Окончание. Начало см.: "Русский мир.ru" № 9.
Три года подряд Новгород сотрясал кризис. По словам летописца, «вздорожиша все по торгу: и хлеб, и мяса, и рыбы...». Начались волнения. В феврале 1229 года горожане бурно сменили посадника, тысяцкого и даже епископа, а к Ярославу Всеволодовичу отправили гневное письмо с требованием немедленно вернуться и спасти общину.
Текст: Денис Хрусталёв, коллажи Анжелы Бушуевой
Момент был настолько острый, что молодые княжичи – сыновья Ярослава Федор и Александр, – опасаясь за свою жизнь, предпочли бежать к отцу. Горожане поняли это превратно, посовещались и сменили князя, вновь пригласив к себе представителя черниговцев – ненавистного Ярославу Михаила Всеволодовича. Это, конечно, была просто победа одной из боярских фракций. Возможно, она была связана торговыми интересами с южнорусскими областями более, чем с востоком. Впоследствии все эти бояре бежали в Чернигов, а потом к немцам, что указывает на их главных союзников. Как бы то ни было, но Новгород Ярослав опять потерял, как и Эстонию и Карелию.
Князь пытался сопротивляться и даже задержать в Смоленске новгородских послов, направлявшихся в Чернигов. Но тут проявил активность сам Михаил. Он поторопился и уже в начале марта 1229 года прискакал в Новгород, согласившись на все требования беспокойных горожан: «целовал крест на всей воле новгородской и на всех грамотах Ярославлих; и вдал свободу смердом на 5 лет дани не платить тем, кто сбежал на чужую землю, а тем, кто здесь живет, повелел платить дань, как установили прежние князья». Помимо льгот для беглых Михаил провел репрессии среди сторонников Ярослава: их заставили выплатить большие штрафы – средства, которые потом распределили среди горожан.
Разрешив все по порядку и удостоверившись в стабильности своего положения, Михаил из Новгорода уехал, оставив там сына Ростислава. При этом он даже попытался договориться с Ярославом, чтоб тот не обижался. При посредничестве киевского митрополита князья взяли мир. Но status quo продержался совсем недолго. 1230 год опять был тяжелым и неурожайным. Сначала землетрясение, затем солнечное затмение, а потом вдруг заморозки 14 сентября во время сбора урожая. В итоге дороговизна и голод. Многие просто бежали из Новгорода. А Ярослав их принимал. В Переславле-Залесском (ранее Переяславль-Залесский. – Прим. ред.) оформилась большая и влиятельная колония эмигрантов. В Новгороде же начался мор. Как сообщает летописец, в одну только общую могилу на Прусской улице свезли 3030 трупов.
Михаил из Чернигова с этим ничего поделать не мог. Ситуация стала настолько критичной, что даже его сын, прихватив посадника, решил уехать – недалеко, только в Торжок, поближе к хлебному югу, но этого было достаточно. В воскресенье 8 декабря 1230 года Ростислав выехал из города, а утром в понедельник 9 декабря началось восстание. Были разграблены дворы посадника, тысяцкого, их родственников и близких. Некоторых сторонников черниговцев убили. К власти вновь пришла суздальская партия. И немедленно послали в Переславль. Ярослав не стал медлить – уже 30 декабря 1230 года он примчался и, созвав вече, дал присягу «на всей воле новгородской».
БЕСПОКОЙНЫЙ НОВГОРОД
Непонятно, чем Ярослав был для новгородцев лучше Михаила, но судьба распорядилась так. Сам Ярослав опять не остался в городе, разместив здесь сыновей. А голод не утихал до весны. Ели мох, древесную кору, листья. В городе перебили всех собак, лошадей и кошек. «Простая чадь» покушалась и на человечину. Очевидцы даже не могли сосчитать погибших: не менее двух раз наполнялись общие могилы, вырытые по подобию той, что устроили на Прусской улице, то есть зимой 1230/31 года померло не менее 10 тысяч горожан. Положение спасли ганзейские купцы, которые с началом навигации доставили «из-за моря» жито и муку, «створиша много добра», а то, как отмечает летопись, «уже бяше при конци город сии».
