Тайны Болдинской осени
Продолжаем наш рассказ об одном из самых творческих периодов жизни Александра Сергеевича Пушкина, который пришелся на его изоляцию в деревне Болдино осенью 1830 г., когда на Россию обрушилась эпидемия холеры. В серии очерков «Тайны Болдинской осени» историк Сергей Дмитриев рассказывает о том, как поэт оказался в изоляции на Нижегородчине, что он делал в глухой деревне несколько месяцев и как спасался от хандры в творчестве.
Предыдущие главы:
Глава 1. Пушкин на пути к карантину
Глава 2. Болдинские испытания Пушкина
А теперь обратимся к тому, что же происходило осенью 1830 г. в самом Болдине, и что советуем нам сегодня из далёкого далёка, из карантинной самоизоляции, великий Пушкин? В мировой истории есть примеры того, как знаменитые люди во время различных карантинов, в том числе чумных и холерных, умудрялись творить и дарить человечеству великие творения. Однако никто не сможет соревноваться по объему и разнообразию написанного Пушкиным в дни его Болдинской осени, длившейся не так уж и много – всего около 80 дней, не считая времени потерянного на дорогу туда и обратно и на выезды из имения, которые заняли не менее 5-6 дней.
«Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал, – так сам Пушкин рассказывал о своем творческом порыве в переписке со своим другом Плетневым. – Вот что я привез сюда: 2 последние главы Онегина, 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. (Имеется в виду «Домик в Коломне». – С.Д.). Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий. Именно: «Скупой Рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время Чумы» и «Д. Жуан». Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все: написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржёт и бьётся…». Пушкин имел здесь в виду свои знаменитые «Повести Белкина». И к этому списку творений следует добавить 10-ю, уничтоженную, но и одновременно зашифрованную Пушкиным, главу «Евгения Онегина», «Сказку о попе и о работнике его Балде", "Сказку о Медведихе", целый ряд литературно-критических заметок и много писем. Получается, что не случись тогда вспышки холеры, наследие Пушкина было бы менее впечатл
Отсюда следует первый совет, который передал нам сквозь время Пушкин: несмотря ни на какие эпидемии, сложности и испытания, надо трудиться и творить!
Справедливости ради следует уточнить, что почти весь сентябрь – а это более 25 дней, почти треть всей Болдинской осени, - поэта в Болдино держала не холера, а самые прозаические дела. Приехав туда, он сразу подал прошение о вступлении во владение сельцом Кистенёво, но выяснилось, что поэт мог претендовать только на часть имения – 200 из 500 душ, и требовалось оформить их в индивидуальную собственность. И вот 16 сентября кистеневские крестьяне присягнули своему новому владельцу, а еще через две недели было готово свидетельство о правах собственности, что позволило поэту позднее заложить имение в Опекунском совете за 40 000 рублей и тем самым решить, хоть и на краткое время, свои денежные проблемы накануне свадьбы, пустив часть этих денег на приданное (11 000 руб.).
К началу октября поэту можно было бы уезжать из Болдино, но «неведомый ранее зверь» уже вступил в свои права. Еще 9 сентября Пушкин написал о нем Плетневу, вспомнив при этом о своем недавно умершем дяде и намекнув на «пахнувшее на него» дыхание смерти: «…Приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня колера морбус. Знаешь ли, что это за зверь? Того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает — того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою биографию».
Как видим, чувство юмора и иронию поэт совсем не терял в те тревожные дни, оставив нам свой второй завет – использовать это чувство юмора для укрепления духа!
В письме к своей невесте Пушкин даже назвал как то холеру «миленькой особой»: «Еще более опасаюсь я карантинов, которые начинают здесь устанавливать. У нас в окрестностях — Cholera morbus (очень миленькая особа). И она может задержать меня еще дней на двадцать!» А вот образец самоиронии поэта над своими свадебными тревогами в письме к тому же Плетневу от 9 сентября: «Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает…»
Смех смехом, но Пушкину было предложено Лукояновским уездным предводителем дворянства принять должность по надзору за холерными карантинами. Поэт, сославшись на то, что он не помещик здешней губернии, отказался и в ответ не получил от начальства в начале октября разрешение на проезд до Москвы.
Готовясь отправиться в Москву в конце сентября, Пушкин сначала узнал от соседки по имению княгини А.С. Голицыной, что до Москвы его ждут 5 карантинов, в каждом из которых придется провести по 14 дней, он написал об этом невесте, а потом предпринял первую попытку прорваться в столицу.
Однако Пушкину все равно пришлось вернуться назад. И после этого у него не могло не испортиться настроение в создавшейся критической ситуации: «Что до нас, то мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами». Все происходившее поэт возвел в разряд судьбоносных событий. Вот как он писал о холерных опасностях в своих гениальных «Дорожных жалобах», рожденных в Болдино и вобравших в себя все злоключения поэта на жизненных дорогах:
Иль чума меня подцепит, Иль мороз окостенит, Иль мне в лоб шлагбаум влепит Непроворный инвалид.
Иль в лесу под нож злодею Попадуся в стороне, Иль со скуки околею Где-нибудь в карантине.
Но поэт все-таки нашел в себе силы «не зачахнуть» и «не околеть со скуки» в вынужденном карантине. Он в итоге признал для себя неизбежность, как бы мы себе сейчас сказали, самоизоляции, и это позволило ему сформулировать для нас еще один важный – третий по счету - совет выживаемости в экстремальных условиях эпидемий. Послушаем, как он изложил его в письме к невесте 11 октября: «Добровольно подвергать себя опасности заразы было бы непростительно. Я знаю, что всегда преувеличивают картину опустошений и число жертв; одна молодая женщина из Константинополя говорила мне когда-то, что от чумы умирает только простонародье, — всё это прекрасно, но всё же порядочные люди тоже должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон».
#ruspoetrytravel #ruspoetrytravel_дорогирусскихпоэтов