Страх заставляет людей размышлять.
Аристотель
Крючок или манок — это то, без чего текст никогда не состоится. Внимание читателя нужно поймать. Это может быть любая сильная эмоция. Самое простое — это заставить читателя плакать. Гораздо сложнее читателя напугать. И еще сложнее заставить смеяться. Дмитрий Быков в одной из своих лекций сказал, что если читатель не испугался там, где должен был, это еще полбеды, а вот если он не засмеялся там, где надо было, это провал. В любом случае, читатель должен узнать в тексте себя. Иван Сергеевич Тургенев сказал: «Человек о многом говорит с интересом, но только о себе с удовольствием». Из всего обширного спектра писательских эмоций для себя как самую непростую для описания я все-таки выделила страх. Как можно определить страх? Страх — внутреннее состояние, обусловленное грозящим реальным или предполагаемым бедствием. С точки зрения психологии страх считается отрицательно окрашенным эмоциональным процессом. В животном мире страх — эмоция, основанная на прошлом негативном опыте, играющая большую роль в выживании особи.
Люди любят читать о своих потаенных страхах, а поскольку боимся мы зачастую одного и того же, писательский страх имеет все шансы оказаться чьим-то еще страхом, и это может стать сильным крючком текста. У каждого пишущего свой спектр писательских эмоций, но страх найдется в любом из нас. Это обусловлено тем, что некоторые темы в нашей культуре до сих пор являются табуированными, в том числе и тема страха смерти. Также это и традиция конспирологического страха, и особенности нашей бытовой культуры. Кстати, в период пандемии тема страха опять стала очень актуальной. Мне нравится, как на тему русского страха высказался поэт Иван Ахметьев:
все
под Богом ходим
в России живем
Тема страха в культурном пространстве исследовалась многими философами и культурологами (Бердяевым, Шестовым, Гуревичем). Руководствуясь чувством страха, человечество создавало и продолжает создавать большое количество культурных артефактов. Страх побуждает искать смысл, потому что человек склонен бояться того, чего не понимает. Страх, в конце концов, вынуждает человека преобразить его в творческий акт, в нашем случае, в текст. Убежать от страха, скрыться в тексте и таким образом посмотреть страху в глаза — это и есть маленькая победа пишущего.
С темой страха удачно работали почти все русские писатели. И, конечно же, Николай Васильевич Гоголь в повести «Вий», где после кульминации в конце он очень удачно ослабил чувство страха, но при этом не снял до конца, заставив пьяного звонаря спрятаться в самое отдаленное место в бурьяне:
— Славный был человек Хома! — сказал звонарь, когда хромой шинкарь поставил перед ним третью кружку.
— Знатный был человек! А пропал ни за что.
— А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, — все ведьмы.
На это звонарь кивнул головою в знак согласия. Но, заметивши, что язык его не мог произнести ни одного слова, он осторожно встал из-за стола и, пошатываясь на обе стороны, пошел спрятаться в самое отдаленное место в бурьяне (с).
Еще в связи с этой темой не могу не вспомнить про книгу «Страшные стихи: антология», составленную Дмитрием Быковым и Юлианой Ульяновой. Идея сборника «страшных» стихов мне кажется очень полезной, потому что если долго и осознанно взаимодействовать со страхом в тексте, можно многое о себе узнать.
Зола
Я был остывшею золой
Без мысли, облика и речи,
Но вышел я на путь земной
Из чрева матери – из печи.
Ещё и жизни не поняв
И прежней смерти не оплакав,
Я шёл среди баварских трав
И обезлюдевших бараков.
Неспешно в сумерках текли
«Фольксвагены» и «мерседесы»,
А я шептал: «Меня сожгли.
Как мне добраться до Одессы?»
Семен Липкин (1911 – 2003)
