Первый выход человека в открытое космическое пространство готовился в Лётно-Исследовательском институте (в ЛИИ), в полётах на самолёте Ту-104А бортовой № 42396 при многократных повторениях невесомости.
Расскажу ещё раз о том, как мы создавали кратковременные «режимы» невесомости.
Наш самолёт разгонялся на высоте 6 000 м, подняв нос, взмывал вверх (кабрировал), потом летел по параболической траектории, с её вершиной на высоте 9 000 м, затем пикировал; и на 6 000 м переходил в горизонтальный полёт. Невесомость, продолжавшаяся каждый раз по 28–30 секунд, возникала в салоне самолёта при полётах по параболе. Как правило, их было 12 в каждом полёте. До и после режима невесомости возникала перегрузка — 1,5–1,8 G, то есть всё в самолёте становилось в 1,5–1,8 раза тяжелее. Полёты совершались в «зоне полётов ЛИИ», то есть недалеко от нашего аэродрома. За один лётный день можно было сделать лишь один полёт.
В салоне самолёта установили часть космического корабля «Восход-2». Сначала было неясно, как лучше, безопаснее выплывать из него при невесомости. В космосе открывать люк корабля нельзя, потому что была бы слишком большая утрата воздуха. Его запасы в корабле ограничены. Потому решили приделать к выходному люку космического корабля «Восхода-2» надувной шлюз «Волга». Космонавт №2 должен открыть выходной люк корабля, вплыть в шлюз. Одновременно вошла бы в шлюз только часть атмосферы корабля, ограниченная объёмом шлюза. Потом люк корабля закрывался космонавтом №1 (командиром корабля), оставшимся внутри него. Открыв выходной люк шлюза, космонавт №2 «выплыл» бы в космос.
Испытателями были назначены: молодой инженер Данилович Валентин Иванович и я — Китаев-Смык Леонид Александрович.
Сначала шлюз длиной 2 м, круглый как труба, сделали из толстого плексигласа, чтобы было видно, как испытателю в невесомости удобнее проплывать через него. По результатам этого предварительного исследования был сконструирован матерчатый шлюз с надувными стенками.
Во время испытаний при невесомости, применительно к реальному полёту в космосе космонавту № 2 надо было открыть выходной люк «Восхода-2», «проплыть» в шлюз. Космонавт № 1, сидя внутри корабля, закрывал люк. Космонавт № 2 открывал выходной люк шлюза, «выплывал» из него, как бы в космос, полетав в невесомости, возвращался обратно в шлюз (обязательно ногами вперёд!), закрывал его наружный люк. Потом космонавт №1 открывал входной люк корабля, космонавт № 2 возвращался в него (ногами вперёд, чтобы нормально сесть в своё кресло!). В полётах на нашем самолёте ТУ-104 эта сложная последовательность всех указанных действий совершалась за несколько тридцатисекундных периодов (режимов) невесомости.
При полётах по параболе в невесомости мы поначалу, не надевали скафандров, «выплывали» из «Восхода-2» и возвращались в него. Потом делали это уже одетыми в скафандр: сначала не надутый, с открытым забралом шлема. Затем повторяли все рабочие операции с повышенным давлением в скафандре и герметично закрытым забралом.
После испытаний при невесомости разных вариантов шлюза и скафандра отбирались наилучшие. Затем они дорабатывались, вновь испытывались и так далее. Наиболее удобным для прохода (проплывания) через шлюз был очень перспективный экспериментальный скафандр. У него ранец располагался на уровне голеней космонавта, перед ними. Благодаря этому, габариты (ширина, толщина) космонавта были небольшими и позволяли ему свободно проплывать, пролезать через люки. Но Главный конструктор космических кораблей Сергей Павлович Королёв, посмотрев на экспериментальный скафандр, проворчал: «Что за мотня висит на причинном месте! Сделать, как солдатский ранец, на спине!».
На основе первого космического скафандра «СК-1» сконструировали и изготовили скафандр «Беркут». И я, и Данилович, в поддутых скафандрах, проплывали через люки, можно сказать, впритирку к их краям, но воля Главного — закон. В таком скафандре Алексей Леонов потом выходил в открытый космос.
Помню один случай. Время было зимнее. Поступавший в скафандр воздух, которым в полёте дышал испытатель, закачали в баллоны. Как потом оказалось, этот зимний воздух был очень сырым. Когда он проходил ко мне в поддутый скафандр через дюзы, то стал замерзать, закупорил их, и мне стало нечем дышать. Женя Берёзкин, который был ответственным за техническое обеспечение полётов, говорит: «Что же делать?!». Испытания были очень срочные. А я в те годы много занимался подводным плаванием и знал, что, десять раз, глубоко вдохнув и выдохнув, без дыхания могу продержаться 2 минуты. Отвечаю: «Продолжим. Если потеряю сознание в шлюзе, надеюсь, успеете добраться до меня, вытащить за ноги обратно в «Восход-2» и открыть забрало». Полёт продолжили. Результаты испытаний были получены вовремя.
