Подборка стихов «из внутренней хрестоматии» современных поэтов. Часть первая.
Регина Бондаренко
два сонета[1]
1.
есть нежная гармония кошмара,
есть вкрадчивая логика абсурда,
есть музыка (она жестокосерда),
лелеющая нас в ладонях мира
от сих до сих. скажи, какая мера
сверяет голоса ночного бреда,
и письмена на шкуре леопарда,
и хищный блеск рассеянного взора
из мглы. душа напряжена как хорда,
изогнута как лук. так ждут прихода
невесть чего неведомо откуда.
и я слежу, задумчивая дура
как сеется сквозь пальцы Демиурга
застенчивая очевидность чуда.
2.
я звонница, пронизанная звоном,
светлица, всклень исполненная светом,
страница, сплошь исписанная словом
единственным, а смысл мне недоступен.
я столп, несущий семь слоев небесных,
я ствол, сосущий семь земных истоков,
я свод, собой укрывший семь вселенных
от сонма бед, и нет мне в этом счастья.
вот быть бы мне янтарноглазой зверью,
питать сосцами Ромула и Рема,
не ведая, где встанут стены Рима —
густого леса бессловесной тварью,
чужих щенков ощеренной защитой,
не ждущей и не знающей пощады.
Евгения Вежлян
TXT: Апология субъекта
Я не являюсь тем, кем я являюсь.
Я в бытие без спросу заявляюсь.
Я пальцами материю вощу.
Я ничего не жду и не ищу.
Здесь жить нельзя, но можно — окопаться.
Сквозя, скользя, внутри себя копаться.
Разъяв на части тела вес сырой,
Пустую явь внутри себя открой.
Ты — собственный, единственный, ты — свой.
Такой-сякой, убогий. Никакой.
Владимир Гандельсман
***
Сквозь тьму непролазную, тьму азиатскую, тьму,
где трактор стоит, не имея любви ни к кому,
и грязи по горло, и меркнет мой разум,
о, как я привязан к Земле, как печально привязан!
Ни разу так не были дороги ветви в дожде,
от жгучего, влажного и торопливого чтенья
я чувствую, как поднимается сердцебиенье
и как оно глохнет, забуксовав в борозде.
Ни разу еще не желалось столь жадностно жить,
так дышит лягушка, когда малахит ее душат,
но если меня невзначай эти ночи разрушат,
то кто, моя радость, сумеет тебя говорить?
Так вот что я знаю: когда меня тянет на дно
Земли, ее тягот, то мной завоевано право
тебя говорить, ну а меньшего и не дано,
поскольку Земля не итог, но скорей переправа.
Над огненным замком, в котором томится зерно,
над запахом хлеба и сырости – точная бездна,
нещадная точность! но большего и не дано,
чем это увидеть без страха, и то неизвестно.
Сергей Гандлевский
***
Мы знаем приближение грозы,
Бильярдного раскатистого треска, —
Позвякивают ведра и тазы,
Кликушествует злая занавеска.
В такую ночь в гостинице меня
Оставил сон и вынудил к беседе
С самим собой. Педалями звеня,
Горбун проехал на велосипеде
В окне моем. Я не зажег огня.
Блажен, кто спит. Я встал к окну спиной.
Блажен, кто спит в разгневанном июле.
Я в сумерки вгляделся — предо мной
Сиделкою душа спала на стуле.
Давно ль, скажи, ты девочкой была?
Давно ль провинциалкой босоногой
Ступни впервые резала осокой,
И плакала, и пела? Но сдала
И, сидя, спишь в гостинице убогой.
Морщинки. Рта порочные углы.
Тяжелый сон. Виски в капели пота.
И страшно стало мне в коробке мглы —
Ужели это все моя работа!
С тех пор боюсь: раскаты вдалеке
Поднимут за полночь настойчиво и сухо —
На стуле спит усталая старуха
С назойливою мухой на щеке.
Я закричу, умру — горбун в окне,
Испуганная занавесь ворвется.
Душа вздрогнет, медлительно очнется,
Забудет все, отдаст усталость мне
И девочкой к кому-нибудь вернется.
Дмитрий Гасин
***
Кто ждет вестей — тот молчалив, угрюм,
И дверь не запирает, засыпая,
Жизнь замкнута, как светлый, гулкий трюм,
Где за стеною плещет тьма живая.
Что до меня — не вижу ей преград,
Лишь — чувствуешь? — дрожащая завеса,
Дождь радужный… не отводи же взгляд:
Вышагивает мертвый зверь из леса.
Там пахнут мокрой шерстью все из нас,
Он здесь — кому-то брат, двойник и данник.
Он говорит, не открывая глаз.
И он — не бойся! — тоже мой посланник…
Так — в тайне от родных и от врача,
Лекарство принимая, до рассвета
Несет больной смертельно на плечах
Все знание о мире. Том и этом.
Елена Генерозова
***
Этот мартовский ветер, звенящий в ночных проводах,
Переулкам сырым разносящий молву о простуде,
Вдоль перрона мешая со снегом невидимый прах,
На «попутный» меняет названье, и сниться не буде
На границу былого когда-то задвинутый град,
Разрастаясь печально внутри материнского лона,
Комсомольская площадь, огни — возвращаться назад,
Оставаться стоять посреди твоего Вавилона —
Небольшая наука, но что-то толкает на край
Посмотреть, как бывает, и как бы ни выпало плохо,
Понимать, что всегда и везде на любое «прощай»
Остаётся рубец в середине на уровне вдоха,
Что же делать тебе, проездной человек-инвалид?
Стало быть, ничего, погоди, отойдёт постепенно,
Но вдохни глубоко и почувствуй, как это болит,
Перемену ветров сопрягая с другой переменой.
[1] Эти два сонета образуют единый текстовый комплекс и потому публикуются вместе. — О.Б.-Г.