первое место, а теперь он скатился ниже писателя и стал в списке восьмым. Я конечно не собираюсь жениться в Китае ( надеюсь и нигде больше), но узнать о своем шансе всегда приятно.
Продолжение следует...
- Предыдущая глава
- Спасибо, что дочитали до конца! Если тебе, читатель, нравится, жми палец вверх, делись с друзьями и подписывайся на мой канал!
Встретиться с автором и задать вопросы лично вы всегда можете в музее "Реалии Русского Рока", все подробности здесь. Также, если захотите, вы можете поддержать музей любым пожертвованием. Благодарю всех друзей Музея!