Либеральная свобода – великолепное блюдо на завтрак плотно упитанного человека. Это любимое кушанье сытых и благополучных. И я, как человек тучный, очень хорошо их понимаю! Если на завтрак покушать свободу, то лёгкость в животе обнаруживается необыкновенная. Бабочки порхают – а где им там порхать, если ты набил живот советскими котлетами и белорусской «бульбой»? Беда в том, что ближе к обеду любимое лакомство сытых и благополучных становится несколько более пресным. А к ужину уже невкусным. И если ночью не сходишь к холодильнику с котлетами, то на следующий завтрак-свобода потеряет всю свою прелесть…
Да! Давайте так вот жирным и подчеркну: свобода – кушанье для сытых. Вот таких, как Лёха Навальный, закормленный по самое нехочу грантами Госдепа и ЦРУ. Чуть-что – спецбортом в Берлин, ну надо же... Чем меньше тебя касается нищета и безысходность, чем меньше ты себя ощущаешь выброшенным из жизни – тем больше негодуешь на «этих меркантильных бедных», которые всё время говорят о еде и прочей прозе жизни!
Бедные – это противные вонючки. Они «свободных людей» достают нытьём о хлебе насущном, мешая отплясывать на площадях и с пылким пафосом отстаивать полноту свободы.
В древних Афинах эту проблему решили радикально. Граждан в Афинах было 20%, метеков 80%, и ещё больше рабов. В народном собрании заседали только граждане, остальные шли лесом (которого так не хватает в каменистой Греции). Но возникла проблема: не все из 20% полноправного демоса богаты! Многие умудрились разориться даже со всеми льготами гражданина полиса…
И вот эти бедные граждане стали халтурить. Они стали уклоняться от многочасовых и многодневных прений о свободе демоса, занимаясь всякими постыдными заработками и низкими ремёслами. Обнаружив такое, пылкие защитники свободы добились реформы.
Всякий, кто являлся на Агору преть о свободе – получал за это два обола (это такая мелкая единица расчётов в Афинах). Чтобы не думал, чем живот набить, и прел за свободу добросовестно!
То есть проблему конфликта свободы и снабжения человечество знает с древности. Когда у тебя никаких проблем с точки зрения снабжения – ты целиком и полностью за свободу. Начинаются проблемы с достатком – и ты уже не столь решителен в отстаивании «священных прав».
Что же касается нищих – то они вообще враги свободы. Некоторые её в гробу видали, в белых тапочках, другие же – вообще о ней не думают, и знать не знают, какая такая свобода? «Кушать хочу» – знаю. «Спать хочу» – знаю. А что такое «свободы хочу?» Не знаю…
Умные тираны держат население в состоянии постоянной нищеты и на грани. Тогда население днём и ночью бегает в поисках куска, и ни про какую свободу не задумывается.
Глупые "тираны" налаживают снабжение, снимают постоянную тревожность по поводу «что завтра кушать» - и не понимают, что тем самым роют себе яму.
Поскольку, как только у человека потребление стабилизировалось до уровня привычки и стало обыденным словно воздух - человек вдруг испытывает острейшую потребность в свободе. Ну вот как юные сторонники Навального или советская интеллигенция.
И становится человек до обидного мелочным в ритуалистике почитания его символических прав свободного гражданина. Он становится очень отзывчив на всякое подозрение, что его свободы ущемлены, пусть даже это и не особенно чувствует на своей шкуре. Потому что ему уже важен принцип.
Мы всё это проходили в СССР. Мне ли, мальчику 70-х не помнить?
Потребление, ставшее привычным, отращивает такое «личное достоинство», что оно в дверь перестаёт пролезать! Сытому и самодовольному пузану слова не скажи поперёк, он так раним, так чувствителен на «попрание его самости»…
С грустью скажу: недуг этот, сильного воспаления свободолюбия, врачуется лечебным голоданием. И я, вспоминая людей, оглядываясь назад – удивляюсь, как быстро!
Все эти «перестроечные» павлины, воображавшие себя громовержцами собраний трудового коллектива, витии площадей – при Ельцине и Гайдаре моментально слиняли, стали вдруг людьми робкими, застенчивыми, стесняющимися постучать в дверь «кормильца», и очень много найденному после мытарств «кормильцу» спускающие…
Почему так произошло (и снова происходит)? Почему массовое обнищание не поднимает волну народного гнева, а наоборот, гасит её с какой-то удручающей эффективностью?
