Начало здесь
Солнечный июньский вечер застал Наталью у резной решетки, проржавевшей от дождей. Возможно, и от слез, мельком подумалось девушке. Они были чем-то похожи – «ответчица» из службы техподдержки и тяжелая извитая решетка. Им обеим пришлось несладко, и обе имели близкое знакомство с печалью по ушедшим. Даже слишком близкое…
От погоста веяло тишиной, сыростью и покоем. Странно, очень странно. До сих пор Наталья с трудом заставляла себя приблизиться к кладбищу, где была захоронена ее мать. Беспокойство, тревога, беспричинный страх – тяжелый, мрачный коктейль был словно разлит в воздухе, и каждый его глоток становился отравой. Уйти, забыть, никогда сюда не возвращаться…
Сегодня здесь было тихо и прохладно, как в тенистом парке.
Девушка пошла по полузаросшей тропинке, скользя взглядом по стройным рядам крестов. Серые плиты печали, белые камни покоя, резные ограды и простые, рубленные наспех скамьи – все молчало и словно дремало в невероятной тишине – едва-едва цвикнет птица, прошуршит белка – и все. Как будто старый погост избавился от тяжкой болезни и сейчас приходит в себя с резко упавшей температурой и жуткой слабостью. Смешно сравнивать кладбище с человеком?
Наверное.
Но не в этот раз.
Белый крест, треснувший по перекладине, отыскался не сразу. Пришлось побродить по кустам, собирая осколки мыслей и памяти. Все-таки она слишком давно здесь не бывала. Ничего, наверстаем. Теперь – можно. Вот она, могила. Тихонько опуститься на скамью, положить на поросший зеленью холмик пучок поздних одуванчиков. Любимые цветы Елены; она всегда говорила, что красота таится в простом. Посидеть, вздохнуть, сделать нужное…
И уйти, унося в завязанном платке пять щепотей могильной земли.
На границе кладбища Наталья остановилась. Наверное, нужно было что-то сказать. Наверное, стоило поблагодарить кого-то. Девушка покачала головой. Может, позже, когда вернутся силы вместе со способностью благодарить. Что толку в брошенном без души «спасибо»? Если ты терзаем болью, если висишь над пропастью, не будет ли такая благодарность издевкой по отношению к тому, кто создал эти слова и сам таится в них?
Кто знает?
- Спасибо, - на всякий случай сказала Наталья. – Я потом… по-настоящему…
Ветер обнял плечи девушки – словно прохладные ладони упали на плечи. Две белки прошмыгнули в кроне сосны; затрещал воробей, где-то далеко протрещала сорока. Тишина сходила с кладбища, словно туман с полей. Погост просыпался после долгого, тяжелого сна. Они сделали почти все, что нужно – Наталья и Елена, живая и мертвая…
Нужно было завершать начатое.
***
Когда-то давно она училась рисовать. На память остались краски и линеры, кисти и замечательная бумага, израсходованная едва наполовину. Сегодня пришло время обновить навыки. К обряду это никак не относилось, но сегодня Наталья просто физически не могла улечься на диван с печеньем, уставившись в бестолочь-телевизор. Идти на прогулку? Кто знает, в котором часу раздастся звонок? И раздастся ли вообще? И что делать, если ее утянет в квартиру прямо из магазина?
Девушка хмыкнула, представив кашу, которая могла бы завариться. Нет, проще уж так. Защитный фартук от брызг, бумага, дешевый мольберт, чай с чабрецом – для настроения. Увы, с сахаром. В последнее время беречь фигуру не удавалось: нервы съедали глюкозу из организма с быстротой пираньи, почуявшей человечинку. Что рисовать? А действительно – что?
Ну, пусть будет так…
Десяток штрихов – и она остановилась. Что-то было не так. Она собиралась нарисовать Юпитер с парой соседних планет, но уже сейчас было ясно: это не Юпитер. И вообще не планета. В черновом наброске угадывались знакомые черты. Наталья никогда не видела проклятие, что приходило следом за звонками матери. Оно наваливалось сзади, словно подлец с кинжалом, било в спину, охватывало мозг горячей мглой… и девушка приходила в себя уже только на следующий день, выжатая досуха и вялая, как рыба в заиленном аквариуме. Но сейчас… это могло быть только оно. На рисунке расплывался комок тьмы, грозил бедой. Внезапная догадка обожгла Наталью: звонка не будет. Ни сегодня, ни завтра – никогда. Мать сделала то, чего всегда желала. Скорее всего, она, наконец-то, расплатилась, и теперь проклятие, не способное прийти через мертвеца, может рассчитывать только на собственные силы. Или, скажем, на рисунок, возникший в полубредовом состоянии…
- Ты все-таки справилась, мама, - тихо сказала Наталья. – Значит, дело за мной? Хорошо.
