Рабочее утро в диспетчерской начиналось всегда одинаково. Зося заполняла технические паспорта готовых машин. Диспетчер Хелен Ялакас привычным, доведённым до автоматизма движением, заполняла путевые листы, наряды на день, параллельно обмениваясь мнением по поводу скверной погоды с Линдой. Всё это она делала громко, рука с печатью шумно опускалась на тонкие бланки, оставляя отчётливые, синие оттиски.

— Такой густой туман стоит, ни зги не видно, — говорила Хелен, страстно дыша на печать и смачно шлёпая ею путёвки.

— Да, придётся с фонариком номера машин переписывать, — кивала инженер по сбыту Линда Ковальски, резво и с необычайным рвением гоняя слева — направо огромные костяшки тяжёлых счетов.

Она с каменным выражением сосредоточенно ковырялась в карточках, подсчитывая количество реализованного товара на старых дореволюционных счётах.

Ровно в восемь часов в диспетчерскую «шумною толпою» вваливались работники транспортного отдела. На «троне», как и положено, восседала их начальница, заступница. Свита торжественно рассаживалась на стульях, врубив радио «Эльмар» на всю катушку, так как почти вся команда была туговата на уши.

Сухой официозный голос дикторши вещал о мировых событиях: «Первого сентября 1983 года советским истребителем СУ-15 был сбит Боинг 747 южнокорейской авиакомпании Korean Air Lines. Самолёт вторгся в закрытое воздушное пространство СССР, и после неудачных попыток принудить самолёт к посадке на советской территории был сбит истребителем-перехватчиком Су-15. При крушении никто не выжил, среди жертв оказался действующий депутат Палаты представителей Конгресса США Ларри Макдональд». Публика с благоговением внимала каждому слову дикторши. Затем начались прения.

— Говорят, это был пассажирский самолёт, — уверенно сказал Йорма, сморщенный похожий на черепашку водитель доисторического ГАЗона.

Он был говорлив, шумлив и многословен. На всё у него было своё особое мнение.

— Наверное, вынюхивали военные объекты,— далее тонким тенором в дуэт вступил молодой транспортник с девичьим румянцем.

— Ты правды никогда не узнаешь, — отрезала категорически Хелен, на восторженный монолог тридцатилетнего «юнца».

Другой транспортник — колоритный старик с экзотическими бакенбардами и лохматыми длинными космами серой масти только кивал огромной головой в знак согласия. Он не был болтуном от природы, разговорить его было трудно. За всю свою жизнь он не произнёс и тысячи слов. Директорский шофёр — интеллигентный старичок с белыми пушистыми бакенбардами, что называется в народе божий одуванчик, высказывался редко, но придавал этой кампании особый колорит. К ним часто присоединялся старший диспетчер Леппик из соседнего кабинета.

Затем обсуждение транспортных происшествий плавно и как-то незаметно перешло в обсуждение последних городских новостей.

— Слышали, этот Кукк молодой свадьбу играет?! — задал тон всезнающий Йорма. — Сын Янека Кукка. Берёт невесту из Руйена.

— Это тот самый Кукк, который поехал в Руйена на ярмарку за мотоциклом, а вместо мотоцикла привёз жену?! — переспросила Хелен.

Все дружно засмеялись.

— Наши парни липнут к латышкам, как мухи к варенью, — вставил свои три рубля Леппик.

Близость Латвии сыграла злую шутку с местными девицами. Совместные поиски священного цветка папоротника в Иванову ночь часто заканчивались свадебным маршем. Латыши выполняли полезную и очень важную работу. Они насыщали генофонд эстонцев свежей лабитской кровью. Дети от таких браков получались на очень активными, взять хотя бы директора завода Мирвиса, в нём кипела кровь, бурлила энергия и бил ключом темперамент.

— Вот скажите мне,— спросила с ревностью Хелен. — Что среди своих, что ли мало невест? Чем им наши не угодили?

— Своё быстро приедается, — ехидничал Йорма. — Не будешь, же ты каждый день есть салаку!

Когда истошный фальцет Йормы начинал дюже раздражать слух Линды, она снимала трубку телефона Линда и набирала номер междугородной станции:

— Tere! Kood 2856 nuuter. Ma palun kiirkõne 555 689.