Новгород обезлюдел, но выжил, а Ярослав, при котором это произошло, на многие десятилетия смог утвердить здесь свою династию. Счастливый князь. Летопись никак не отмечает его участие в снабжении горожан, но, надо полагать, оно тоже было существенным. Кроме того, Ярослав стремился обезопасить свою власть от внешних угроз – уже осенью 1231 года был организован большой грабительский налет на черниговские земли. Разорили окрестности Серенска и Мосальска. В походе участвовали новгородцы и переславцы, но также ростовцы. Старший брат Ярослава, великий князь Владимирский Юрий Всеволодович, пытался упредить междоусобицу, но в бой не вступил. Он был женат на сестре Михаила Всеволодовича Черниговского и пытался примирить родственников. Михаила тогда уже увлекали дела на юге, он готовился захватить Киев и не стал противиться. В итоге, судя по всему, князья замирились.
Михаил даже выставил из Чернигова ушедших с ним новгородцев во главе с бывшим тысяцким Борисом Негочевичем, которые попытались сами поискать счастья. Сначала они захватили село Буйце у южных границ Новгородской земли. А потом пошли на Псков. И там их приняли. Более того, они смутили жителей какими-то обещаниями и заставили совместно выступить против Ярослава. Вот тогда «бысть мятеж велик» в Новгороде. Горожане, судя по всему, не были единодушны. Ярослав немедленно примчался из Переславля и навел порядок. Все встречные псковичи были арестованы, а в остальном против мятежников была введена торговая блокада. Войны никто не хотел. В Пскове началась дороговизна, и этого им хватило. Уже зимой 1232/33 года «Борисову чадь» псковичи выгнали и запросили у Ярослава наместника.
На несколько десятилетий это стало чуть ли не последней вспышкой внутренних волнений в Новгороде. Склоки улеглись надолго. Ярослав, кажется, теперь был всем угоден. И он старательно поддерживал статус защитника и гаранта порядка.
Борис Негочевич, однако, не угомонился. Он бежал со сторонниками в Эстонию, в Оденпе, где подговорил возглавить движение против суздальской династии князя Ярослава Владимировича. Этот гипотетический претендент на псковское княжение был сыном князя Владимира Мстиславича, долго правившего в Пскове и изгнанного оттуда горожанами. Весной 1233 года Борис Негочевич и Ярослав Владимирович захватили Изборск, но псковичи выступили против единым фронтом. Город взяли штурмом, а Ярослава пленили и отослали к князю Ярославу Всеволодовичу в Переславль.
КНЯЗЬ КИЕВСКИЙ
Но на этом волнения на западных границах не улеглись. Летом 1233 года немцы из Оденпе совершили нападение на верховья Луги, где захватили Тёсов и пленили местного воеводу. Этого уже новгородцы не стерпели. В начале 1234 года они поддержали Ярослава и отправились с ним в большой поход к Дерпту. Нападение было организовано традиционно: против крупных замков выставили заслоны, а остальные воины отправились «в зажитье» – грабить. Немцы попытались этим воспользоваться и напали на тех, кто остался в основном лагере у Дерпта. Но Ярослав, надо полагать, что-то прознал и подготовился. Немцам ответили, смяли, прижали к реке и заставили отступать по тонкому льду, под который многие провалились. Именно этот сюжет ледовой битвы впоследствии использовал режиссер Сергей Эйзенштейн, приписав событиям Ледового побоища 1242 года. На самом деле летопись сообщает о проваливающихся под лед немецких рыцарях именно в бою на реке Эмайыги под Дерптом зимой 1234-го. Это была победа Ярослава Всеволодовича. Дерптский епископ спешно прислал послов просить мира, который Ярослав заключил «на всей правде своей». Судя по всему, он добился неких выплат за свои сюзеренные права в Эстонии, но об этом прямых указаний не сохранилось. Как бы то ни было, безопасность на западной границе была восстановлена.