Уже через две минуты напряженной работы за спиной послышался еле слышный скрип. Девушка не повернула головы. Она и так знала: на кухне открылась дверца шкафа. Затем резко прозвенела и покатилась стеклянная банка. Еще более резкий звон: сахарница. Жаль… Деревянная солонка, ступка с пестиком, стекло буфета. Звон, шуршание, стук…
Не важно.
Взбешен – значит, ослаблен. Это относится и к живым, и к мертвым, и к призракам, и даже к оживающим проклятиям.
Когда оно коснулось плеча, Наталья опустила кисть. Встала, всем телом ощущая нарастающее давление. И это – все?! Вся сила, что…
- Это вся сила, что у тебя осталась?
- Оставь мне жизнь.
Наталья усмехнулась, глядя в клубок тьмы то становящийся человеческой фигурой, то выстреливающий короткими черными лентами. Гарь, плесень, пыль. Два ярко-голубых пятна, истекающих белесым светом. Холод и дрожь, ощущение близкой смерти…
Сущая чепуха по сравнению с обычной мощью твари.
- Оставить тебе жизнь? – рука опустилась в карман фартука. – Не в наших силах изменить судьбу. Ты ведь видишь свою? Я знаю, видишь… Так что - возьми свое себе!
И первое яйцо – нетронутое, чистое, вымытое росой, вонзилось в голову твари, разлетевшись липкими шипящими брызгами. Девушка стиснула зубы: осколки скорлупы пылали бирюзовым огнем. Все это было как-то слишком для одного дня. Хотя… кому ты врешь, птаха-Натаха? В самый раз – для проклятого рода…
- Ос-ставь…
Второе яйцо, пробитое и заполненной крупной солью, угодило в живот темной фигуры. Проклятие уже не могло собраться в клубок. Оно застыло посреди комнаты, раскинув руки-плети, и в его брюхе пучились и извивались дымные ленты.
- Прости-и…
Третье – с лавандой. Лучшее средство для упокоения мятежных душ. Правое плечо.
- Пожа-а…
И четвертое – с могильной землей. Левое плечо. И не смотреть… не смотреть же! Закрой глаза, дуреха…
Поздно.
Четыре точки креста вспыхнули бледно-зеленым пламенем. Раздался странный звук, как будто захлопнули огромную книгу; черный клубок рванулся лентами к окну, в коридор, к входной двери – но тщетно: висящий посреди комнаты крест горел зеленым огнем, поглощая тьму и уменьшаясь в размерах. Еще две секунды… одна…
И все стихло.
Проклятия не стало.
Наталья упала на колени. Не от слабости, нет! В нее возвращалась сила – вся жизненная сила, что поглотила тварь из мира тьмы. Но слишком, слишком быстро! Казалось, сердце сейчас взорвется. Об этом не было написано в книге матери, об этом умалчивал обряд. Лишь в самом конце, мелким шрифтом…
«Победивший свое проклятие… становится…»
- Я не хотела и не ждала этой силы, - прошептала Наталья. – Мама, я не знала… я, правда, не знала. Что я могу? И что суждено мне? Оно ведь явится снова, уже к моим детям… или нет? И смогу ли я их защитить?
Мы все платим, сказали стены, и месяц, и ветер за окном. Мы все за что-то платим. Это и есть круговорот энергий. Тебе выпало стать крупной фигурой в этом круговороте. Ты много отдашь и много получишь, только и всего. Не это ли – то самое наслаждение, которого жаждут все – даже свихнувшиеся проклятия? Не это ли и называется – жизнь? Выходи и бейся, колдунья, бейся до конца… ты ведь слышишь, о чем просит твое новое сердце?
И девушка, стоящая на коленях посреди разбитой в прах комнаты, среди разбросанной бумаги и разлитых чернил и красок, ухмыльнулась незнакомо и хищно, блеснув голубоватым светом глаз, как будто в ее радужке навсегда затерялся блик молодого месяца над старым, старым погостом.
Спасибо за внимание! Если Вам понравилось, оцените рассказ и подписывайтесь на канал, чтобы быть в центре всего интересного и загадочного! Маг В Городе всегда с Вами!