Это был условный сигнал к завершению утреннего заседания. Чёткие фразы Линды звучали уверенной партией первой скрипки. Лицо её было при этом строго, и даже люди не сведущие в физиогномике, могли прочитать: не мешайте, я очень занята и выполняю важную работу.

Линду с Хелен объединяла странная дружба. Они периодически были в контрах друг с другом, но в дни безмятежной любви и согласия нежно ворковали в диспетчерской, нещадно обмывая кости секретарше Ирме. В дни разногласий дивной парочки в диспетчерской стояла звенящая тишина, прерываемая телефонными трелями и энергичными хлопками входной двери....

Зося не понимала почти ни слова и была твёрдо убеждена, что у бригады транспортников очередное производственное совещание. Прилежная ученица, высунув язык, скрупулёзно выводила кириллицей новые эстонские слова и выражения в записной книжечке, которую носила всегда с собой в кармане форменного халата. Лексикон исследовательницы диалекта мульков пополнился выражениями благодарности, приветствиями и несколькими вариантами прощания. Список начинался с элементарных слов и выражений: tere hommikust, tere päeva, head aega [1], а завершался крепкими словечками и непечатными выраженьицами «первой необходимости», loll, kurat, mine persse, которыми с ней охотно делились местные острословы.

Она продвигалась в освоении нового языка туговато, спотыкаясь на сверхдолгих гласных. Эстонскую речь она воспринимала как стихийное, необъяснимое явление природы. Все слова сливались для неё в длинный, бесконечный звуковой ряд, как вой ветра или завывание вьюги. Но определённые успехи она всё—таки сделала, она уже улавливала смысл некоторых слов. Самые элементарные выражения: ei taha, ei saa (не хочу, не могу) - уже прочно заняли в её голове отдельную полочку.

Как вы помните, наши старые знакомые Юля с Зосей обосновались в довольно комфортной квартире в общежитии на улице Кингисеппа. Кроме них там обитали Жанна и Оксана, девушки из Одессы. Они уже отработали здесь положенные два года из трёх.

Коммунальная кухня служила не только местом всеобщей трапезы и пунктом обмена кулинарных рецептов, но и была своего рода штабом, где занимались урегулированием приграничных конфликтов, объявляли войны и подписывали мировую. Вы не ослышались! Совместное житиё в коммунальной квартире, как обычно, осложняется раздорами на бытовой почве. Междоусобные войны возникают стихийно и не подчиняются законам военного искусства.

анджела джерих

Причиной раздора могла стать любая мелочь. Зося чаще других становилась объектом всеобщего негодования. Если она затевала стирку, то никаким подъёмным краном невозможно было вытянуть рьяную прачку из общественной ванны. Она не раз вызывала огонь на себя своей неуёмной страстью готовить еду в неприлично огромных количествах. Широта натуры местной Амфитрионши [2] не раз становились поводом для начала всеобщих военных действий против неё.

Воспользуемся правом автора, нагрянем с инспекцией в восьмую квартиру с раннего утречка... «Это что за очередь невольниц в ночных одеяниях столпилась у дверей ?» — воскликните вы изумлённо. Это Зося Проценко замочила своё бельё прямо в ванной, отказывая своим товаркам в возможности утреннего омовения.

— Опять эта Зося свои тряпки замочила! — громко возмущается Оксана, поминая незлым тихим словом Зосю. — Никакой жизни!

— Шоб ви так жили, как прибедняетесь! — беззлобно кричит Зося.

Наведаемся к нашим знакомым вечерком, прошмыгнув незаметно в самую горячую точку коммунальной квартиры. Ага, все конфорки плиты «Лысьва» заняты. На одной конфорке томится мясо, на второй варится картошка, на третьей знаменитый борщ доходит до кондиции, а на последней — в чугунной сковородке красуется фаршированная щука. Надвигается нешуточный конфликт.

— Поимей совесть, Зося, опять ты на общей кухне развела харчевню! — кипятится Жанна, нервически озираясь. — Ты что ждёшь в гости целую солдатскую роту!

— Хабалки! — отбивается Зося. — Чего раззявили рты с утра!?