Объясню: потому что стабильно сытый не чувствует себя на кукане. Он не ощущает своей мошонки в чужой и злой руке, склонной её оторвать. И потому возгонка личного достоинства начинается в ударных темпах.
Человек, который не чувствует угрозы жизни – говорит, что думает.
А человек, который чувствует угрозу жизни – говорит только то, что от него хотят услышать.
Если тебя обидел тот, кто не держит тебя на прицеле – ты не склонен спускать даже мелкой обиды. Сразу же кипишь, возмущаешься, бурно протестуешь.
Но если тебя обидел тот, от кого ты трагически зависим – ты склонен прощать ему очень многое. И думать, что никакой обиды не было – так тебе самому психологически легче.
Я не говорю, что свобода – плохая вещь или не благо. Это очень хорошая вещь и очень приятное благо.
И после сытного обеда, в обстановке малинового варенья, дачной веранды, щебета насекомых в летнем саду – она "заходит" великолепно! Сразу всё понимаешь: как хороша свобода слова, и свобода собраний, и свобода совести, и свобода перемещения, и, и, и…
Про такое как раз и говорят: «сытый голодного не разумеет». И не товарищ.
Потому что все эти ваши свободы – для голодного не важны до стадии незаметности. Он их в упор не видит.
Он бы их и не трогал за ненадобностью, но вы же сами начинаете, господин Навальный! Вы начинаете их ему подсовывать, потчевать его свободами, причём навязчиво, упорно.
И тогда неважное для него - становится ненавистным. Он готов с большевистской прямотой растоптать и вас и ваши «драные свободы». Так он этими свободами просто не пользовался, и ничего про них не знал. А с вашей кадетской помощью – он стал их воспринимать как фон и причину своих несчастий, неприкаянности, своей загубленной судьбы.
Очень ли страдал он без свободы слова?
Нет, потому что он молчалив и сеять слова на ветер не привык.
Он страдал по причине высоких цен на хлеб в лавке у мироеда.
Он очень чуток к снижению этих цен на копейку и к их росту на копейку. Это весь его мир, это струны его души.
А потому, чтобы говорить с ним о душе – надо сперва купить ему калач. Тогда прокатит.
Если же вы полезете с душой к нему в его голодном положении – он вам устроит, как в 1917 году, господин Навальный! Он одним и тем же топором и иконы рубил, и башки интеллигентам-болтунам.
И если вы умный человек, то должны понимать, что разговоры о душе или о свободе с голодным заводить не стоит.
С ним надо говорить о хлебных ценах – тогда вы будете говорить на одном языке. Когда он немножко отойдёт, отмокнет в овсяном киселе – тогда, глядишь, он и про религию охотно послушает, и в церкви благочестиво постоит (как позднесоветская волоокая интеллигенция), и о свободе личности задумается.
Знаете, как современный безработный, забитый и потерянный человечек воспринимает ваши «акции за свободу»? Он воспринимает их, как глумление и издевательство.
- У вас, у сук, денег много, вам ещё и свободы подавай – а у меня вообще ничего!
Большевизм, объективно говоря, питается от этих источников. Когда народу вместо хлеба и средств к существованию принесли свободу – он воспринимает это как издевательство, и в общем-то, прав.
И вот уже болтливая республика Керенского сменяется молчаливой, сосредоточенно-сопящей и безжалостной диктатурой пролетариата. Он устал ждать от вас, болтунов, хлеба, и сам пришёл его взять.
Вы, конечно, верещите:
– Сограждане, как же так?! Вы меняете нашу свободу на хлеб!
За такие вопли вас могут:
1) Возненавидеть и просто убить.
2) Не понять, и обойти, как умалишённого.
3) Высмеять здоровым пролетарским смехом.
И посоветовать взять всю свою многопартийную свободу слова, собраний, митингов, майданов и засунуть себе в известное место.
По материалам Александра Берберова, интернет-газета "Экономика и Мы"
Мои промо
ЧИТАТЬ КНИГУ
А. Леонидов
АНАТОМИЯ МАСОНСТВА