И был, значит, в нашей родной школе замечательный учитель музыки, Пётр Михайлович Кузнецов.
Тот самый случай, когда с возрастом только осознаешь – насколько же нам в этом плане повезло!
Начать с того, что у вас-то ведь, наверняка, по музыке была учительница – а у нас вот учитель. Не самый частый случай, прямо скажем.
Меня вот лично в восторг всегда приводил тот удивительный для меня факт, что для аккомпанемента Петр Михайлович задействовал самые разные инструменты, и ф-но, само собой, и аккордеон (или баян, а может, и оба-два, я их путаю), и гитару, и чуть ли не барабан. Но это добрая такая зависть человека, который и три классических аккорда не сумел освоить.
А в старших классах уже, когда возникал вопрос, какой урок следующий – говорили «к Пете пойдем». Или просто – «Петя». Не «музыка», не «пеша» - Петя. Респект и Уважение, таких далеко не каждый наш наставник удостаивался, прямо скажем.
Своей любовью к Музыке (мысленно смахивая скупую мужскую слезу с небритой щеки) я во многом обязан Петру Михайловичу... Правда, в чем-то на антитезе и противопоставлении, но все-таки! Потому что начиналось всё не столь гладко.
Это у меня одно из самых первых школьных впечатлений, чуть ли не первый или второй по счету урок пения. Школа наша тогда была «новая», ну, по тем временам, из двух корпусов, «самолетиком», и кабинет музыки располагался как раз в самом начале перехода во второй корпус (да и у всех, наверное). А у Петра Михайловича был такой порядок, что перед началом каждого урока юные любители музыки выстраиваются вдоль стеночки, и потом уже чинно строем заходят в класс.
И вот стоим такие, зажав в ручонках дневнички свои тоненькие, волнуемся. И тут мимо по коридору бежит такой веселый старшеклассник, а в руках у него – классный журнал, ну, увесистый такой, видно, много уже хороших отметок внутри его. И он такой радостно – и с размаху этим журналом всем нам по бошкам, не всем, а первым семерым, бах, бах, бах! «До-Ре-Ми-Фа-Соль-Ля-Си!» И дальше побежал.
«Соли» досталось сильнее всех, потому что его башка выше других торчала, труднее увернуться. Ну как после такого дебюта не полюбить было Музыку?
Да, а потом довольно быстро Петр Михайлович произвел над нами стратификацию, согласно вокальным данным. В классе мы сидели как бы вдоль, четыре ряда. Ну и на четвертый ряд посадили самых голосистых, на третий – послабее, ну а на первый – ну уже самых бездарных, ну и в их числе, само собой.
И пели мы теперь следующим образом, нукак "пели". Уж не знаю, было это ноу-хау лично Петра Михайловича, или утвержденная рекомендация Министерства Просвещения, но Петр Михайлович дирижировал так: просто поднятая рука – «поют все». Четыре пальца – это знак первым двум рядам заткнуться и молчать, исполняют только третий и четвертый ряд.
Не, мы свои способности здраво оценивали, но всё-таки чуточку обидно, что тебя в бездарные записали! Но потом смирились. С годами понимаешь, что отсутствие слуха и голоса – не самое страшное. Люди вон иные – рождаются и без мозгов вообще, и без совести, и живут, и многие отлично себя чувствуют.
В общем, так они и жили: спали врозь, а дети были выучи текст песни и в нужный момент закрой рот – и оценка 4, а то и 5 готова!
Характерно, что однажды это самое ноу-хау было использовано против самого Петра Михайловича! Это когда уже в старших классах проходили классическую музыку, то задача была такая: Пётр Михайлович ставит пластинку, а ты должен назвать произведение и автора. Причем задание было для всех рядов, а не только для «поющей эскадрильи».
Думаете, первый ряд учил, кто входил в «Могучую кучку», а кто нет? Да нет, конечно!
Пётр Михайлович приглашает испытуемого к доске, ставит пластинку с отрывком, ну-с, молодой человек? Какое великое произведение мы с вами слушаем?
Со слухом у нас плохо, но со зрением-то хорошо! И есть люди, которые отлично видят, что написано на «яблоке» пластинки. И, соответственно, на пальцах суфлируют испытуемому, согласно списка «Могучей кучки», вплоть до пятого номера Цезаря Антоновича Кюи. Помните такого? А я вот помню. Ну и – вновь хорошая оценка!
«Остановится Николай Римский-Корсаков, пощекочет Модеста Мусоргского своей тростью и говорит: «Вставай! Иди умойся и садись дописывать свою божественную оперу „Хованщина“!»(В.Ерофеев, «Москва-Петушки»).
Да, а потом выяснилось, что Петр Михайлович еще и Черчение ведет! Вот же дал Бог человеку талантов!
Ну, это отдельная история, как я однажды поразил Петра Михайловича в самое сердце, хотя пишу как курица лапой и прямую линию не могу провести даже по линейке – а сразу получил «5» по черчению за год, но в следующий раз.
...А потом однажды прошло много-много лет. И вот сидишь ты такой на стадионе «Уэмбли», на торжественном концерте по случаю открытия легендарной арены после реконструкции. И выходит на сцену великая группа Muse, и грохочет на весь Лондон патетический такой отрывок, но не из самих Muse, а нечто из Классики. Ну, для лидера коллектива Мэтта Беллами творчески «подрезать» что-нибудь из Рахманинова, к примеру – милое дело, ну, в хорошем смысле. «Что же это такое играет? Где я мог это слышать?»
И вдруг – вот вспоминаешь, как стоишь перед Петром Михайловичем, морщишь лоб, якобы пытаешься вспомнить отрывок... И тут верные друзья с первого ряда выкидывают на пальцах:
«Дубина тугоухая. Это ж Прокофьев, «Танец рыцаря», номер четыре!!!» И, номер-то четыре – а оценка-то Пять! И так прям тепло на сердце...
В общем, был в нашей школе такой замечательный Учитель Музыки – Пётр Михайлович.
Сергей Прокофьев, "Танец рыцаря" (ну, кончилась там опера? Ну балет, балет)