Более того, кажется, что после 1234 года последовал не только трехлетний мир, но и союз. Само нападение Ярослава на Дерпт, по некоторым свидетельствам, стало результатом его сговора с меченосцами, конфликтовавшими с местным епископом. Меченосцы и позже привлекали к своим акциям русских. В их большом походе в Литву в 1236 году участвовал псковский отряд – 200 человек. Тогда это закончилось трагически – полным разгромом интервентов в битве при Сауле 21 сентября 1236 года, когда погиб великий магистр и большинство братии. Из псковичей вернулся только каждый десятый. Бой привел фактически к истреблению крестоносцев и поставил вопрос о безопасности всех немецких приобретений в Ливонии. Церковные власти обратились за срочной помощью в Рим. 12 мая 1237 года в Витербо папа римский Григорий IX выпустил буллу, согласно которой Тевтонскому ордену поручалось принять под свою опеку «братьев воинства Христова в Ливонии». Вскоре в Прибалтику отправили подкрепление, что в итоге оформило такое подразделение, как «Тевтонский орден в Ливонии», то есть Ливонский орден, просуществовавший в качестве главной военной силы в регионе вплоть до середины XVI века.
Литовские набеги после 1224 года практически ежегодно беспокоили и русские земли. Впоследствии это станет главной проблемой, а пока волна только поднималась. В 1234-м литовцы доходили до Дубровны и Старой Руссы, и их отгоняли воины Ярослава. В 1239 году они даже захватили Смоленск, откуда их потом тоже выбивал князь. Пока он справлялся. Ливония нейтрализована, литовцы остановлены, и планы у Ярослава были более чем амбициозными.
На юге в это время бушевала междоусобица, в которой противостояли друг другу черниговцы Михаила Всеволодовича и волынцы – князья Даниил и Василько Романовичи, к которым примкнул киевский князь Владимир Рюрикович. Михаил уже отобрал у Романовичей Галич и претендовал на Киев. Но сил у сторон явно не хватало. Многолетние войны ослабили всех. И тогда киево-волынская группировка решила привлечь к событиям третью силу – могучий клан суздальцев. Ярославу предложили стать киевским великим князем. И он согласился. На зиму 1236/37 года он оставил в Новгороде сына Александра и двинулся на юг во главе большого отряда, разоряя по дороге черниговские земли. Но биться ни с кем не потребовалось. Древнерусскую столицу сдали ему без боя, и «седе в Киеве на столе» Ярослав. Нет ясности, как он поделил власть с Владимиром Рюриковичем, который тоже сохранил там какие-то полномочия. Понятно только, что этот ход обеспечил на некоторое время замирение в южнорусских землях. Но оказалось, что это опять не эпоха, но мгновение, поскольку уже в декабре 1237 года к русским землям подошли монголы, и история страны пошла по другому сценарию.
КРАТКИЙ ТРИУМФ
Когда кочевая орда осадила Рязань, Ярослав Всеволодович, судя по всему, был в Киеве. Его действия в эти месяцы никак не отмечены источниками. Рязань пала 21 декабря 1237 года, суздальские войска были разгромлены в начале января 1238-го у стен Коломны. Известно, что в начале февраля 1238 года, когда князь Юрий Всеволодович отступил из Владимира за Волгу копить силы, он ждал там брата Ярослава с войском. Но тот не пришел. 4 марта 1238 года лагерь Юрия на Сити был атакован монголами и разгромлен. Великий князь Владимирский погиб. Возможно, брат Ярослав просто не успел. Он собирал войска – то ли в Киеве, то ли в Новгороде, нам не известно. События развивались стремительно, и русские правители Северо-Востока точно за ними не поспевали. Сложно сделать вывод и о том, готовы ли были новгородцы помогать суздальцам. Новгородские земли сами были атакованы; осажден, а потом взят Торжок; монголы 100 верст до столицы волости не дошли. Разорены были коренные вотчины Ярослава – захвачены Переславль и Тверь. У Юрия с Ярославом после 1212 года неизменно были союзнические отношения. Исключением был небольшой период напряженности в 1229–1232 годах в связи с черниговскими притязаниями на Новгород. Но все давно улеглось. Не может вызывать сомнения желание Ярослава помочь брату. Но что можно было противопоставить натиску Евразийской империи?
