У мечты есть вкус. Вкус сушеной картошки и жареной рыбы. Я уверен, что не ел ни чего вкуснее за все последующие разносольные годы. Так нас кормили на абитуре, на курсе молодого бойца, пока не созрел новый урожай алтайской картошки и наши пайки превратились в курсантские, а через год-полтора, о счастье, в летные.
Каким образом командиры и сержанты умудрялись вести нашу толпу по извилинам и изгибам жесткого, но невероятно интересного чемпионата по многоборью (поступление в летное училище) осталось за кадром. К физике математике, русскому и физической подготовке мы все были готовы. Но подозрительный псих отбор, фантастическая барокамера, и таинственная мандатка (мандатная комиссия)… это не пугало, нет, но исключало управляемость (нами) процессом поступления.
Жаркий сибирский июнь – июль 1976-77 года. Открыв глаза, я несколько минут лежал и мысленно улыбался. Вагонная полка надо мной и стук колес подтверждали мои все переживания связанные с поступлением в летное училище. Мне пареньку из маленького сибирского городка казалось не просто невероятным, но из области фантастики задачи, стоящие передо мной. Позади были школа и средний балл - 4,0, 3 спортивный разряд по лыжам, кандидат в мастера спорта по самбо, и даже закончил музыкальную школу по классу баяна. Но самое главное умопомрачительное увлечение конструированием самолетов в авиамодельном кружке. Все это далось не так просто, особенно 4,0 балл и сдача экзаменов в музыкальной школе. Упорства, достойного лучшего применения, потребовалось очень много. Это и трех километровый каждодневный поход через весь город с препятствием в виде железнодорожных д путей забитыми вагонами. Приходилось и под вагонами проскальзывать перед самым отправлением состава. И это вместо того, чтобы делать дома уроки к завтрашнему дню. Два - три занятия по разным предметам, в большинстве своем непонятных и требующих глубокой подготовки, это музыкальная литература, сольфеджио, и, как отдых это тренировки с руководителем на баяне, хор и оркестр. Потом обратный вечерний путь домой через новые лабиринты вагонов, нападки бродячих собак и приставания местных пацанов. Вот этот период и воспитал во мне невероятную целеустремленность, упорство, настойчивость в достижении цели. Эти качества стали решающими при освоении профессии летчика. Профессии непонятной, как музыка сложной, но столь же привлекательной и интересной своими экстремальными обещаниями приключений.
Кормили на абитуре хорошо, на мой провинциальный взгляд, каждый день рыба с необычной на вкус сухой картошкой. Молодой здоровый организм с удовольствием все поглощал и вытягивал все без остатка калории, потребность в которых была очень большая. Что меня очень воодушевляло на абитуре, так это большое сборище людей с одним со мной образом мышления, одинаковыми фантазиями о будущей профессии. Нас пацанов допускали в ангар училища - большой зал с несколькими наполовину разобранными для изучения самолетами: Ил-28, Як-28 и Л-29. Большего счастья, чем посидеть в кабине настоящего самолета, трудно представить для 16 летнего пацана. Глубоко впитывались на всю жизнь образы кабины с невероятными приборами, органами управления, кнопками и переключателями. Даже запах ангара я запомнил на всю жизнь. И в жизни, садясь в кабину любого самолета, вспоминался запаха училищного ангара.
Первый год поступления был не успешный и я ощущая себя как предателя вышел из ворот училища и перейдя через дорогу, пошел поступать в политехнический институт, выбрал произвольно факультет – пгсха. Поселился в общаге, прошелся по классам и лабораториям, выспросил кого и как здесь учат, сгреб документы и справки, которые давали мне право поступить без экзаменов, и уверенно направился на вокзал. Купил билет домой с твердой уверенностью приехать поступать на следующий год.
Год я работал на заводе, помогал родителям по хозяйству и учился в вечерней школе, чтобы не забыть знания для будущих экзаменов, даже чуть второй аттестат не получил (а зачем он мне был нужен, у меня первый был хороший). И вот наступил тот момент, когда я с новыми бумагами и направлением от военкомата сел в общий вагон поезда и через сутки был в уже знакомых стенах училища, в знакомой атмосфере абитуры и коллектива тех кто будет следующие 4 года рядом. Это было продолжение периода в жизни, когда постоянно рядом кто-то уходил, отсев происходил всю жизнь. Экзамены - отсев, проходной бал – отсев, профотбор и мандатная комиссия опять отсев, первые 1.5 года мы не летали и тут кое кто не выдержал и был отчислен по неуспеваемости и дисциплине.
Потом начались полеты. Не у всех получалось летать, опять уходили рядом люди, оставались лишь те, кто смог самостоятельно взлететь и посадить самолет, но и крутить пилотаж в зоне, бомбить на полигоне и это на двух самолетах, учебном Л-29 и сверхзвуковом фронтовом бомбардировщике Як-28. И везде на всех этапах этого коварного пути нас поджидали сложности и трудности, которые для некоторых становились непреодолимыми. И даже одев лейтенантские погоны, и получив из рук начальника училища диплом и нагрудный знак как орден, мы продолжали оставаться на этом коварном пути. Было много ловушек и препятствий, сложностей и трудностей, которые могли стать непреодолимым препятствием между тобой и профессией. Домоклов меч - здоровье, коварный алкоголь многих сбил с этого пути. Освоение новых самолетов каждый раз возвращал к мысли – получится или нет. И уже как бонус, поставят на должность или нет. Я не изменил профессии ни на одном изгибе пути. Даже перспектива уйти на высокую штабную должность не смогла повернуть меня от профессионального пути, я согласился уйти на маленький транспортный самолет с большого ракетоносца, но остаться в профессии и продолжать летать. И сейчас оглядываясь на все это с высоты своих 57 лет, задумался – а был-ли я прав, стоило-ли так щедро отдавать лучшие годы и где-то здоровье на алтарь веры и преданности авиации? И странный вывод вдруг напрашивается: Все не зря. Это были годы монашества в монастыре авиации.