Бороться со стряпухой было не только бесполезно, но и небезопасно. Кто накормит голодного и обогреет холодного? Конечно же, мать Тереза, в лице Зоси. К счастью коридорные блицкриги носили кратковременный характер и не наносили материального урона воюющим сторонам. Конфликты заканчивались так же быстро, как и возникали, и часто сопровождались совместным чаепитием.

Не смотря на, то, что Юлю и Зосю крепко связывали узы отечества, дружбы между девушками не получилось. Они были совершенно несовместимы друг с другом. Соседство оказалось для Юли не самым приятным.

Юлия искала уединения, а Зося купалась в озере человеческого общения. Волны буйного Фаиного темперамента разбивались о твёрдые скалы непробиваемой рациональности Юлии. Малышеву раздражали широта натуры соседки, её громкий говор, нескончаемый поток визитёров. Хлебосольством Зоси злоупотребляли все: и родные, и двоюродные, и дядья, и тёти, и просто шапочные знакомые из разных городов, сел, хуторов необъятной Украины. Комната Зоси превратилась в караван –сарай, через который потекли неиссякаемые туристические потоки из родных палестин.

Не проходило недели, как дверь их квартиры атаковал очередной визитёр. У каждого гостя был составлен длинный список деликатесов и дефицитов, которыми надо было обеспечить семью, родню и знакомых. Список начинался с махровых халатов, а завершался трусами-недельками, варьируясь между гречкой и майонезом или кофе и книгами.

Начало восьмидесятых ознаменовалось пустотой магазинов, будто гигантская корова взяла и одновременно слизала товар своим необъятным языком со всех прилавков страны. Эстония была на особом положении. Госплан снабжал республику бесперебойно, гоняя железнодорожные составы и пароходы с дефицитом к берегам Балтийского моря. Эстония считалась почти заграницей. Жвачка, кола, полиэтиленовые пакеты, джинсы «Сангар», кроссовки фирмы «Коммунар», все атрибуты счастливой жизни манили к себе туристов со всей страны.

Зося возила своих шумливых сородичей по ближайшим городам и окрестностям вместо внештатного гида. Соплеменники Зоси превратили коммунальную квартиру номер восемь в перевалочную базу.

—Какую чудную сорочку я сегодня оторвала, с кружевами, муж увидит меня в ней и обомлеет,— делилась впечатлениями необъятная тётка с огромной грудью, возвышающейся как Маньчжурская сопка.

—А без сорочки, вообще обалдеет!— потешалась Зося, усиленно подавляя рвущийся наружу смех.— Знаешь, анекдот про первую свадебную ночь?

—Валяй, рассказывай.

—Проценко, долго здесь будет ошиваться хор блатных и шайка нищих! — взорвалась Жанна, зажав хлебосольную соседку одну на кухне. — Я тож не сирота, к твоему сведению, у меня тоже имеются мама с папой, брат, также имеются многочисленные тётки, дядья, племянники и племянницы!

—Жанночка, миленькая, потерпи ещё пару денёчков, они скоро уедут, — слёзно просила Зося.— Хочешь галушек?!

Юлия предпочитала отсиживаться в окопе, и вместо выяснения отношений с Зосей, покидала поле боя и уходила к подругам. Но самые большие испытания ждали Юлю в ночные часы. Когда дом окутывала могильная тишина, и все добропорядочные граждане мирно почивали, в квартиру номер четыре являлся призрак и терзал юную деву полнощными кошмарами.

Эта наша Зося, выспавшись накануне, выползала на арену и начинала полезную трудовую деятельность. Неугомонная стряпуха оказалась типичной совой и вела ночной образ жизни. Пик активности хлопотуньи приходился на час ночи. В полночь её осеняли самые неожиданные рецепты выпечки бабушкиного печенья, авангардные идеи по перестановке мебели. Деятельность ночной труженицы сопровождалась грохотом кастрюль, сковородок, звяканьем банок, шумом от передвигаемой мебели, скрипом дверей.

[1] tere hommikust, tere päeva, head aega—доброе утро, добрый день, до свидания—(эст.,)
[2] Амфитрион, -а (мифол., лит. персонаж , гостеприимный хозяин, устар.)