Ярослав вернулся в суздальские земли уже после ухода оттуда монголов. Хоронил родичей, оплакивал погибших. И наследовал великокняжеский стол, став в 1238 году киевским и владимирским правителем одновременно – последний такой случай в русской истории.
Стоит понимать, что никаких представлений о дальнейших планах монголов у русских князей тогда не было. Можно было ожидать, что это просто налет, пережив который все вернется на круги своя. Ярослав попытался использовать свой шанс. Он не только восстанавливал разрушенное в своих вотчинах, но и перешел в наступление. В 1239 году он захватил Смоленск, выгнав оттуда литовцев. Тем же летом женил сына Александра, новгородского князя, на наследнице Полоцкого княжества. Свадебные торжества состоялись в Торопце, а затем продолжились на Волхове. Тогда же были предприняты меры по защите границ… от литвы. В том же, 1239 году Александр строит оборонительную линию «городков» в среднем течении Шелони (вероятно, Порхов и др.).
Когда Ярослав покинул Киев в 1238 году, город вскоре захватил Михаил Черниговский, но совсем ненадолго. В 1239-м Даниил Романович выбил черниговцев из Галича, а сам Ярослав совершил карательный рейд к Каменцу, где взял в заложницы супругу князя Михаила. В это же время монголы разгромили Чернигов и Переяславль-Южный, а затем подступили к Киеву. В начале 1240 года Михаил Всеволодович бросил все и бежал в Венгрию. Древнерусскую столицу от имени Ярослава занял Даниил Галицкий и передал там власть посаднику Дмитрию.
Перед нами последний всплеск междоусобицы за Киев и триумф суздальской династии, представитель которой теперь объединил страну – он великий князь, он Киевский, он Владимирский, он Новгородский, все признают его приоритет, противники изгнаны. Ярослав оказался во главе настоящей империи от Волги до Днепра и от Студеного до Черного моря. Мгновение славы, которое обеспечили ему монголы. Они же и похоронили эту славу.
В начале 1240 года монголы пограбили города вдоль Клязьмы, а во второй половине года начали большой поход в Европу. Были сожжены – разрушены! – Киев, Галич, Владимир-Волынский и другие города. Русские князья тогда попросту попрятались и возвращаться начали едва ли не через год, разбирая пепелища и собирая разбежавшийся народ. Михаил Всеволодович вновь захватил Киев, точнее, то, что от него осталось. Но опять ненадолго. В 1242 году монголы стали возвращаться из Западной Европы. Теперь они диктовали условия, и с ними нужно было договариваться.
Сейчас, через века, нам кажется, что современники хорошо понимали последствия своих действий – их масштаб, длительность; думается, информированы они были так же, как мы с вами. Но модернизацией здесь не поможешь. На самом деле мы располагаем лишь обрывочными сведениями о том, что делали, а тем более что планировали тогда русские правители, в том числе и Ярослав. Он никогда не был канонизирован, ему никогда не посвящали специального житийного сочинения. Мы можем довольствоваться фрагментами ситуаций – случайными известиями, зачастую выхолощенными, официальными. Так, вдруг после всех этих бед нашествия великокняжеский придворный летописец в 1243 году сообщает: «Великий князь Ярослав поехал в Татары к Батыю… Батый же почти Ярослава и мужей его великою честью, и отпустил, и сказал ему: «Ярослав, будь ты старейшим всем князьям в Русском языке». Ярослав же возвратился в свою землю с великою честью».
