В последние дни все больше сообщений приходит от профильных специалистов в сфере занятости населения и оценки бизнес-климата о нарастающих негативных явлениях в экономике – и в области занятости в первую очередь. По некоторым данным порядка 15-20% кампаний уже собираются наращивать темп сокращения работников, называя в качестве основного мотива проблемы в экономике из-за нового всплеска коронавирусных ограничений. В ходе одного из последних совещания по ситуации в экономике рост безработицы признал и президент России Владимир Путин, отметив важность работы по нормализации ситуации на рынке труда. Однако тренд уже явно закреплен и можно говорить о том, что как крупные корпорации, так и более мелкие компании «распробовали» удаленный режим работы и вне зависимости от того, когда закончится глобальная пандемия будут и дальше наращивать этот формат работы.
И тут стоит поговорить о социально-экономических предпосылках такого резкого изменения типа и стиля занятости. В ходе этой пандемии стало ясно, что мы в некотором смысле повторяем один из постулатов классического марксизма, который говорил о том, что история может повторяться – но явление вырождается и совершается в новых социально-экономических условиях уже на совершенно ином технологическом уровне. Взять ту же удаленную занятость – политэкономия знает такой тип работу уже многие столетия, он описан у Давида Рикардо и Адама Смита. Речь идет о так называемой «распределенной мануфактуре». Еще до начала промышленной революции и становления капитализма именно распределенная мануфактура стала прообразом нового капиталистического предприятия. В конце средних веков, к примеру, ткачи могли производить ткань каждый сидя у себя дома – но их всех объединял купец, который распределял заказы и забирал готовую продукцию. Фактически перед нами та же современная удаленка, только на более примитивном техническом уровне.
Обратный уход на «удаленку» приведет к соответствующей тотальной эрозии трудовых прав работников, сокращению социальных расходов и росту уровня расслоения между состоятельными слоями общества и всеми остальными. Это только в мечтах пубертатных подростков можно сидеть на пляже в Тае, попивать апероль-шпритц и одной рукой что-то там делать на лэптопе, зарабатывая на «бинарных опционах» или генерируя какой-то «креативный» контент. На самом деле реалии нового будущего уже понятны – бизнес, отработав во время коронавируса инфраструктуру и инструментарий организации удаленной работы сбросит с себя расходы по содержанию офисов и сопутствующих трат, оптимизирует штат за счет сокращения ненужных теперь работников (а это не только клининговый персонал, но и офис-менеджеры, часть финансово-бухгалтерского блока и т.д.), заставив переведенных на «удаленку» работников работать еще больше и стерев границу между рабочим и нерабочим временем.
Эта новая реальность требует соответствующих действий от государства. Резкое сокращение занятости приведет не просто к росту безработицы – оно способно породить увеличение роли того самого «прекариата», который был описан недавно в экономической литературе. Эти слои населения, не являясь в полной мере производительной силой, тем не менее будет обладать большим свободным временем, сравнительно высоким уровнем образования и завышенными социально-экономическими и политическими ожиданиями. Огромное влияние на эти слои будут оказывать социальные сети, и новые медиа – а также новые лидеры общественного мнения, «поднявшиеся» в них на негативной повестке.
И они могут и наверняка будут использованы в качестве горючего материала для реализации самых радикальных политических протестов. Это надо понимать и к этому нестабильному и все более хаотизирующемуся будущему надо готовиться.