Матрос Горидзе
С мичманом Акашиным, как с солдатом Швейком Ярослава Гашека, постоянно происходили какие-нибудь приключения.Правда, и взыскания на голову бедного мичмана сыпались, как горох из прохудившегося мешка. Особенно не любил его старший помощник! Прихватить за что-либо Акашина было «бальзамом на суровое сердце» нашего старпома Строкова Михаила Макарыча. А, между нами, Андрюха был не виноват. Есть такой выражение — «роковое стечение обстоятельств». А еще — фатальное невезение. Но Акашин был человек веселый, доброжелательный и не унывал! И это было правильно. Ибо если все близко к сердцу принимать, то тебя надолго не хватит…
К примеру, такая история.
Был у нас в боцманской команде матрос - Тенгиз Горидзе. Чистый грузин и отменный лентяй. Службу он уже свою заканчивал и в тот поход пошел уже «годком», то есть, отслужив два с половиной года. По этой причине работать он не хотел и всячески искал пути уклонения от выполнения служебных обязанностей. Одним из методов у него было перекладывать полученное ему дело на плечи молодых матросиков. А начальником у Тенгиза был наш боцман. Боцман был молдаванином, акцент у него был дикий, но нрав крутой. Ему было по хрену – «годок» Горидзе или «молодой»! И потому «драл» он его нещадно, как «сидорову козу»! Устав пререкаться и уклоняться, поняв, что ни к чему хорошему это не приведет, Тенгиз Горидзе сменил тактику - начал симулировать болезни… То у него голова страшно болит, то живот, то в ухе стреляет, то, извините, в заднице чешется! Короче, задолбал он нашего корабельного доктора майора Вячеслава Ивановича Гусакова напрочь!Не успеет док ему одно освобождение выписать, а он уже за новым плетется. У врача, в буквальном смысле, «рука писать уже устала»! Но Вячеслав Иванович был человек мягкий, деликатный и «послать» симулянта матроса стеснялся. Однако выход нашел! Стал его отправлять к доку №2 — нашему «зубнику», старшему лейтенанту Андрею Шматову.
Шматов был доктор веселый и ничего не боящийся! Ему на корабле все было "до лампочки", окромя своего пыточного зубоврачебного кресла. Так вот, заглядывает матрос, значит, к нашему стоматологу, и сходу: «Товарищ старший лейтенант! Выпишите мне освобождение от нарядов и работ! Плохо себя чувствую!» «А что случилось?» - интересуется Шматов. «Яйца потеют, не могу ничего делать!» Шматов хоть и был зубником, но доктором был уже тертым, совершавшим на первую боевую службу. И «матроса-шланга» от добросовестного больного мог различить за километр. Послать наглеца-«годка» для Андрюхи было делом плевым, но не таков был стоматолог, что бы так просто отпустить симулянта, не наказав его коварным докторским способом. Шматов с умным видом приказал сбросить Горидзе шорты и трусы и показать свое «хозяйство»...
Осмотрев его и ни черта не обнаружив, Шмаков трагичным голосом заявил: «Да, случай запущенный! Нужна срочная терапия!» Горидзе побледнел. «Что, так плохо доктор?» — только и смог он вымолвить. Андрюха решил «поддать парку»: «Хуже не бывает! Еще день и «memеnto mori»! И ты понимаешь, Горидзе, в нашей корабельной аптечке ни черта стоящего нет!» Здесь док выдержал небольшую паузу: « Но выход есть!» «Какой?» — шепотом спросил уже почти «умирающий» грузин.
А, надо сказать, буквально накануне Шматов заходил к мичману Акашину попить чайку и совершенно случайно обнаружил у того на полке флакончик нитрофургина - лекарства от грибка. Было оно в чрезвычайно высокой концентрации, которую надо было грамотно разбавить и осторожно нанести. «Откуда он у тебя?» - спросил Шматов Акашина. «Спроси, что полегче, - ответил тот. - Наверное, кто-то забыл. Стоит вот уже неделю.»
«Так вот, - продолжал доктор, - в каюте у Акашина стоит чрезвычайно эффективное и потому дефицитное лекарство. Попроси у него, скажешь, док послал! Он не откажет. Спустишься к себе и натрешь то, ну, что у тебя там потеет! Да не скупись! Обильнее смачивай! Эффект от этого лекарства наступает от хорошей концентрации. Чем больше натрешь - тем скорее поправишься. И не волнуйся, что будет печь, - немного потерпи!»
Еле живой Горидзе пулей прилетел к Акашину и сказал, что док очень просит лекарство. А тому, что? Да забирай! Схватил матрос заветный пузырек и прямиком в кубрик! И чтобы ускорить процесс выздоровления, Тенгиз «шуранул» себе в промежность сразу всю емкость, резонно полагая, что «кашу маслом не испортишь»! Вылил и сидит, ждет эффекта…
Эффект наступил не сразу, но довольно быстро! Началось все с легкого пощипывания, которое переросло в умеренное жжение. Кожа тоже сначала покраснела, потом почернела, а потом начала слезать, как старая змеиная. И к ужасу Горидзе и яички стали вроде-бы как увеличиваться в размерах! Прошло еще немного времени, и боль стала нестерпимой. Тенгиз бросился в каюту майора Гусакова, но та оказалась закрытой. Каюта старлея Шматова признаков жизни тоже не подавала. Горидзе туды-сюды — кругом тишина! Что делать? Ломанулся к своему начальнику — мичману Тихонову, дескать, на помощь!Боцман к старпому: «Караул!!! Грузин "ласты клеит"!» Старпом объявил учебную тревогу. Нашлись сразу все, в том числе и доктора. Началось разбирательство. Гусаков сразу перевел стрелки на Шматова, коварный Шматов указал на Акашина, а тому — на кого? Кричал Андрюха, что ни причем, — ничего не помогло! Влепил ему старпом выговор с формулировкой «за вывод личного состава из строя» на общем построении мичманов и офицеров. Долго перед строем описывал Строков недостойное и прямо-таки иезуитское поведение старшины команды электриков мичмана Акашина. Горидзе пролежал неделю в корабельном лазарете и выздоровел. Но как-то после этого старался обходить доков стороной, и особенно Шматова. И даже работать стал значительно лучше к великой радости мичмана Тихонова.
Вот я и говорю, что при лечении личного состава важны не лекарства, а метод!
На этом история и закончилась счастливо, за исключением явно несправедливого наказания мичмана Акашина. Лишь много лет спустя я случайно узнал, что вроде бы старпом сначала хотел наказать Шматова, но у Михаила Макарыча разболелся зуб, и предстоял визит к нашему зубнику. Поэтому старпом решил накануне посещения стоматолога не портить с ним отношения (мало-ли что), а наказать безобидного бедного мичмана. Вот это я и называю фатальным невезением!