Кроме того, мы узнаем, что тогда же князь отправил сына Константина к великому хану в Каракорум. На всех уровнях верховенство Ярослава на Руси было подтверждено. Более того, он вошел в число самых именитых правителей Евразии. И в 1244-м, и в 1245 годах он посылал родственников на поклон в Орду, закрепляя положение. Казалось, он нашел очень надежных могущественных союзников, которые обеспечивают ему власть над страной, но им надо платить дань. Собственно про этот момент при жизни Ярослава мы ничего не знаем. Есть очень позднее известие, что дань начали платить с 1246 года «в Златую Орду». Но это – точно поздняя реконструкция. Ясно, что Ярослав стал вассалом и близким союзником Батыя, но их заинтересованность тогда была взаимной. Ярослав никогда лично не воевал с Батыем, не воевал с монголами. Идеальный кандидат в верховные правители покоренных земель.
Некогда правитель маленького Переславля вдруг превратился в значимую фигуру евразийской политики, участника общеконтинентального конфликта в борьбе за власть Монгольской империи. После смерти в 1241 году великого хана Угэдэя готовились выборы его преемника. Именно с этим связывают внезапное завершение Западного похода в 1242 году. Чингисиды возвращались в исконную Монголию, где должны были определить нового наместника Вечного Неба. Батый был очень влиятельной фигурой, победоносным воином, но интриги вели к тому, что ханом планировал стать сын Угэдэя Гуюк. Его мать, вдова хатун Туракина, проявляла особую активность и все подготовила. Намеченный на лето 1246 года общемонгольский курултай должен был превратиться в триумф этой ветви Чингисидов. Батый с Гуюком враждовал, а потому не ждал для себя доброго приема. Скорее всего, ему был предназначен яд – традиционный метод против конкурентов. Но приличия следовало соблюсти. Батый сказался больным и направил вместо себя самого именитого своего вассала – великого князя Ярослава, который на курултае должен был символизировать улус Джучи. Статус мирового значения, но очень опасный, за что русский правитель в итоге и поплатился. В Монголии он был субститутом Батыя, от которого хотели избавиться, а потому на нем и отыгрались. На обратном пути из Каракорума 30 сентября 1246 года в казахских степях Ярослав умер от отравы, которую ему подложили по поручению хатун Туракины. Батыю недвусмысленно объявляли войну. В итоге он, кстати, победил и сделал в 1250 году великим ханом своего ставленника Менгу, но для Руси – это уже другая история.
НЕУДАЧНИК ИЛИ ДЕРЗКИЙ НОВАТОР?
Участие в интригах евразийского масштаба не сделало славы Ярославу. Парадоксальным образом он стал «автором» той одиозной формы зависимости Руси, которая вошла в историю под названием «монголо-татарское иго». Хотя есть все основания предполагать, что при его жизни эта зависимость не выходила за рамки формального вассалитета и взаимных подарков, пусть и очень богатых.
При этом Ярослав с 1237 года, за исключением небольших промежутков в 1239–1240 и 1242 годах, оставался первым князем Руси – Киевским, совмещая с 1238 года статус великого князя Владимирского, а также контролируя все другие княжения – Новгородское, Смоленское, Рязанское, Полоцкое и т.д. С его положением определенно считался Даниил Романович Галицкий, который тогда завершал объединение под своей властью западнорусских земель. В 1245 году Даниил также ездил к Батыю, хотя потом отказался от этого союза. В том же году в Орду отправился и князь Михаил Всеволодович, изгнанный уже отовсюду, кроме разгромленного Чернигова. И на приеме у Батыя Михаил погиб, что вполне можно объяснить интригой в том числе русского происхождения. Батый в те годы точно играл на стороне Ярослава. Последний мог почивать на лаврах успеха, но колесо истории довольно быстро сделало свой поворот.
