Вверх по течению Стикса
Книга погружения
24 часть
Хождение по грустным коридорам мне наскучило, и я увлекся просмотром фильмов на большой панели, которая висела в боксе. От новостей внешнего мира я был отключен по решению лечащего консилиума уже давно, сразу после выхода из комы, а вот фильмы мне разрешили, но только старые, исключительно те, что я видел до этого. Что ж, теперь я и на том был готов сказать спасибо. Хотя именно на просмотре у меня случился новый срыв.
Это произошло на «Коматозниках» – простодушном старом триллере в версии прошлого века с актрисой Джулией Робертс, который я всегда, кажется, смотрел с профессиональным интересом и некоторым умилением. Смелая, но неудачная попытка заглянуть за занавес смерти, напугать зрителя – и при этом не вылететь за рамки христианской морали и справедливого воздаяния. Как наивно и трогательно – до сих пор! Честно говоря, перед каждым просмотром этого кино я всегда как бы заранее вызывал у себя эту эмоцию – но теперь мне кажется, что я делал это потому, что просто не мог до конца признаться себе, насколько сильно это кино повлияло на меня в выборе профессионального пути.
Вот и в этот раз я поймал эту снисходительно-благостную волну, но теперь у нее было какое-то странное послевкусие. Я всегда посматривал свысока на героев фильма – их типажи были так прямолинейно прописаны, что все способы, которыми сценаристы протаскивали их сквозь сюжет, казались мне милыми глупостями. И в общем-то меня всегда по-настоящему завораживало в этой картине лишь одно – звук рассеченного жестью воздуха из детских воспоминаний одного из героев, звук, что навсегда остался для меня нотой вхождения в смерть – даже после того, как я лично входил в нее. Но теперь я сам был на месте этого героя, и этот вопрос – «Что за глупость ты совершил, играя со смертью?» – с горечью приходилось задавать себе самому. И досматривать фильм приходилось с подъедавшей досадой – до самых титров. Когда слова поползли вверх по вольной копии микеланджеловской фрески с Господом, раскинувшим руки, я вздохнул и потянулся за пультом. В полутьме (горел лишь экран) никак не получалось его найти, но вдруг я позабыл о цели поиска.
На экране выросла тень – человеческий силуэт. «Надо же, как ее… экранка. А так вроде бы и не похоже, – подумал я. – Никогда такого не видел. Хотя не удивительно, фильм же старый-старый». Тень поднималась и как бы пошла навстречу краю экрана, а за ней уже появилась другая и пошла вслед, а за той – новые тени. Но что-то было не так в их движении, словно они жили в своем ракурсе, не подчиняясь руке оператора. И когда первая из них доползла до края экрана, я остолбенел от страха. Тень вышла за предел прямоугольника и поплыла по боксу. И все остальные выскользнули сюда, обходя меня справа и слева. Тени покидали сеанс, выходя из экрана, словно из подвала, который плодил и плодил их вновь. Было похоже на то, что они покидают ад, оставляя меня одного у его входа. Наконец я нашел силы дотянуться до пульта – и прекратил этот исход. Стало совершенно темно, но на этот раз всеобщая тьма пугала меня, потому что теперь ее населяли колонны теней. Я не видел ни одну, и потому вся тьма, казалось, состояла только из них.
Как я заснул в тот день, я не помню.
Я проснулся ужасно разобранным и потребовал скорейшей встречи с психиатром. Но прошел целый день, прежде чем я смог рассказать ему о минувшем вечере. Я старался говорить сухо, но все же сам был взволнован. Тезка-мальчик, горевший на первой встрече пиететом ко мне, теперь, напротив, был холоден и немногословен. Это лишь еще больше расшевелило мое неспокойствие. Я пустел, истончался в собственной сути, превращаясь из светила науки в ее безличный объект, а этот вчерашний не-пойми-кто на глазах тяжелел, наливаясь субъектностью, словно мы были двумя половинками песочных часов. И теперь, словно пытаясь еще больше утвердиться в этом, он достал планшет (слава богу, не мой, иначе это было бы совсем невыносимо!) и раскрыл мой атлас с рядом пометок. Но, честно говоря, я отвык от такого обращения с собой – профессионально со мной давно не разговаривали – и несколько смягчился.
Андрей показал, что отмирание клеток стало прогрессировать. Препаратные методики не принесли результата, последние из них разве что чуть оттягивали неизбежное. Это было страшно – вот так смотреть, как практически на глазах умирает твой мозг. Но вместе со страхом пришла внезапная трезвость. Я вдруг вновь ощутил себя собой. Ясность ума вернулась так внезапно, что было просто удивительно, как я смог прожить последние недели, почти не имея ее. Возможно, просто так совпало (я узнал, что последняя терапия на самом деле закончилась несколько дней назад, после чего мне вводили просто витамины), но, думаю, дело было в том, что просто хоть кто-то заговорил со мной на равных.
– Ты знаешь, что делать? – спросил я.
Андрей скорбно развел руками.
Мы молча смотрели друг на друга, сидя в капсулах кресел, и все, что мы могли теперь, – это создавать вот эту сообщую тишину. Время, готовое уже застыть навечно, замедлилось и остекленело. Казалось, теперь можно было заглянуть за его хрупкие грани – и я заглянул.
Кто-то шел навстречу по его хрустальному лабиринту.
Тишина дрогнула, и тень отделилась от тела. Плоскости ожили, орнамент пола расплелся и сплелся по-иному, как железная крошка, следующая за магнитом. Новый узор вел взгляд к креслу напротив, за которым было нечто неуловимое: спазм пространства, чужое внимание, пробившееся сквозь щель мироздания. Я смотрел, не моргая, туда, а потом все же смахнул веками сухость с глаз – и увидел за спиной обеспокоенного Андрея распахнутую тень. Резко контрастируя с белизной кресла, позади него стояло существо, что прежде я видел лишь по ту сторону жизни. Через секунду тьма перестроилась и до меня долетело что-то трудноописуемое, некое дыхание ночи, оставившее во мне слова:
– Ты знаешь, что делать.
Вопреки сказанному, в этот миг я не только не знал ничего – я не в состоянии был пошевелиться. Я лишь видел, как Андрей перехватил мой взгляд, медленно повернулся назад, а потом снова посмотрел на меня. Он не увидел там никого. Я же содрогался в мелких конвульсиях, пытаясь побороть паралич.
– Что вы видите? Вы… видите его? – указал Андрей себе за спину.
Ответить ему было выше моих сил. Безвольные слезы потекли по щекам. Дрожащие губы получленораздельно выдавили: «По-мо-ги…»
Вдруг тень исчезла, будто ее выключили, как видеоролик, но я все продолжал и продолжал шептать: «Помоги… Помоги мне…». Андрей подскочил, потрогал меня обжигающе холодной рукой, и я сразу потерял сознание.
<< Предыдущая часть ||| Следующая часть >>
Понравился текст? Хочешь узнать, что было дальше, или, наоборот, понять - про что это вообще? Скачай книгу целиком на Литрес! Бесплатно на промопериод!