Саша, сашок
Саша на момент моего знакомства ему исполнилось 14.
Худосочное телосложение, правильные черты лица. Телосложение как у 7-8 летнего ребенка. Короткая стрижка, не пропорционально большая голова, на несуразном теле. Взгляд пронзительных голубых, водянистых глаз. С одной стороны затягивает, с другой, как будь-то, мешком из-за угла, ошарашивает и Отталкивает. Первое впечатление, старик, сильно проживший и много повидавший. Повидавший все: смерть, голод, могилы близких, кладбище. Такой взгляд я видел однажды: в глазах женщины-воина, фронтовика, которая схоронила всех своих детей, тогда много десятилетий назад, в великую войну и сама ушла на фронт снайпером.
А здесь ребенок, 14 лет. Голодный заморыш, в рванине. И взгляд. Я сорокалетний мужик, считавший, что повидал и пережил уже все что только можно, и считавший что все, что со мной может произойти плохое, уже произошло, не выдержал этот взгляд. Стыдливо отвёл глаза.
- блин, войны давно нет, разгул 90-х, закончился, на дворе середина 10-х. И такой, нет, ТАКОЙ взгляд у 14 летнего пацана.
Документы: сопроводительные, личное дело, решение суда, заключение экспертиз: судебно-психиатрической, ПМПК, и т.д., и т.п.
Ст.105 УК, с отягчающими. Обстоятельства совершения, изложены скупо, сухим канцелярским языком. Не субъект, не достиг возраста, после экспертизы, вменяем, направлен УВУЗТ.
Обстоятельства, материалов уголовного дела, излагать я не буду. Будем считать, что разрешения на публикацию я не получил. Парню досталось, так что не каждый взрослый выдержит. Этот, этот выдержал, не сломался, не прогнулся. Стержень ого-го какой. Из-за доказанного деяния, попал в отряд, куда спихивали всю "черноту", ярко выраженных дивиантов. Условия он принял, выстроился в их общество. Но "понятия" их не принял, был у них, изгоем. С администрацией тоже отношения были "натянуты". Не знаю, я старался его не задевать и относился ровно, как к равному. Не по годам, не по возрасту..... Не жалел, хотя и сильно хотелось, но и лишний раз, старался не задевать.
Остальные ( работники учреждения), относились к нему по разному, от сюсюкания и заискивания до не нависти. А кто-то, формально читавший материалы личного дела, откровенно боялся.