После Ярослава осталось шесть сыновей – Александр, Андрей, Константин, Ярослав, Даниил, Михаил. Трое из них впоследствии побывают великими князьями. Они, кстати, все сохранят формальный титул князей Киевских, но, кажется, никто на Днепр так и не съездит – там теперь хозяйничали монголы. А во Владимире им после смерти отца власть пришлось захватывать. По законам того времени нормой была передача княжеского стола от брата к брату, как случилось и после смерти в 1218 году Константина Всеволодовича – тогда великим князем стал Юрий; после Юрия в 1238 году – следующий по старшинству, Ярослав; а после Ярослава в 1246-м – понятное дело, Святослав. Но вот Ярославичи решили иначе и дядю Святослава свергли. С тех пор все русские правители, вплоть до московских князей, ведут свой род именно от Ярослава, который оставил богатое, но неоднозначное наследие.
Ирония исторической рецепции привела к тому, что чуть ли не все действительно значимые инициативы Ярослава забыты или приписаны другим. Они с братом Юрием – неизменные союзники, активные колонизаторы. Некоторые исследователи полагают, что их наступление на соседние языческие племена было совместным и согласованным. С 1226 по 1232 год суздальские князья почти ежегодно совершают походы в мордовские земли, используя в качестве форпоста крепость в устье Оки, основанную в 1221 году. В 1232-м на мордву отправились совместно дети Юрия и Ярослава – Всеволод и Федор. Ярослав, как мы видели, в те же годы пытался основать свои княжения в Эстонии и Карелии. Он ходил на Ревель и Тарту, бился в снегах Финляндии, «куда никто из русских князей прежде не ходил». Его успехи сменялись поражениями, и если Эстония была потеряна, то Карелия до сих пор с нами. И кто знает, какую роль в этом сыграло крещение, организованное переславцами? Однако только Юрия поминают как основателя столицы Поволжья – Нижнего Новгорода, и он же последний защитник Руси в битве на Сити; ему памятники, а Ярослав – данник Батыя?
Невская битва 1227 года, конечно, не может сравниться по значимости с боем князя Александра в 1240-м, но по численности – скорее всего, вполне превосходит: в 1227 году еми (тавастов) было 2 тысячи воинов! А ведь и в 1240 году новгородским сюзереном формально оставался Ярослав – то есть он и победитель шведов. Ледовое побоище на Эмайыги в 1234 году вполне сопоставимо по масштабу и результату с успехом Ярославича в 1242-м – даже кинематографически, именно там под лед немцы проваливались. А ведь на Чудском озере рядом с новгородцами бились переславские полки, отправленные туда Ярославом в помощь сыну. Наконец, великим князем, признанным всеми, Киевским и Владимирским в одном лице, последним таким русским правителем, был именно Ярослав. Хотя его дети и унаследовали титулы, но никакого влияния на события на юге или западе Руси не оказывали. И виноват ли Ярослав в утверждении ига, оформленного численниками и баскаками при его наследниках? И было ли это при нем именно иго – тяжелое бремя зависимости? Или перед нами еще один перспективный проект Ярослава, реализовать который не позволили непредвиденные обстоятельства? Батый точно при жизни Ярослава, да и вообще до избрания великим ханом Менгу в 1250 году, делами на Руси не занимался и никакой системной дани не взимал. Об иге в эти годы говорить можно только с большими оговорками.
Закрепиться Ярославу на юге мешали черниговцы, навести порядок в Новгороде – ростовцы, завоевать Эстонию – псковичи, покарать финнов – новгородцы, а стать объединителем Руси – монголы. Одни скажут – неудачник, другие скажут – дерзкий новатор, а мы просто внимательно присмотримся и не будем судить по себе. Он жил в свое время – былпоследним, но точно не худшим.