Десятки раз мы с Даниловичем поочерёдно и в не поддутом скафандре (с открытым забралом), и в поддутом (с закрытым забралом) вплывали в шлюз «Волга» и выплывали из него. Скафандр в поддутом состоянии раздувался, почти также, как и в космосе у Леонова (потому что у нас в самолете поддув был на 1 атмосферу больше чем в космосе).
Следовательно, никакого особого «раздувания» скафандра при выходе Леонова в космос не было, а его испуг был психологически особого вида (об этом я еще расскажу). Конечно же, двигаться в поддутом скафандре было труднее, чем в не поддутом. И ощущения было немного другими. Он уже не облегал руки, ноги и тело. И наши пальцы свободно «плавали» в перчатках, а ноги в сапогах.
Мы все очень спешили, чтобы обогнать американцев — они тоже готовили выход астронавтов в открытый космос. Мы знали, что если они выполнят такой полёт раньше нас, то нашего полёта с выходом в космос не будет. Так позднее случилось с нашей программой полёта на Луну: американцы опередили нас, и наши полёты с выходом людей на Луну были отменены, хотя многое было подготовлено именно к ним.
Работа в ЛИИ по подготовке выхода человека в открытый космос оказалась трудной; были споры между изготовителями «Восхода-2», шлюза «Волга», и впервые создаваемого скафандра. После завершения всех доработок шлюза с участием специалистов ЛИИ и завода-института № 918 (теперь он называется «НПП Звезда») была составлена подробная инструкция. В ней указывалось, как космонавту №2 обучаться выходу из «Восхода-2» и входу в него во время режимов кратковременной невесомости, а потом и действовать в открытом космосе.
Надо сказать, что некоторые условия космического полёта невозможно создать в самолёте. Находясь в скафандре в космосе, космонавт должен дышать кислородом, а не воздухом, как у нас в летающей лаборатории ЛИИ. А пользоваться кислородом в самолёте было абсолютно недопустимо из-за опасности пожара и взрыва.
Наш итоговый отчёт о лётных испытаниях был обсуждён в ОКБ-1 у С.П. Королёва в присутствии, наверное, всех участвующих в этой программе конструкторов, их помощников и представителей Министерства обороны: народу собралось человек 150. Королёв задал мне только один вопрос: «Какой длины должен быть фал для безопасного выхода в космос?» (фал соединял космонавта с «Восходом-2»). Я ответил: «Полтора метра после выхода из шлюза». Как тут Королёв начал кричать: «15 метров! 15 метров!!». Ко мне подошёл наш начальник ЛИИ Николай Сергеевич Строев и очень сухо спросил:
- Леонид Александрович, Вы отдаёте отчёт своим словам?
- Да. Если бы я выходил в космос, то справился бы с фалом 15 метров, у меня большой опыт плавания в скафандре при невесомости, но к космическому полёту я не готов. В ответе Строеву я как бы упрекнул его, напомнив, что ещё в 1962 году он не отпустил меня, когда мне пришло приглашение из Центра подготовки космонавтов
Королёва уговорили: пусть Леонов отплывает от «Восхода-2» с семиметровым фалом (два метра в шлюзе).
Почему я сказал: «полтора метра»? Опасался, что с длинным фалом трудно будет справиться, если в космосе он начнёт обвиваться вокруг космонавта. Действительно, когда в космосе Леонов отплыл от «Восхода-2», то масса плывущего за ним фала угрожающе заворачивалась вокруг него. Леонов всё-таки справился с этим. Алексей и дальше умело справлялся опасными трудностями, обрушившимися на него в космосе. Возможно, если бы Королёв послушал меня, неприятностей было бы меньше.
Только недавно я узнал, почему он так кричал на меня. Королёв хотел, чтобы Леонов отплыл от космического корабля на расстояние достаточное, чтобы сфотографировать «Восход-2» в полёте на фоне поверхности Земли. Анализируя эти фотографии, наши американские конкуренты не стали бы сомневаться, что выход в открытый космос действительно состоялся. «Единственно, что я не сделал на выходе, — рассказывал потом Леонов, — не смог сфотографировать корабль со стороны. У меня была миниатюрная камера “Аякс”, способная снимать через пуговицу. Её нам дали с личного разрешения Председателя КГБ. Управлялась эта камера дистанционно тросиком; из-за деформации скафандра я не смог до него дотянуться» [Батурин Ю. М., ред. Мировая пилотируемая космонавтика. История. Техника. Люди. Изд. РТСофт. М.: 2005, с. 53].
Специальный секретный фотоаппарат был прикреплён на скафандре, на бедре Леонова. Кинокамера, установленная на космическом корабле, запечатлела судорожные движения рукой около бедра — Алексей Архипович пытался сделать фотоснимок.
Друзья, сообщайте ваше мнение и подписывайтесь на канал «Проникновение в космонавтику».
Дайте прочитать вашим родственникам и знакомым. Пусть они тоже подпишутся на канал. Читайте предыдущие материалы и те, что будут публиковаться дальше.
С уважением, Леонид Александрович Китаев-Смык.